— И козел тоже, — немедля согласился мужчина. — И вообще, — он фыркнул, — вон, зятем своим займись.

Неа рядом вздрогнул, как-то испуганно втянув голову в плечи, и прочистил горло, всё равно представляясь загнанным неудачником, который сейчас отчитывается перед строгим отцом за то, что тот спалил его целующегося где-нибудь в кладовке со дочуркой. Хотя, на самом деле, примерно так сейчас всё и было, хмыкнул Тики.

— И как далеко у вас всё зашло? — серьёзно и мрачно поинтересовался Шерил.

Неа опасливо сглотнул, несколько раз моргнув, и выпалил:

— Я хочу взять её в жёны!

— Она беременна? — взвизгнул Камелот, заставив Уолкера испуганно отшатнуться, а Тики — подавиться в кулак смехом.

— Н-н-нет, что вы! О-она чиста и невинна! — затараторил мужчина, взволнованно замахав ладонями в воздухе. — Я п-просто люблю её, вот!

— А почему Адам к Аллену вообще так привязался? — между делом поинтересовался Микк отсутствующим тоном, чтобы не выдавать своего интереса.

Он, на самом деле, давно и много думал о этом. Ведь можно было просто назначить наследником другого человека, разве нет? Воспитать как нужно и назначить наследником, а не гоняться одиннадцать лет за сбежавшими племянниками.

— Так кровь — не вода, понятное дело, что старик хочет видеть следующим главой своего сына, — просто ответил Шерил и вперил испытующий взгляд во что-то забормотавшего Неа. Тики поражённо замер, тоже поворачивая голову к другу. — У вас точно ничего не было?

— Что-о-о? Сын? — прошипел Микк, чувствуя себя обманутым и обведённым вокруг пальца.

Неа дернулся, отвлекаясь от своего суеверного ужаса перед Шерилом, и удивленно вытаращился на него.

— Аллен тебе не сказал?!

— Как видишь, — сквозь зубы процедил мужчина, яростно щурясь и до крови прикусывая изнутри щеку. Счет к белобрысой моли стремительно рос.

Старший Уолкер убито хлопнул себя по лбу, явно представляя, чем это чревато для его брата, и тут же замахал руками.

— Не сердись на него, Тики! — воскликнул он, взволнованно прикусывая губу и глубоко вздыхая. — Если он не сказал, значит, наверняка боялся, ты будешь плохо о нем думать… Он всегда остро реагировал на подобное, поэтому…

— Поэтому что? — зло прошипел мужчина, вскакивая и отходя к окну, откуда открывался вид на сад и на большую разлапистую вишню. — Скажи, Неа, когда твой братец мне наконец доверять начнет?! — ярость накрыла его подобно огромной штормовой волне, и Тики не знал, что ему сделать, чтобы ее успокоить. А может — он просто не хотел ее успокаивать… — Может, он наконец доверится мне, когда я вместо него подставлюсь, а?!

— Нет, неправда! — вскинулся Неа, подбегая к нему и осторожно хватая за плечо, словно стремясь вразумить и утихомирить. — Здесь нет твоей вины, понимаешь? Аллен просто… просто… — затараторил мужчина, обессиленно раскрывая и закрывая рот.

— Ты и сам не знаешь, почему он сдался, — жёстко припечатал Микк. — Потому что твой брат — идиот, которого выпороть надо один раз следует — чтобы орал как резанный. Может быть, хоть что-то в мозгах на свои места встанет.

Неа испуганно вздрогнул, раздражающе плаксиво смотря на него, и Тики сбросил дрожащие руки друга, направляясь обратно к креслу и игнорируя встревоженный взгляд Шерила.

— Если собираешься его убивать, то лучшее время для этого — сейчас, — полностью переключился на насущную проблему Камелот, деловито и серьёзно сцепив пальцы в замок. — У главы по утрам обострение, отчего он не такой внимательный и восприимчивый, как в остальное время, поэтому я проведу тебя в японскую комнату, где ты и… сделаешь свое дело, — спокойно доложил мужчина с прикрытыми глазами.

Тики ожег его сердитым взглядом и, сдавшись, сжал протянутую ему Неа руку. Старший Уолкер был нервным донельзя, но он отлично чувствовал настроение и как-то… он успокаивал. И на самом деле (но Микк никогда в этом не признается) это было кстати.

Он поджал губы.

— Ты ведь именно этого и хотел, так?

Старший пожал плечами.

— Ты же знаешь, что я сделать этого не смогу, — заметил мужчина недовольно. — У меня… руки трясутся, когда я на него смотрю, — неохотно признался он. — Я был к нему все это время слишком близко и слишком долго, а ты… Ты другой.

— Я не другой, — возразил ему Тики, однако с удивлением понимая, что Шерил прав. — Я всегда боялся его так же, как ты, — все же заявил он, — потому и держался подальше. Сразу решил — мать угробили из-за него, отца — тоже.

Но Камелот улыбнулся и покачал головой, устало откидываясь спиной на спинку кресла.

— Ты и сам не заметил, как изменился, — размеренно и неторопливо указал он, как будто хотел успокоить, укачать своим ленивым тоном. — Но ты… больше его не боишься, Тики. Из-за Аллена.

Микк замер, отчего-то неверяще глядя на брата. Раньше он особенно об этом не задумывался: не задумывался о том, что больше не боится старика. Не боится его холодного тона, не боится его пронизывающих ледяными копьями глаз, не боится его бесстрастной улыбки, такой ядовитой и сладкой, что хотелось временами спрятаться за диван, чтобы не видеть её.

А теперь… Тики просто даже не принимал это всё во внимание. Год назад он боялся Адама, потому что тот вселял настоящий ужас одним своим величественным видом, а сейчас на него было совершенно плевать.

Неужели это всё из-за того, что сейчас у Микка были те, кого он хотел защитить? Из-за Аллена?

Шерил посмотрел в окно, на ту ветвистую вишню, и, взглянув на часы, решительно кивнул, направившись к двери:

— Пора.

Тики встал вслед за ним, ласково для собственного успокоения проведя по Волли, и заметил, как с дивана подорвался и Неа.

— Ты куда? — удивился Микк и протестующе нахмурился. — Ты остаёшься здесь.

Уолкер, однако, хмыкнул, скривив лицо (впервые, наверное) в ядовитой ироничной гримасе, и фыркнул:

— Я с вами.

И сказано это было таким спокойным, собранным тоном, что нельзя было даже узнать в этом мужчине постоянно плачущего истерика.

А, так вот как он стал криминальным авторитетом, с уважением подумал Тики и, коротко хмыкнув, с насмешливым полупоклоном пропустил друга вперед.

После разговора с Шерилом (все-таки этот козел всегда умел глаза ему открывать) его всего наполняло какое-то злое веселье, и это веселье поднималось по венам жаром.

Они вышли в коридор, и Шерил мотнул головой в сторону нужной комнаты, широко и решительно шагая в ее сторону. И Тики спустя уже минуту с удивлением понял, как они были близко.

Понял — и снова наполнился этой злостью. Яркой, искристой, страшной, решительной злостью, имеющей вполне конкретного адресата и вполне жизнеспособные основания. И эта злость бушевала к нем едва сдерживаемым ураганом.

Сам себя Тики ощущал чем-то вроде… ока бури.

Японская комната находилась в том же коридоре, что и кабинет Шерила, и даже с той же стороны. Тики на секунду остановился перед нужной им дверью и, на секунду стиснув зубы (он слишком злилсязлилсязлился, и чем ближе к желаемому — тем сильнее), взялся за ручку.

Сейчас…

За стеной слышался голос Аллена.

Тики распахнул дверь, толкая ее вперед так сильно, что она с громким звуком ударилась об стену… и застыл.

За его спиной послышался сдавленный возглас, а сразу следом за ним — глухой звук падающего тела.

Блять, Неа, я же только что зауважал тебя, пронеслось в голове Микка как-то уже на автомате, потому что он во всю глазел на тонкую спину Аллена, на то, как он держит в испачканных кровью перчатках чашку, и уловил где-то краем сознания, потому что в висках зашумело:

—…и вот если ты был безумен, отец, то я и, скорее всего, сойду с ума, да?

Шерил вежливо кашлянул, тоже ошеломлённый этой картиной, но быстро взявший себя в руки, однако юноша даже не обернулся в его сторону.

— Доброе утро, господин Камелот. Кажется, нужно устраивать похороны. И, будьте добры, вызовите хирурга.

Тики чувствовал, как всё в нём забурлило, вспенилось от переполнявшей его злости, потому что голос у этого ублюдка был спокойным, прохладным, отстранённым, таким, словно ему было совершенно плевать на то, что он сделал. На то, что бросил брата и любовника, чёрт подери.