Блонди тоже встала, не хуже солнца. Качнулась над горизонтом. И рухнула без чувств на чёрно-белый кафель, неловко подвернув левую руку: солнышко закатилось.

*

Дворецкий, а по совместительству 'управляющий кладбищенскими делами' (чёрт побери, а отец похоже был колдуном-мафиози, имея в распоряжении пять гектаров кладбища), помог перенести Пупси (так звали блонди) в спальню на втором этаже, где мы с Аньчей уложили её светлую голову на подушку в форме сердца. Я хлопнула девушку по щеке, но та не обратила внимания.

- Я пойду, - сказал дворецкий-могильщик. - Эти женщины кого угодно в могилу сведут, а мне ещё гроб сколачивать. Найти бы запасной молоток.

- Иди, Марио, я скоро, - отозвалась Аньча, суетясь по комнате. Розовое было повсюду: занавески, орхидеи на окнах, даже швейная машинка, как игрушечная. Не хватало розовых очков.

- Что ищешь? - спросила я, когда дворецкий ушёл.

- Любимое одеяло Пупси, нужно укрыть её.

- Оно? - Я указала на розовый плед возле гигантского кукольного дома.

Аньча улыбнулась и заботливо укутала малышку.

- С остальными понятно, - сказала я, - а Пупси кто? Ещё одна дочка?

- Любовница. Папа ни одной симпатичной юбчонки не пропускал. А рыжие и вовсе шли на ура. - Сестра глянула на мои волосы. - Ой, прости. После страшной аварии папа буквально поставил Пупси на ноги, а ума не пришил. Так и прижилась.

- Выходит, контуженная? - Или блажная.

- Да, чудит порой, стишки рассказывает, но добрая душа. Папа баловал её как ребёнка, покупал всякие забавные вещицы. - Аньча обвела комнату рукой.

Пупси задёргалась, будто словила кошмарик.

- ...любовь... любовь... смерть... - зашевелились пухлые губки.

Аньча шлёпнула девушку по лицу отнюдь не так нежно, как я, и та моментально очнулась.

- Что со мной? Где Дем Демыч?

- По-прежнему мёртв, - ответила Аньча.

Пупси тряхнула головой и привстала, но громко заохала.

- Рука... как больно.

- Пальцами пошевелить можешь? - спросила я, и девушка чуть выпрямила ладонь. Большой палец опух.

- Принесу на всякий случай льда. - Сестрица скрылась за дверью.

- Часто у тебя кошмары? - спросила я.

Пупси захныкала.

- После той аварии... Дем Демыч выходил меня. Он волшебник! Я ему по гроб жизни благодарна.

По моей просьбе Пупси поведала, что ночью ей совсем не спалось. Накануне они мило попили чай с Аньчей и Светой, после чего девушки удалились надувать шарики, а нашу блонди, как блошку, выловила в коридоре Лера Холера, отчитав за плохую уборку. И впрямь мачеха. Только в этом дурдоме золушками выступали любовницы.

- Она злыдня! 'Эй, Чупа-Пупс, - говорит, - забери-ка эти вещи. Заштопать, перешить, где нет пуговиц - исправить'. И вручила мне целую гору одежды. Еле унесла. - Губы блонди надулись вместо воздушных шариков.

- А со Светой вы разве дружите? Она ведь ещё та стерва, - сказала я.

- Что ты, Света хорошая. Дем Демыч её так любит! Она вкусно готовит! Все на неё почему-то набросились, а она ведь в положении. Ой! Только никому не говори. Это огромный секрет. Зачем я сказала, она теперь убьёт меня...

С Аньчей они тоже дружили не разлей вода. 'Хорошая девочка', 'тебе так повезло, что вы сёстры!'. 'А какая умница!'

- Она хочет стать такой, как отец! Всё время учится, много читает, выводит буковки, пока я убираю в библиотеке, а иногда приходит ко мне со своими скучными книжками. Ой, а знаешь, моя девочка тоже любит книжки. - Пупси взяла в руки куклу Барби. - На днях эта озорница потерялась, и я нашла её в библиотеке, где она читала одну полезную... - Блонди закашлялась, а я сделала контрольный выстрел:

- А сегодня ночью ты была у отца?

- Нет... - тряхнула она головой. - Ой, у тебя глаз отвалился!

Я осторожно потянулась к лицу.

- У мышонка.

Пупси ткнула ноготком мне в грудь. Я посмотрела, и правда: летучий мыш заделался в пираты.

Блонди воспрянула духом и убежала к шкафу, а я просканировала комнату, забитую мягкими пылесборниками. В домике для Барби проживала целая ватага кукол, правда одна не из той оперы: тряпичная, с воткнутой в волосы булавкой.

Пупси вернулась с розовым чемоданом, где хранила швейную фурнитуру. Погремела пуговицами, выловила подходящую и достала иглу. Размяла покалеченную руку, ойкнула и прицелилась ниткой в ушко, избегая прямого попадания.

А я с подозрением покосилась на тряпичную куклу. Что там говорила Аньча про колдовство? Как вам магия вуду? Будто бы я верила в эту бредятину.

- Только, чур, молчок! - Разношёрстные глаза Пупси блеснули озорством. - А то ум зашью, хи-хи, - сказала блонди и запела: - Жил был у бабушки серенький козлик...

Я сидела как на иголках, сомневаясь в адекватности своей визави. Как ей вообще что-либо доверяют в этом доме? Она и пуговицу-то пришила сикось-накось.

- ... остались от козлика рожки да ножки... Отрежь, пожалуйста, - Пупси кивнула на коробку и натянула нить, а я взяла ножницы (розовые) и неуклюже перерезала нитку. Что ж такое, здесь даже ножницы ненормальные.

Вернулась Аньча, видимо, решив спасти меня от сумасшедшего белого кролика.

- Простите, что долго. Пока туда-сюда. - Она приложила лёд к руке Пупси.

- Спасибо, у тебя золотое сердце, - сказала та, - совсем как у Дем Демыча.

- Украду у тебя Мишу, - ответила Аньча, - она, наверное, устала с дороги, а тут ещё наша чокнутая семейка.

- Конечно, - зевнула блонди, а в следующую секунду радостно пропела: - Тили-тили-тесто, жених и невеста. Вы с Марио будете счастливы!

На мой вопросительный взгляд, Аньча закатила карие глазки и утянула меня в коридор.

*

Пока Аньча распиналась, как они всей семьёй готовились к моему приезду, я думала про Пупси. Не исключено, что прямо сейчас она тычет булавками в куклу, представляя меня. Только зачем этой дурочке убивать папу? Он, похоже, трепетно относился к своим женщинам. Живёт, как цветочек в оранжерее: и польют, и прикормят, и пыль стряхнут. Если, конечно, она не волк в овечьей шкуре.

- Заходи, - пригласила меня в гостевую комнату Аньча. - Отдохнёшь, переоденешься...

- А это что? - спросила я, проходя вперёд. На кровати стояла коробка с запиской. 'Для Миши' - говорилось неуклюжим почерком. Внутри я обнаружила плюшевого мишку с отсутствующей лапкой и вторую записку, на таком же клетчатом листке: 'Оторвали мишке лапу, посадили мишку на кол'.

- Всей семьёй, говоришь, готовились? - буркнула я.

- Какая мерзость, - покачала головой Аньча. - Началось...

- Чья-то глупая шутка.

- А вдруг отец изменил завещание, и теперь одна из этих ведьм взялась и за тебя.

- Ничего об этом не знаю, - пожала я плечами.

- Миша, я никому не доверяю. Но мы-то с тобой сестрички и должны найти убийцу. Полиция будет только утром, до которого ещё нужно дожить. Ты ведь не надумала уезжать?

Я ничего не ответила - а ведь совру, если такие мысли меня не посещали. Сославшись на важные дела, Аньча убежала, а я высунула нос в коридор и пошла по запаху: сладкий аромат разбудил во мне волка. Что я там недавно плела про волков?

Я постучала в приоткрытую дверь кухоньки, где орудовала скалкой Светочка Марципанова.

- Заходи, Мишенька! - позвала она, завидев меня, и взмахнула рукой, распыляя муку, как колдовской порошок.

Обстановочка не вселяла уверенности, что заходить внутрь всё-таки стоит. На стенах не было живого места. Повсюду полочки, на полочках скляночки, в скляночках что-то чёрное-пречёрное. Сушеные пучки трав висели гирляндами, связки куриных лапок заменяли занавески. А особенно впечатляла печь с заслонками, перед которой выпятил своё пузо котёл.

- Что-то печёте? - спросила я и перешагнула через порог, утонув в густых ароматах.

- Да, хоть отвлекусь немного. - Светочка сверкнула зелёными, с хитринкой, глазами. - Давай на ты? Садись, сейчас заварю нам волшебного чайку, а то ведь такое горе. - Светочка смахнула пару слезинок и взбила лисью шевелюру. - Дёмочка обожал мои имбирные пряники.