Тики ждал его у выхода — курил как обычно, стоя под козырьком, но, когда юноша выскользнул из кафе, останавливаясь рядом с ним, тут же выбросил сигарету.

— Поехали? — легко улыбнулся он, и Аллен поразился его безмятежности, потому что у него самого щеки горели, да и само тело как будто охватил пожар.

Но в этом огне гореть было приятно.

— Д-да, конечно, — снова заикнулся он, мысленно сетуя на то, что не успел забрать тюльпаны, и пришлось оставить их в гримерной в вазе. Потому что сейчас можно было бы уткнуться в цветы и не показывать глаз.

Микк взъерошил ему волосы, заставляя вскинуть голову, и легко тронул за плечо, потянув к машине.

Что странно — в присутствии Аллена он сиял глазами так же, как тогда, когда тот был Алисой.

И это обескураживало. Это заставляло теряться и не понимать, как себя вести.

Ведь Уолкер, он же не заслуживает такого сияния. Почему Тики вообще так улыбается ему? Почему он так добр?

Не может отличить Аллена от Алисы? Юноша ему теперь представляется девушкой, певицей из кафе?

Аллен почувствовал, как в груди неприятно кольнуло.

Всё дорогу до дома они молчали. Мужчина смотрел вперёд, следя за дорогой, какой-то ужасно одухотворённый и будто бы дико радостный.

Когда подъехали к дому, Аллена снова обожгло чужим взглядом, и он искоса посмотрел на сидящего рядом мужчину, даже не представляя, что чувствует. То ли он хотел хорошенько дать ему по лицу, чтобы пришёл в себя и вспомнил, что только недавно целовал уродливого инвалида. То ли… то ли прижаться к нему, греясь, и не отпускать.

А Тики просто смотрел. Смотрел в упор — чуть склонив голову и как-то мечтательно прикрыв глаза.

— Ид-дем?.. — наконец, прикусив губу, тихо поинтересовался Уолкер, щелкая ремнем безопасности и отводя глаза.

—…я сегодня с тобой не пойду, — легко повел плечами Микк.

Тревога затопила огромной волной, и Аллен подозрительно нахмурился, отчего-то слишком встревоженный этой фразой.

— Вы… вы с братом, что ли, поссорились? — напряжённо спросил он, в волнении облизнув губы и принявшись заламывать пальцы.

Тики взглянул на его ладони как-то ужасно проницательно, так метко и понимающе, так… горячо, что захотелось спрятать их как можно дальше. Чтобы не смотрел так на эту уродливую кисть, затянутую в перчатку. Чтобы не смущал таким вниманием, которого юноша просто не заслуживал и не понимал.

Почему Микк вообще так смотрел? Так смотрел на него, на Аллена?

Мужчина передёрнул плечами, словно вопрос Уолкера слегка задел его, но лишь легкомысленно фыркнул.

— Не волнуйся, Малыш, просто немного вправил ему мозги, — словно бы успокаивающе улыбнулся он, и Аллен просто вспыхнул больше от возмущения, чем от смущения (и не наоборот, точно не наоборот!), сразу же вскинувшись и сердито нахмурившись.

— Я не малыш! И прекрати уже так меня называть! — воскликнул он, выпрыгивая из машины и предпочитая не замечать довольного, словно у обвалявшегося в валерьяне кота, взгляда.

— Уж извини, я слишком привык, — качнул головой мужчина, прежде чем юноша захлопнул дверцу, и тот замер, оборвав движение и затоптавшись на месте в полнейшей неловкости.

— Ммм… Ну-у-у… Ты т-точно не пойдешь? — все-таки еще раз поинтересовался он, потому что… Тики же жил один, насколько ему было известно. У него был здесь брат, была Роад, но все-таки… — Там… я такояки сделаю…

— Вот Неа и сделай, — подмигнул ему Микк, облокачиваясь на руль и улыбаясь. И — внезапно с усмешкой произнес: — Не хочу его лишний раз нервировать, он и так явно тебя ко мне заревновал.

— Н-непра-а-вда! — ошеломленно хлопнув глазами, воскликнул Аллен тут же. — Он п-просто так заботу проявляет!..

— Ну вот и посмотрим, что он будет делать сегодня, — задорно и бархатно засмеялся Тики — и махнул рукой. — Иди в дом, дурачок, замерзнешь же. Или, — здесь он лукаво сверкнул глазами, — садись обратно.

— Я пойду, — тут же открестился юноша. На самом деле было уже и правда довольно холодно, а у него под паркой одна лишь майка. — Спокойной ночи!..

— Спокойной ночи, — мягко отозвался мужчина — и Аллен поспешно хлопнул дверью машины, чтобы тот не видел, как у него краснеют щеки, почти сразу отворачиваясь и припуская ко входу в свой подъезд.

Уже только набрав код и открыв дверь, юноша услышал, как автомобиль Тики отъехал от дома и выехал на дорогу.

***

Аллен сидел в своей комнате и не выходил оттуда уже часа два, заставляя Неа отчего-то чувствовать себя некомфортно. Мужчина развалился на диване, смотря в телевизор, но совершенно не обращая внимания на то, что происходило на экране, и мучительно серьёзно раздумывал над сложившейся ситуацией. Сегодня он приехал раньше, чем планировал (проверка диплома и нескольких борделей заняла меньше обычного времени), а потому застал брата готовящим поздний обед (было около двух пополудни) и напевающим что-то задорное.

И это так напомнило ему Ману, так разозлило его, показалось таким раздражающим, что Неа не удержался от недовольного закатывания глаз и цоканья языком, на что Аллен отреагировал сразу же — вздрогнул, словно его поймали на чём-то преступном, и, растерянно ссутулившись, обернулся к нему, напоминая побитую собаку. И — моментально покрылся ледяной невозмутимостью, холодно поприветствовав.

Неа ощутил себя таким мерзавцем, таким негодяем и недостойным идиотом, что захотелось тут же броситься к его ногам и просить прощения. Потому что слова Тики про музыку и улыбку не желали выходить из головы.

Потому что Уолкер помнил её — эту счастливую улыбку брата, который забрался Микку под руку и с восторгом глядел в телефон, словно там были драгоценности и золотые слитки, а не какие-то обыкновенные песни.

А сейчас Аллен не выходил из своей комнаты, а Неа боялся зайти к нему, потому что не знал, что сказать и как извиниться. Просто подойти и начать говорить? Или дождаться ужина и уже там всё обсудить? А вдруг брат настолько зол, что даже видеть его не захочет? Ведь после обеденного приёма пищи он в тот же момент заперся у себя, отстранено ответив на какие-то простые вопросы мужчины.

Неа был в полнейшем раздрае.

Неужели он и правда сам сделал из отзывчивого мальчика такого ледяного подростка? И… забитого, чёрт подери. Уолкер даже и не замечал раньше, насколько его братишка… запуганный.

И это все сделал он?.. Неужели это он виноват во всем, что между ними происходило?..

…Аллен выглядел таким одухотворенным и счастливым, когда говорил о музыке.

Как видно, стоило все же посмотреть правде в глаза. И — поблагодарить Тики за то, что тот дал ему хорошего пинка, потому что сам Неа еще долго не решался бы признаться себе в том, что виновен не в смерти Маны и не в самом факте аварии, а в том, что лишь усугубил состояние Аллена после всего произошедшего.

Ведь и правда — любое упоминание о занятиях музыкой он всегда встречал цоканьем и ворчанием, отдавать Аллена в музыкальную школу отказался наотрез, хотя это было вообще единственным, о чем тот его откровенно просил за все эти одиннадцать лет, и даже пристрастился к музыке, совершенно непохожей на ту, что любил Мана. И — что любил Адам.

Кто же из них двоих тогда боялся больше и больше был подвержен посттравматическому синдрому? Аллен, который всячески старался не нервировать его и от этого в итоге превратился в запуганного мальчишку, или все же сам Неа, мнящий себя взрослым и ответственным, но на деле никак это по отношению к брату не доказавший?

Мужчина прикусил губу, вспомнив, как засиял Аллен (и как тут же словно бы чего-то смутился), когда Тики предложил подвезти его до кафе, и понуро уронил голову на руки.

Он совершенно не знал, что же ему предпринять. Как же в одночасье оказалось, что буквально за несколько дней Микк — хоть и друг Неа, но все же не родной, прежде совершенно посторонний Аллену человек — разобрался в брате старшего Уолкера лучше, чем тот смог в нем разобраться за одиннадцать лет?

Это некоторым образом уязвляло и, чего греха таить, заставляло несказанно ревновать.