— Покажу, — покладисто ответил Микк и краем глаза заметил, как улыбнулся Аллен. — Тогда мы пойдём.

— Конечно, — кивнул юноша и достал свой голопланшет, чтобы в следующую же секунду уткнуться в него с носом.

Тимоти фыркнул и потащил Тики в сторону зоопарка.

Мари встретил их с недоумением на лице, но сразу же оттаял, когда мальчик умудрился рассказать ему научную классификацию нескольких животных наугад.

Тим оказался не только наглым и хитрым, но и умным.

Его голова была забита тоннами информации, и он буквально пулялся ей направо и налево при всех удобных случаях: то скажет что-нибудь на другом языке, то внезапно докажет какой-нибудь генетический закон, то лениво спросит у зверя какого он семейства, а потом сам ответит на свой вопрос.

Тики наблюдал за ним и поражался: мальчику же всего шесть лет, откуда столько знаний? Это Уолкер так его шпынял, что ли? Хотя Микк не помнил, чтобы сам Аллен показывал свой собственный багаж знаний. И это было удивительно, на самом деле: капитан был везде, помогал всем, подсказывал и изредка поправлял, но самолично никакой лабораторией не заведовал. Никаких исследований не вел. Тики его, по сути, вообще нигде, кроме как столовой, капитанского мостика и лаборатории №65, и не видел.

Интересно, чем занимается сам Аллен?

Микк не был уверен, что управление Ковчегом было полностью на его плечах — зачем тогда были нужны Линали и Миранда, отслеживающие все поломки и возможные отклонения в маршруте?

Но тогда вставал вопрос: что делал Аллен, когда его никто не видел? Занимался какими-то исследованиями? Или что-то мастерил? Что-то изучал? Планировал?

Было ли у него какое-нибудь увлечение? Какая-нибудь отдушина?

Тики смотрел на Тимоти, слишком похожего на капитана и одновременно совершенно другого — открытого, искреннего, наивного и по-детски наглого, и думал, что, возможно, именно этот мальчик и был его отдушиной.

А вот у самого Тики отдушины не было. За весь этот год он так и не нашел того, чем ему действительно нравилось бы заниматься, и теперь это было… ему казалось, это делает его каким-то убогим, неполноценным. Хотя по сути своей он таким и был — он был духовно неполноценным.

Он знал, что даже сейчас кто-то рисует, кто-то — пишет книги, кто-то — играет на музыкальных инструментах, а кто-то занимается скульптурой, но он никогда не видел этого вживую. Он даже книг на художественную тематику никогда не видел, пока не попал к Ковчег. Потом — часто замечал у Миранды томик какого-нибудь поэта прошлого (настоящую бумажную книгу!), но все как-то тушевался и не хотел спрашивать. Было неловко.

Но — до ужаса интересно.

Заниматься животными с Мари было весело и увлекательно, к тому же зоологию изучать, учитывая уже имеющиеся знания, было просто. Однако… однако это было не его. Этого не нужно было постигать, и это… Это не было чем-то художественным, а Тики хотелось чего-то подлинно такого.

Но спрашивать он опасался.

К часам восьми Тим запросился к Аллену, встревоженно осматриваясь по сторонам словно в его поисках. И когда понял, что брат за ним приходить либо не собирался, либо хотел забрать его позже, то потянул Тики, искоса наблюдавшего за ним, за штанину.

— Братик сейчас в музыкальной комнате, пойдешь со мной? — спросил он, восторженно улыбнувшись, будто слышал или видел что-то ну совершенно волшебное или необычное.

Тики пожал плечами и согласился. Он на самом-то деле и не знал даже, что здесь есть музыкальная комната (странно вообще-то, что раньше он ее не видел — она была, как оказалось, на открытом этаже), так что в данном случае ему было вдвойне интересно. Это ведь и музыкальные инструменты, и играющий на них Аллен.

Тот самый божественный Аллен, который наконец перестал ему кукольно улыбаться, словно Тики пробил его защиту и своими словами и действиями заставил перед собой обнажиться.

— А тебе нравится братик, да? — вдруг спросил Тим, утыкаясь носом ему в плечо и обнимая за шею — Микк нес его на руках, и мальчик периодически указывал дорогу.

Сердце у Тики екнуло и замерло, а потом будто бы сорвалось в галоп, и Тим тут же прижался к нему ухом.

— Братику ты тоже нравишься, — довольно пропел мальчик, смотря на сглотнувшего парня радостными прищуренными глазами. — У него тоже сердце как поскачет! — воскликнул он, взмахнув руками, словно показывая, как, собственно, сердце скакало, и вновь прижался к груди отчего-то смущённого Тики щекой. — Я ж-то ведь знаю, кто помог тебе оттаять, — протянул Тим так, словно знал все-все-все на свете.

— И… что же ты с этим знанием будешь делать? — осторожно поинтересовался Тики, рассеянно ероша мальчику волосы. И — замер. — Погоди-ка… Ты у него что, спрашивал?

— Конечно, спрашивал! — звонко рассмеялся Тимоти. — У него тоже сердце знаешь как зачастило! — восхищенно произнес он. — Вот только вслух он мне соврал, глупенький, — тон при этом у мальчика был такой, будто обманывать его — и впрямь провальное дело. — А делать я с этим ничего особо не буду, — заявил разоблачитель, — просто заставлю вас обоих произнести это вслух.

— И… зачем же? — с той же осторожностью поинтересовался парень.

Тимоти отстранился немного и щелкнул его по носу, как будто собирался открыть самую известную истину.

— Балда ты, Тики! Зачем молчать о своих чувствах, если можешь сказать о них и осчастливить человека?

— И откуда в твоей голове берутся такие мысли? Тебе же всего лет шесть! — Тики почувствовал, как от этого щелчка по носу в груди потеплело, и тихо засмеялся.

Тим смотрел на него недоуменно.

— Пять с половиной! — наконец с достоинством поправил его он — и удивленно вскинул брови, несколько растерянно замечая в ответ на вопрос парня: — Не думал, что нужно больше времени, чтобы это понять…

Микк рассмеялся, уже сам щёлкая насупившегося мальчика по носу.

— Я уже говорил ему, — спокойно произнес он, пытаясь не смотреть на вытянувшееся лицо Тима. — Но капитан рад не был.

— Правда? — удивился мальчик, подобравшись у него на руках, и нахмурился, поджав губы. — Странно, а когда я говорю, что люблю его, он радуется…

Тики снова засмеялся.

— Это разная любовь, малыш, — несколько виновато пояснил он. — И люди… не всегда бывают рады этим чувствам, поверь.

— И братик тоже не был рад? — невесело опустил плечи Тим, прикусывая губу тем самым знакомым уолкеровским жестом, от которого у Тики даже губы загорелись.

Перестань думать об этом, Микк!

Не хватало ещё, чтобы на маленьких мальчиков потянуло. Хватало одного рыжего гаптофоба, которого хотелось зацеловать до синяков.

Тики вздохнул.

— Я не знаю, малыш, — признался он, скривив губы в непонимающей гримасе.

Потому что, с одной стороны, Аллен был рад тому, что он остался. А значит, Тики не был ему противен. Но с другой стороны, юноша боялся его, пусть и тянулся сам за прикосновениями при каждой встрече.

Может быть, именно это его и пугало?

Какой он вообще, Аллен Уолкер? Чем он живет? Как думает?

Хотелось всё это узнать и понять. Распробовать, словно какое-нибудь очень вкусное и редкое блюдо.

— Но он… но он!.. — потерянно воскликнул Тим, обиженно поджав нижнюю губу. — Он ведь так красиво улыбается, когда говорит о тебе! — пробормотал мальчик так, словно пытался доказать Тики что-то очень важное.

Микк невесело усмехнулся, когда ребенок у него на руках нетерпеливо заерзал, явно горя желанием побыстрее во всем разобраться.

— О, он даже обо мне говорит, — это действительно удивляло, учитывая то, что до недавнего времени Аллен на него и не смотрел.

— О тебе только и разговоров! — мотнул головой мальчик. — А еще он ужасно ревнует тебя к енотам, — поделился он. — Или все-таки к Мари… В этом я так и не разобрался!

Тики удивлённо поднял брови и всё-таки прыснул. Чёрт подери, подумать только, его ревнуют к енотам. К этим милым пушистым созданиям, с которыми Микк проводил почти всё своё время, потому что один определённый идиот игнорировал и избегал его.