— Что это за Алиса? — любопытно поинтересовался он, однако с подозрительными нотками в голосе.

— Певица из одного здешнего джаз-кафе, — торопливо отозвался Микк, пока племяшка не выкинула еще чего своего. Самой Роад он так и не ответил. Наверное, потому что просто не думал, что сможет найти для этого силы.

— Не просто певица, я так понимаю, — проницательно заметил брат, загадочно хмурясь.

— Это уже не имеет значения, — Тики поморщился и махнул рукой, все же едва уловимо кивая Роад и прикусывая губу.

Больше он в Японию не вернется, он ведь уже решил. Поэтому это как такового значения не имело.

Алиса будет просто напоминанием, той самой мечтой — недосягаемой и воздушной, прекрасной в своей загадочности и мягкости.

Шерил закатил глаза, явно еле сдерживая свои мысли при себе, и всё-таки выдохнул:

— Главное, чтобы потом ты не жалел, брат.

Тики ухмыльнулся, отведя взгляд, и пожал плечами.

— Она меня сама отшила, так что всё нормально, переживу, — нарочито спокойно проговорил мужчина и постарался не обращать внимания на то, как забавно вытянулось лицо Камелота.

— Вот так номер. Подожди-ка, Роад, а разве эта не та Алиса, с которой ты дружишь? Ну, которая ещё приходила с месяца два назад? — вдруг нахмурился мужчина, вопрошающе взглянув на дочурку.

— Она самая, — печально улыбнулась девчонка. — Она… боится Семьи, поэтому когда узнала, что Тики с ней связан, решила смотать удочки… А я уж думала, наш повеса остепенится…

— Значит, ты ошибалась, — попытался улыбнуться Микк и чмокнул ее в висок. — Я не хочу доставлять ей проблем, Роад… Так будет и правда лучше, честное слово.

— Не для всех… — неразборчиво буркнула себе под нос девочка и зарылась носом ему в плечо.

Она была права, конечно. Если Алиса что-то к нему чувствовала, это будет не слишком хорошо, разумеется. Больше того — довольно болезненно, но вместе с этим… что ж, всегда приходится чем-то жертвовать, так ведь?

Тики очень хотел, чтобы его близкие были в порядке, и если ради этого их нужно оставить — это не такая уж большая цена.

А Алиса… стала ему за это короткое время ужасно близкой.

Настолько близкой, что даже удивительно.

— Ну, тогда ты точно должен с ней увидеться перед отлётом, брат, — мягко посоветовал Шерил. — Тебе так будет легче, поверь. Потом — обязательно будет легче, если сейчас попрощаешься, — успокаивающе улыбнулся он, и Тики лишь кивнул в ответ.

Что ж, тогда, видимо, именно так он и поступит.

От Камелота Микк вернулся домой уже поздней ночью и сразу же завалился спать, чувствуя себя ужасно вымотанным и даже измученным. И в очередной раз ему снились тонкие запястья в перчатках, бесовские огни в серых глазах и плавные взмахи хрупких рук.

Всю пятницу мужчина просидел дома, не желая отвлекать от собственных забот Неа, которому перед отъездом следовало уладить многие дела, и смотрел какие-то супергеройские боевики, а когда стукнуло пять вечера, то сухо усмехнулся и отправился на улицу.

Он купил лишь один цветок — пышный гладиолус с мягкими светло-лиловыми бутончиками, хотя ему и казалось, что этого не будет достаточно, чтобы показать все свои чувства к Алисе, совершенно неземной и прекрасной.

Наверное, это глупо.

Наверное, глупо было вообще влюбляться.

Наверное, нужно было просто затащить эту девушку в постель на первом же недосвидании и забыть обо всём.

В кафе сегодня витала какая-то слишком напряжённая атмосфера, а может быть, так казалось лишь Тики, у которого внутри словно дыру пробурили.

Алиса пела про любовь, про то, как кто-то просит прощения, и мужчине хотелось, чтобы это было направлено ему, что это у него она просит прощения, потому что не может подойти сама, но мечты должны оставаться мечтами, а девушка смотрела в толпу и искала кого-то глазами, улыбалась мягко одновременно всем, отдельно каждому и никому.

Тики слушал её как в трансе, погружённый в свои напряжённые мысли, затапливаемый сожалением в каждом слове, в каждой ноте Алисы, и даже не заметил, как пролетело два часа и как зал уже начал расходиться.

Он встал из-за стола и направился к гримёркам, ловя девушку как раз у двери.

— Вы были изумительны сегодня, — улыбнулся Тики, надеясь, что вышло не так печально, как ему казалось. Потому что Алиса удивлённо взглянула на него, судорожно вдохнула, будто хотела что-то сказать, но мужчина опередил её, протягивая этот пышный гладиолус.

Девушка моргнула длинными ресницами, осторожно приняла цветок, по привычке втягивая аромат носом, и медленно подняла серые глаза, наполненные каким-то желанием, какой-то странной жаждой, после чего скромно растянула задрожавшие губы в улыбке.

— Спасибо, — поклонилась она, сглотнув, и, облизнув алые губы, нервно оправила складки на фиолетовом платье. — Правда, спасибо, — уже уверенней улыбнулась Алиса, мягко взглянув Тики в лицо, отчего того словно бы передёрнуло. Словно бы в него вдохнули жизнь. Ужасно захотелось хоть раз прикоснуться к девушке губами. Ужасно захотелось хоть раз погладить её по ладоням. — Надеюсь, у вас будет всё хорошо.

— Что? — Микк замер.

Девушка неловко передёрнула плечами, будто не зная, что сказать.

— Ну… Аллен сказал, что вы все уезжаете через два дня… так что… — пробормотала она, крепче сжимая цветок в ладонях. — Удачи вам.

И — поспешно поклонившись, скрылась за дверьми своей гримёрки.

Тики глубоко вздохнул, чувствуя, как в груди вновь издевательски медленно бурят бездонную дыру, и, прикрыв глаза, судорожно хохотнул.

Через несколько минут он уже ехал домой.

Комментарий к Op.6

Репертуар:

Postmodern Jukebox — Creep

Sara Niemietz — Hello (Adele cover)

========== Op.7 ==========

Неа переживал и злился. Вот так, накануне, Аллен снова куда-то запропастился, и это было слишком, пожалуй, потому что у старшего Уолкера мог просто случиться гребанный нервный срыв.

Уже давно ему не было так страшно за них за всех.

За Аллена, который был его братом и которого он любил больше, чем кого-либо. И за Тики, который стал ему почти так же дорог, как любимый брат. Потому что почти заставил забыть о Мане, почти заменил его. Потому что…

Но иногда Неа все еще очень хотелось назвать друга именем погибшего близнеца. И он ненавидел себя за это.

Мужчина метался по дому в панике и истерике, совершенно не зная, как и чем себя успокоить (ведь брат, черт побери, почти всегда возвращается так поздно) и страстно желая, что-нибудь расхреначить об пол, но каждый раз останавливал себя мыслью о том, что легче не станет, а сожаление потом просто сожрет.

Дверь хлопнула, когда на часах было уже начало первого. Слишком раннее утро, чтобы бодрствовать, но, как видно, для тех, кто еще не ложился спать — в самый раз.

Неа устало плюхнулся на диван, шумно выдыхая через нос, и попросил себя не слишком орать на брата (а лучше — вообще не орать), потому что тогда Аллен мог свалить куда-нибудь и не вернуться домой. Он уже неоднократно сбегал за эти десять лет, и вот именно сейчас Уолкер не хотел повторять этот печальный опыт.

Брат шагал удивительно тяжело по сравнению со своей обычной поступью. Можно было даже сказать, что он топал как ебаный медведь, а в гостиную почти ввалился, опираясь на дверной косяк и cползая по стене вниз.

— Приве-е-е-т, Неа…

Мужчина поражённо вскинулся, бросился к нему, краем глаза замечая ссадины и наливающиеся цветом синяки на ужасающе бледном лице, и подхватил под мышки, в непонимающем беспокойстве и разрастающейся панике чувствуя, как пальцы пачкаются в чём-то мокром и прохладном.

Осознание ледяной кувалдой пришибло к полу.

Неа остервенело снял с отнекивающегося брата парку и ошалело уставился на пропитывающуюся кровью футболку. На заляпанные алым перчатки, которые Аллен носил всегда, вне зависимости от времени года. На тяжело вздымающуюся грудную клетку. На приоткрытый рот и синеющие губы.

Гнев вспыхнул внутри подобно всепоглощающему пожару.