Лави смотрел на него во все глаза и просто не представлял, что в таком случае можно вообще сказать. Потому что если это действительно было так, то Адам знал все еще пятнадцать лет назад. И что он не… не…

— Почему вы сказали мне сразу? — глухо выдавил парень, просто не зная, куда деть себя от смущения, стыда и чувства… чувства внезапно обуявшей его благодарности. К Панде — и к Адаму. — Ведь если вы знали…

— Я не хотел заставлять тебя выбирать между образом жизни, который тебя устраивал, и образом жизни, который мог тебе по душе и не прийтись, — пожал плечами мужчина. — Решил, что если захочешь, то сам придешь, и принуждать тебя ни к чему. Ты ведь знаешь, — он вновь улыбнулся, — здесь тебе рады. И Тики, и близнецы, и я. А уж Вайзли обычно как по тебе скучает!

Лави совсем смешался, ощущая себя дураком и трусом, и с огромным трудом подавил желание втянуть голову в плечи.

— И даже В-вайзли? — удивленно выдохнул он; младший брат Тики был болезненным для члена императорской четы, но очень смышленым парнем — почти как Мана, только младше на несколько лет и ехиднее раза в три. С ним всегда можно было интересно поговорить и развлечь себя (и вообще-то дело было не только в этом), но даже Вайзли… он ведь жил своей, совершенно другой жизнью. Его вчера и на ужине вроде не было, хотя его брат прибыл после долгого путешествия.

— Разумеется, — как нечто общеизвестное выдохнул Адам, и Лави, ощущая, как губы растягивает счастливая улыбка, растерянно хохотнул. — Просто он снова болен, — мужчина расстроенно покачал головой, и парень тут же взволнованно вскинулся, надеясь, что у Вайзли ничего серьёзного в этот раз не было. Тот вообще слишком часто валялся с лихорадкой, а когда Лави был здесь в последний раз, на юношу было страшно смотреть: весь в язвах и красных пятнах. Адам, явно заметивший беспокойство на лице парня, успокаивающе улыбнулся и поспешил уверить его: — Лечится своими же изобретениями в своей любимой лекарской академии, так что ничего страшного, — Лави облегчённо выдохнул, и мужчина тяжело вздохнул. — Да только пока не стоит ему утомляться особо. Вот я и велел ему оставаться в своих академических пенатах… — он хохотнул, покачав головой, и усмехнулся. — Он ужасно обиделся, но так пока будет лучше, а потому… сходи навестить его, а?

— А? — непонимающе переспросил Лави, на самом деле, и сам уже подумавший заскочить к другу.

Адам улыбнулся самым кончиком губ.

— Навести его, — повторил мужчина. — Расскажешь про путешествие, повидаешься, а то он тут с ума от скуки сходит.

Парень прикусил изнутри щеку, боясь, что его улыбка станет по-дурацки широкой и ненормальной, и резко кивнул. Наверное, вышло даже слишком резко, потому что император разулыбался, явно обрадовавшись его энтузиазму, и… и вдруг коротко, но крепко его обнял.

— Ты всегда можешь рассчитывать на семью, — сказал он ему, и Лави ощутил себя таким маленьким и несмышленым, что стало даже смешно, ведь он был в несколько раз старше. — Прости, что не сказал тебе этого раньше.

— Простите, что я такой дурак, — усмехнулся в ответ парень, растерянно ероша себе челку. — Столько лет на свете живу, и все эти годы не видел дальше своего носа — не бред ли?

Адам похлопал его по спине и подмигнул.

— Все нормально, — заметил он легко, — дети всегда отличаются некоторым эгоизмом, уж ты мне поверь, я-то знаю.

Лави прыснул, впервые за все последнее время ощущая себя достаточно легко, чтобы действительно рассмеяться, и кивнул.

— Спасибо вам, правда, — чувствуя, как позорно краснеет, поблагодарил мужчину он. — И за поддержку, и за совет. Я… действительно давно не виделся с Вайзли, обязательно загляну к нему. Расскажу про его братцев.

Адам понимающе усмехнулся, заставляя Лави заподозрить, что тому было всё известно.

— Правильное решение, — хохотнул он, — а то ни у одного из этих братцев не было времени, чтобы заскочить к нему, — посетовал мужчина, тяжело вздыхая, и устало облокотился о перила, прикрывая веки. — А я, наверное, всё же пойду, а то заискались меня служанки, — глухо рассмеялся Адам, и Лави, кивнув, помог дойти медленно переставляющему ноги императору до угла, на котором они и расстались.

Парень тут же замаскировался под стены, оглядываясь по сторонам, и торопливо направился к выходу из дворца, намереваясь дойти до лекарской академии незамеченным — ему не хотелось, чтобы после такого тайного визита под покровом уже опустившейся ночи про него с Вайзли поползли разные слухи. И хотя вероятность этого, если уж начистоту, была невероятно мала, Лави предпочёл думать именно о слухах, а не о том, что просто стесняется своего воодушевлении от простого похода к другу, с которым так давно не виделся.

Наверное, тот вновь совершенно оброс, отчего постоянно носил повязку, собирая волосы, а ещё явно похудел, став ещё тоньше обычного, а ещё неоспоримо обжёг себе все пальцы во время очередных опасных опытов.

Лави любил болтать с Вайзли — из всех братьев он был самым, наверное, адекватным и лёгким в общении. С близнецами парень не выходил за рамки вежливого приятельства, а Тики мог назвать хорошим другом, но Микк постоянно раздавал ему тумаки, смахивая больше на старшего брата. И только с Вайзли Лави чувствовал себя на своём месте — а потому и общаться любил больше всего именно с ним.

В лекарской академии — огромной и почти не уступающей по красоте дворцу — было тихо: охранники посапывали на постах, одинокие студенты, засидевшиеся в библиотеке, сонно зевали, и лишь шум прибоя доносился со всех сторон.

Лави, продолжая маскироваться под стены, осторожно крался по коридорам, пока не дошёл до нужной комнаты — лаборатории Вайзли, которая служила ему заодно и спальней.

Дверь была приоткрыта (потому что этот идиот никогда не следил за замками), и вошел парень без труда. И — застыл на месте, до крайности возмущенный увиденным. Бедовый отпрыск своего не менее бедового отца сидел за столом и сосредоточенно что-то кропал с пухлую тетрадь, а в паре дюймов от него стояла горелка с тлеющим на ней… чем-то. Нечто было невероятно вонючим и до крайности сильно чадило.

И Вайзли, которому становилось плохо от резких запахов, даже если они приятные (Лави когда-то по неосторожности привез ему благовония из-за моря — ведь друг никогда не был за пределами Поднебесной — и после этого поклялся себе, что больше не будет делать таких сюрпризов), уже определенно тяжело дышал.

Вот идиот. Глупый, глупый, глупый мальчишка!

— Что, окончательно себя угробить решил? — весь благодушный настрой как ветром сдуло — Лави сам не знал, по какой такой причине, но он ужасно рассердился. Уж не потому ли, что совсем недавно сам император, знающий все о своих проблемных отпрысках, сказал, что ему будут рады?

Лави очень хотелось иметь настоящую семью. Наверное, именно поэтому он подошел к столу и решительно отодвинул из-под носа у друга горелку.

И только после этого тот соизволил поднять голову. И — замер в неком подобии ошеломления, тут же перестав недовольно поджимать губы.

Свои тонкие бескровные губы.

Лави вздохнул.

Вайзли действительно выглядел очень болезненно, как будто даже не тень того же Тики или Неа, пышущих здоровьем, а тень их теней. И почему все в клане у потомков Элайзы распределялось так неравномерно?..

— Лави? — недоверчиво хлопнул глазами этот бедовый потомок, однако будто совершенно не удивившись его приходу. Как будто они в последний раз разговаривали не полгода назад почти, а, скажем, только позавчера. — А почему ты не с Пандой? Вы же вроде как в какую-то очередную страну ездили… — здесь он как-то почти обиженно закусил губу и пожал плечами. — Я думал, вы там задержитесь и пробудете дольше.

Лави, вскинув бровь, недоверчиво вслушался в неловкое приветствие.

Какой-то Вайзли был странный. И — слишком бледный. И тонкий. Могло статься так, похоже, что слезы морской ведьмы не только Адаму потребуются. Интересно, она уже опаивала императора или еще не успела?