- Светочка, доченька, если тебя может спасти Виктор, ты должна быть с ним. Пойми, родная моя, скоро будет поздно! Спасай себя, деточка, ты должна жить! Ты же еще так молода...
Света тяжело вздохнула и взглянула прямо в материны глаза:
- Мам, а как же Олег? А Иришка? Ты о них подумала?
- Они поймут, Светочка, детка, спасай себя!
- Нет, мам, они меня не поймут... Иришка еще слишком мала, чтобы понять, а Олег... Да, ты права, Олег поймет. Больше того, если он узнает, что спасти меня может только Виктор, он сам меня к нему отвезет. Но как ему будет больно! А я не хочу причинять ему боль, он этого не заслужил... Даже не в том дело, кто чего заслужил, а... просто я люблю его. Люблю и не хочу причинять ему боль. Вот так все просто и сложно. Люблю Олега, люблю Виктора, и ничего с этим не поделаешь... Даже если я уйду к Виктору, я все равно умру, умру от тоски по Олегу, от того, что каждую минуту буду думать, как ему сейчас плохо... Выхода нет, мама, нет выхода...
Света замолчала, обессиленная длинной тирадой. Очень хотелось плакать, но слез не было...
- А я? А как же я? - тихо спросила Лидия Тимофеевна.
Светке было нелегко посмотреть матери в глаза. И она не посмотрела. Ответила, глядя в одну точку на стене:
- Ты останешься с Олегом и Иришкой... Им будет плохо без меня, а ты им поможешь... Ты должна быть сильной... Ты должна стать сильной. У тебя больше не будет дочери, но будут сын и внучка. Сын, поняла? Не зять, а сын! Родной и единственный!
Лидия Тимофеевна не плакала, не всхлипывала, слезы просто катились по ее щекам сами по себе, ни от кого не завися. Молодящееся ухоженное лицо как-то враз осунулось, резко состарилось... Она поняла, что разговор окончен. Дочь уже все решила, уже ничего не исправишь...
- Мама, не плачь... Не надо оплакивать мой уход. Я хочу уйти поскорее, там я буду счастлива... Здесь я была счастлива с Олежкой, там я буду счастлива с Витей...
***
- Отгадайте загадку, - с порога заявила Иришка звонким голосочком. Они с папой только что пришли из садика и дружненько завалились на кухню, где Света мудрила курочку в духовке на ужин. - Между ног болтается, на "Х" называется, как увидит "П" - сразу поднимается! Что это?
Света с Олегом переглянулись округлившимися от обалдения глазами. Ни фига себе, загадочка! И это в пять лет! Какие же загадки она будет загадывать в пятнадцать?! Ребенок же молчание родителей понял по-своему:
- Ага, не знаете! Хобот у слона!
Света с Олегом вновь многозначительно переглянулись. Иришка в упор не замечала странности в их поведении:
- Я же говорю, на "Х" называется, между ног болтается - хобот!
Светке хотелось спросить про таинственное "П", на которое поднимается хобот, но не рискнула. Впрочем, бесхитростный ребенок ответил сам, не дожидаясь вопроса:
- Как увидит пищу, сразу поднимается! "П" - пища. Классная загадка?! - и Иришка радостно залилась колокольчиком.
- И кто же вам такие загадки задает, воспитательница? - строго спросил Олег.
- Нет, это Вовка Мальцев рассказал. А вот еще одна: угадайте, что делал мальчик на девочке?
- Это что, тоже Мальцев рассказал? - поинтересовалась встревоженная мама. Предупреждали ведь ее, чем детки в детских садиках занимаются! Надо увольняться и сидеть дома с ребенком, пока из дитёнка бандитку не сделали.
- Ага. Ну что, не знаете? Книжку читал!
Иришкина мордашка аж светилась от удовольствия. Еще бы, загадала родителям загадку, а они не отгадали. Вот какая она умная!
Родителям же оставалось только переглядываться. Ничего себе, загадочки, одна другой лучше. Но при чем тут книжка-то? Олег спросил как можно более аккуратно:
- А что, ему на девочке читать удобнее, чем на диване?
Иришка захихикала:
- Да нет же, папа, не на девочке, а "надев очки". Понял?
Папа только хмыкнул в ответ. Но ребенок не спешил угомониться:
- А что делал слон, когда пришел Наполеон?
- И что же, - спросила Светка, на каждом шагу ожидая подвоха.
- Травку щипал! "Когда пришел на поле он". Поняла? А "туда, сюда, обратно, тебе и мне приятно"?
Ну это уж слишком! Только Светлана собралась было гневно высказаться в адрес невоспитанного Мальцева, как Иришка сама выдала ответ:
- Качели! А на балконе ходят?
Бедные родители уже не успевали следить за ходом детских мыслей:
- Ну, наверное, ходят, кому с балконом повезло. А на нашем не больно-то разгуляешься...
- Да нет же, мам, разве кони могут ходить на бал?
- А лошади-то тут при чем, - совсем запуталась Светка.
- Да не лошади, а кони! "На бал кони ходят". Ответ - нет!
В голове звенел веселый детский смех. Господи, как давно это было... И какой прекрасной казалась ей жизнь в то далекое время. Как счастлива она была! И Олег был счастлив, и маленькая Иришка. А теперь? Сколько ей осталось? Месяц, два? Нет, пожалуй, столько она уже не протянет, скорее, счет уже идет на недели... А может, и того меньше? Совсем слаба она стала в последнее время. Мать приходит каждый день, старается облегчить Светкины страдания. А облегчать-то и нечего, она вовсе и не страдает, у нее совершенно ничего не болит, только слабость невероятная... Все время хочется заснуть, но все реже это удается. Все чаще она, как сейчас, проваливается в воспоминания, в те моменты, когда была счастлива...
Конечно, Лидия Тимофеевна хотела облегчить страдания дочери. Но не только для этого она приходила к ней каждый день. Она старалась напитать Светочкой свою память, насытиться ею на всю оставшуюся жизнь... Ах, если бы только можно было законсервировать счастье, воспоминания на потом, как жарким летом заготавливают ягоды на долгую холодную зиму... Господи, почему ты можешь допустить, чтобы мать пережила свое дитя?! За что, Господи?! И где взять силы вынести это? И при всем этом еще приходится разыгрывать спектакль перед Олегом, что, мол, ничего страшного, Светочка скоро выздоровеет, и все будет, как прежде... До чего же больно улыбаться, глядя в его чистые озабоченные глаза, как хочется кинуться к нему в ноги и умолять, умолять его отпустить Светку в Москву, к неведомому Виктору! Но нельзя, нельзя... Это последняя Светочкина просьба - не говорить Олегу. Светочка, доченька, только не уходи, не покидай нас!
