— Ты просто огромная кошка, Аллен, — пробормотал себе под нос Тики, когда юноша почти проснулся, и скользнул ему ладонью под джемпер. Уолкер обожал такие вещи — из плотной ткани и с длинными рукавами, стопроцентно скрывающими его перчатку, которую он так и продолжал носить.

Аллен что-то согласно промычал, очерчивая губами линию его челюсти, и мягко потёрся щекой о шею и горло, крупно вздрогнув, когда Микк огладил ему бока и коснулся тотчас же поджавшегося живота.

И — дёрнулся назад, пытаясь спрятать туловище от прикосновений. Тики успокаивающе поцеловал малыша в ухо, нежно провёл носом от мочки до впадинки между ключицами и медленно, осторожно погладил по позвоночнику, заставив юношу выгнуться навстречу пальцам.

К сожалению, брюшная часть была пока запретной зоной — Уолкер боялся и испуганно вздрагивал, стоило только слегка задеть нижние ребра спереди.

Юноша притерся к Тики пахом и заерзал, шумно вздыхая и кусая губы.

— Я… знаю, что мне будет хорошо с тобой, — зашептал он, заключая его лицо в ладони. — Мне уже хорошо с тобой, Тики, и я… — он мягко поцеловал его в уголок губ. — Дай мне просто немного времени, хорошо? Я приду к тебе сам.

Микк выдохнул, жмурясь, и коротко кивнул, прижимая его к себе и силясь переждать приступ острого до болезненности удовольствия от собравшейся внизу живота тяжести.

Они ещё несколько минут нежничали, и парень подмечал новые для себя ощущения: оказывается, ему нравилось, когда Аллен мучительно долго и медленно выцеловывал его лицо, или когда тёрся о его грудь и прикусывал кожу над ключицами, и ещё много разных других «или», о существовании которых Тики даже и не подозревал ранее.

Он даже и не знал, что простые ласки, вот такие мягкие касания могут приносить столько удовольствия и блаженства.

Аллен, разморенный и разнеженный, требовательно потянул его за нижнюю губу, хитро улыбаясь, и Тики понял, что его мальчик уже окончательно проснулся. Уолкер поцеловал его в последний раз, глубоко, мокро, с налётом какой-то довольной порывистости, и отстранился, весь красный и смущённый.

— Каждый чертов раз я чувствую себя как… как… — он выдохнул и облизнулся, — как в лихорадке.

Тики откинулся на спинку дивана, чуть склоняя голову набок и глядя на юношу из-под ресниц.

В переводе на нормальный язык это, должно быть, значило, что его мальчик его хотел. Потому что лихорадкой Аллен называл эструс. В период которого он был так ласков и мягок, как никогда обычно.

— А это плохо? — с улыбкой поинтересовался парень.

Юноша стремительно покраснел, покрываясь румянцем чуть ли не до плеч, и промычал что-то невразумительное, заставив Тики с удовольствием поцеловать его в губы и поймать возмущённый вздох.

— Конечно, это плохо! — надулся Аллен, нахмурившись. — С моим организмом происходит какая-то хрень, а я даже не понимаю, что это за хрень! — он вдруг замер с каким-то ошеломлённым выражением на лице и, закусив губу, втянул голову в плечи, смущённо улыбаясь чему-то своему.

Тики ласково погладил его по бедру, заставляя словно бы чисто инстинктивно податься ближе, и заметил:

— Это всего лишь значит, что ты испытываешь желание. Ты меня хочешь, — он улыбнулся, — независимо от периодики. А еще, — добавил парень, — ты мурчишь во сне.

Аллен загадочно сверкнул глазами, как будто ему было известно что-то, о чем Тики еще только предстояло узнать, и щелкнул его по носу.

— Ты — чертов катализатор, Тики, — заявил он и с легким вздохом поднялся на ноги. — Но мне еще нужно рабо-о-тать.

Микк со смешком улыбнулся и согласно кивнул, хотя был уверен, что его мальчику просто необходимо было ещё поспать.

Но раз капитан считал по-другому, то на это были свои причины.

Тики уже понял, что Аллен никогда просто так ничего не делает. Особенно, если это касается безопасности корабля и экипажа.

Юноша напоследок легко поцеловал его в щёку, улыбнувшись, и Микк заметил, как сверкают у него серые глаза.

На следующее утро в мастерскую Джонни, где Тики всегда помогал ему перед вылазками, в лёгкой, едва скрываемой панике прибежал Тимоти, нервно осматриваясь по сторонам, и, рассеянно поздоровавшись (и явно не видя никого из них), забрался в кузов внедорожника, кутаясь в плед.

Микк, впервые наблюдавший такое поведение у обычно всегда весёлого и хитро-беззаботного ребёнка, удивлённо приподнял брови.

Джонни в ответ также непонимающе пожал плечами и посоветовал поговорить с мальчиком.

Но Тимоти замотал головой и протестующе забрыкался, ещё сильнее кутаясь в плед, на попытки вытащить его.

— Что случилось, малыш? — ласково спросил Тики, отчего-то чувствуя, как паника мальчика медленно передаётся и ему самому.

— Нельзя-нельзя-нельзя, — забормотал ребёнок. — Вам нельзя туда, но Аллен меня не слушает! Не слушает! — отчаянно прохныкал он, еле сдерживая слёзы. — Туда нельзя!

— Куда нельзя? — терпеливо спросил Тики, почти насильно перетаскивая мальчика к себе на колени и крепко обнимая. — Ну, расскажи мне, в чем дело, Тим, — попросил он. — Может, я смогу как-то помочь тебе.

— Он никого не слушает! — сердито отозвался мальчик, сцепляя руки у него за спиной. — Никого, кроме Лави! А Лави сказал, можно сесть на Итурупе! Но туда нельзя! — Тимоти все-таки всхлипнул и поднял на Тики полные слез глаза, будто надеялся, что тот поймет его с одного только взгляда.

И вообще-то в чем-то мальчик был прав. Поблизости от главного бункера Семьи находилось вразброс еще множество мелких наземных лабораторий, а иногда — даже лабораторий-комплексов, которые занимались выведением этих самых «идеальных людей», одним из первых прототипов которых был Тики. И в этих лабораториях зачастую были не только ученые, но также и специально обученные для охраны материалов и персонала люди. Что-то вроде личной армии у тандема Адам-Майтра, которые и правили тамошним балом.

И эти солдаты (иначе их и не назвать) в легкую могли скрутить весь экипаж Ковчега хотя бы потому, что их было в несколько раз больше.

А Аллен так вот просто хотел приземлиться на Курилах совсем недалеко от Хоккайдо!

— Даже Цукиками против, но брат вбил себе в голову что-то странное и никого, кроме Лави, и слышать не желает! Я даже Канду просил помочь, но и он не смог переубедить его! — продолжал всхлипывать Тимоти. — Это опасно-опасно-опасно, но брат… брат и сам знает это, но всё равно идёт туда, — судорожно забормотал мальчик, вновь превращаясь в пятилетнего ребёнка, а не в гения с ответами на все вопросы. — Вы же… вы же… — он поднял заплаканный испуганный взгляд, рвано вдохнув воздух, — вы же можете не вернуться, Тики.

— Вернемся, — ласково улыбнулся ему парень, осторожно поглаживая по вздрагивающей спине и чувствуя в какой-то момент почти что родительскую ответственность за свои слова. — Мы все обязательно вернемся, и все будет хорошо, Тимоти.

— Но ведь ты же оттуда, Тики! — отрицательно замотал головой мальчик. — Это значит, что они будут за тобой охотиться, — он скользнул пальцами по металлу браслетов на руках парня и закусил губу, словно знал, что задевает больную мозоль, но иначе не мог. — Дед говорил, они охотятся за всеми своими сбежавшими образцами! А ты — один из самых удачных. И Аллен — он же тоже считается их образцом!

— То, что большинство экипажа корабля — из лабораторий Семьи, — натянуто улыбнулся Микк, — значит лишь то, что каждый из нас может немного больше, чем все остальные люди. Так что… мы выберемся, малыш. А с Алленом я поговорю и постараюсь узнать, почему он хочет приземлиться именно на Курилах. Он ведь ничего не делает просто так.

Тимоти неуверенно кивнул, признавая правоту его слов, и шумно вздохнул, словно пытаясь себя успокоить.

— Он стал странным, — вдруг шепотом поделился мальчик, но никак свою реплику не прокомментировал и поспешно встал, извиняясь за предоставленные неудобства, чтобы сразу же убежать из мастерской под настороженные взгляды Тики и Джонни.

Парень устало вздохнул и вернулся к работе. Поговорить с Алленом он сможет только вечером, когда тот оставит управление.