Изу торопливо умылся и тут же засиял глазами, действительно проснувшись и заулыбавшись ярче. И Тики, все это время с какой-то странной мягкостью наблюдающий за ними, тоже словно бы ожил, лукаво-спокойный и такой же удивительный, как всегда.

— Ну что, — улыбнулся он, — готов к веселью, а? Имперские девочки тебя и без знания языка поймут!

На это обещание Изу моментально залился новой краской и вжал голову в плечи, как будто боялся отходить от них далеко, и Микк со смехом прижал его к себе.

— А можно… можно без девчонок? — очень тихо и с запинками попросил мальчик. Алана тоже мягко рассмеялась, не в силах больше сдерживаться, и подмигнула Тики.

— Мальчишки тоже тебя хорошо поймут, я уверена, — утешила его она — и поднялась. — Идем?

Мужчина хохотнул, подхватывая девушку под локоть с таким выражением лица, словно решил для себя что-то очень важное, и взяв другой рукой тонкую (тощую) ладонь Изу, в каком-то потрясающем воодушевлении потащил их из таверны, будто желая показать все прелести местного фестиваля и поразить этим.

Алана восхищенно озиралась по сторонам, чувствуя, как волшебная атмосфера праздника вновь захватывает её с головой, как музыка, доносящаяся со всех сторон, затапливает её, как нос щекочут сладкие ароматы сладостей, как из пестрой толпы взгляд выхватывает диковинные камни и украшения.

Через несколько минут ходьбы по улицам, на которых было намного пустыннее, чем на площади, Тики привёл их к небольшому деревянному дому, от которого веяло жаром, и Алана облизнулась, вздрогнув от такой плотной завесы тепла — как дочери океана огонь был ей страшен и непонятен.

— Сейчас мы договоримся с подругой по поводу Маны и пойдём отдыхать в своё удовольствие, — поделился Микк, прижав к себе Изу, любопытно потянувшегося к какому-то инструменту на широком металлическом столе, и шагнул к уже вышедшей на порог весело улыбавшейся девушке.

— Добрый вечер, господин Тики… с семейством? — улыбка превратилась в полномасштабную ухмылку, совершенно беззлобную и даже почти счастливую. Мужчина расхохотался и отвесил девушке поклон, вместе с тем спуская Изу со своих рук.

— Как прозорлива эта юная невинная дева! — шутливо заметил он — словно поддел, но тоже без какой-либо злобы. — И как остер ее язык! — хмыкнул уже больше себе под нос.

— У меня были превосходные учителя, — девушка (девица, манта ее сожри, ревность ведь никуда не денешь) плавно качнула бедрами и спустилась, подходя ближе. И — вдруг отвесила поклон слегка опешившей от такого поведения Алане. — Где же этот обормот нашел вас, о прекрасная нимфа?

— В бухте, — от неожиданности совершенно честно откликнулась девушка. — Нашел и за собой утащил, — только спустя полминуты опомнилась она слегка. — А что, собственно, вас конкретно интересует?

Тики издал какой-то странный звук, должно быть, означающий скрытый смешок, и уткнулся Алане носом в макушку. И — тут же заработал очередную шпильку в свой адрес:

— А со мной ты таким ласковым никогда не был!

— А тебя я в жены не звал, — не остался в долгу Микк в конце концов, и Алана ощутила тепло — на щеках и в груди — ведь он действительно предлагал ей стать его женой.

А она отказалась, дурища.

— Так чего тебе тогда от меня надобно? — девушка вскинула брови — и тут же хлопнула себя по лбу. — Ах, простите, ваша светлость, — она перевела взгляд на Алану и солнечно разулыбалась — как действительно радовалась тому, что Микк выбрал себе такую невесту. — Меня Салеман зовут!

Изу прижался к Тики, прячась от нового человека, и его белая душа испуганно дернулась, как новорожденный малек, вспыхнув лунным светом на короткое мгновение и вновь успокоившись.

Салеман рассмеялась над такой реакцией, добродушно покачав головой, и уперла руки в бока, становясь в этой позе слегка устрашающей, но по-прежнему мягкой и словно бы обтекаемой.

Светлая, сияющая душа завторила ей ласковым покачиванием — будто яркая свеча на лёгком ветре.

— Алана, — скромно представилась девушка, чуть склонив голову в поклоне, и ободряюще потрепала подозрительно прищурившегося Изу по голове. — Это белодухая, рыбка моя, а потому не оскорбляй её своей боязнью, хорошо? — нежно проговорила она на эндонском, и мальчик неуверенно отпустил штанину с улыбкой наблюдавшего за ними Тики.

— Изу, — коротко прошептал ребёнок, смотря в пол, и Салеман дружелюбно кивнула, широко ему улыбнувшись.

— Так что привело тебя, друг мой? — обратилась она уже к мужчине, и Микк загадочно усмехнулся.

— Ммм… Я хотел попросить твоей помощи, — он потрепал Изу по голове. — Мне, видишь ли, охота вывести наших венценосных близнецов на чистую воду. Впрочем, как и моей невесте, — этот факт, пусть и не слишком правдивый (ведь на самом деле они нареченными не были), он упомянул с какой-то особой гордостью, причем, как Алане показалось, совершенно неподдельной. — Притворись, что заинтересовалась Маной.

Салеман расхохоталась, даже согнувшись в какой-то пародии на поклон, и махнула рукой.

— Ну ты скажешь тоже! — отсмеялась она наконец. — Да господин первый наследник меня прибьет! Да съест и не подавится!

Однако Микк только в ладоши хлопнул, словно ему было только того и надо. Впрочем, ему и требовалось именно это, и Алана, если честно, была бы рада, если бы эта миленькая хорошенькая Салеман сосредоточилась на ком-то другом. Пусть даже и на Мане.

Это было нехорошо, конечно, но Тики… Тики ведь был ее, правда? Пусть это ненадолго и не на самом деле. Но уж если он придумал для нее такое прикрытие в их путешествии, пусть… пусть изволит быть подле нее.

Хотя Тики вроде бы никуда от нее и не собирался.

— Не поднимется рука у него на такую прелестницу, — доброжелательно улыбнулся мужчина, и Салеман закатила глаза, — он же всё-таки воспитанный юноша и наследник престола.

Алана почувствовала очередной укол ревности, но постаралась его подавить — Микк же просто дружелюбно общается, так что нет в этом ничего ужасного.

— А что он с бедным братом-то сделает? — с искренним беспокойством спросила Салеман, нахмурившись. — Мана же такой болезненный, вдруг он навредит? — задумчиво закусила она губу, и Алана с Микком переглянулись. Да чтобы Неа, да навредил Мане? Тот даже в пьяном угаре такого не сделает. А если вдруг и сделает, что было все равно маловероятно, то потом будет выпрашивать прощения у него чуть ли не в ногах валяясь.

Тики рассмеялся, вызвав у Салеман непонимающий взгляд, и мотнул головой.

— А вот что он сделает, зависит от того, как умело ты притворишься, — заговорщицки протянул мужчина, и девушка, на мгновение замерев, заливисто рассмеялась, и душа её, искристая, горячая словно раскаленная печь, весело заскакала в грудной клетке.

— И что мне с этого будет, дружище? — отсмеявшись, лукаво хмыкнула она, и Тики с готовностью улыбнулся.

— Слышал, что шахту здешнюю горные пауки заселили, а их все ещё оттуда не выгнали, — начал мужчина с хитринкой в ярких золотых глазах, и Алана восхищенно прикусила губу, наблюдая за ним. — Так вот, поможешь мне сегодня, я их завтра и выгоню.

Салеман разулыбалась, просияв, и закивала.

— Правда сделаешь? — блеснула глазами она — и вдруг слетела с порога, бросаясь к Тики на шею.

Алана снова ощутила в сердце укол, только теперь куда более сильный, чем прежде, потому что… потому что Тики не отстранился. Он не обнял Салеман в ответ, но и сопротивляться никак не стал, как будто эта ситуация доставляла ему удовольствие, и это… манта сожри этого дурака! Это раздражало Алану донельзя!

Она пообещала себе, что где-нибудь эта сияющая белодухая точно оскользнется, и хмыкнула.

И тут Салеман отстранилась; улыбалась она еще шире прежнего.

— Балдор так будет рад! — воскликнула она. — Так рад! Мы же хотим обряд провести, но на него нужны деньги… Ведь надо же стол накрывать, обставить все… А тут эта шахта! — девушка топнула ногой в сердцах и поджала сердито губы. — Никто туда не суется, а один корабль в море — это еще не флот.