2
Владивосток, двадцать один год назад
Стояло нежаркое в этих краях начало лета. Как обычно, июнь выдался дождливым, а если не было дождя, в воздухе висел такой мокрый туман, что, казалось, присмотревшись, можно разглядеть каждую капельку воды отдельно. Влагой было пропитано все: земля, молодые листья деревьев выглядели толстыми и жирными, как листья тропических растений. Даже здания казались разбухшими от воды - прикоснись к стене, небось, от пальца ямка останется.
Сегодня был как раз такой день: без дождя, но ужасно мокрый, противный. Солнца не видно, небо все даже не в тучах, а сплошь серое, низкое, без просветов и малейшей надежды на то, что когда-то все же пройдет и это... Три подружки, настолько давние, что не помнили собственного детства друг без друга, маясь от безделья в такой мерзопакостный день, решили покататься на автобусе, чтобы хоть как-нибудь развеять скуку. А чтобы поездка не выглядела совсем уж бесцельной, можно зайти на центральный рынок и купить какой-нибудь ерунды, например, семечек - как раз будет, чем заняться после поездки.
К рынку подходили шумно, шутя и толкаясь, как будто их было не трое, а как минимум человек семь. Так было всегда. Когда собирались две подружки, сидели тихонько, сплетничая и фантазируя, мечтая о будущей любви - о чем еще можно говорить в четырнадцать лет? Но стоило к двоим присоединиться третьей, как забывалась даже любовь, и начинался форменный дурдом. Глупые шутки, подколки и дикий хохот не прекращались, пока компания не расходилась, или пока одна из подружек не покидала оставшихся, которые, враз притихнув, тут же вспоминали о любви...
У центральных ворот рынка трудно было не заметить небольшую толпу, всего-то пять или шесть человек, но это уже была очередь, а мимо очереди в Советском Союзе проходить было не принято. Очередь стояла к слепому старику с бельмами на обоих глазах, рядом с которым сидела крупная овчарка - видимо, поводырь. Старик гадал желающим по руке, брал недорого, по рублю с человека. Раньше этого деда девчонки тут не видели, хотя бывали здесь довольно-таки регулярно (увы, дождь во Владивостоке не редкость, а вот с развлечениями туговато). Могли ли эти юные создания пропустить такое мероприятие, как гадание?! Естественно, они стали в очередь.
Очередь продвигалась быстро, на одного человека уходило не больше минуты. И пророчество для одного слушала, конечно же, вся очередь. Светка не очень-то разбиралась в гаданиях, и все пророчества ей показались почти одинаковыми: дед всем обещал успех и удачу и для жизни всем отпускал лет этак в районе семидесяти. Не отличились разнообразием пророчества и для Светкиных подруг - Ольге старик отпустил семьдесят шесть лет и всевозможные благополучия, Жанке же повезло меньше - всего шестьдесят семь лет, зато пообещал ей множество мужей. Светка заметила, что обещанные годы у слепца непременно крутятся вокруг этих двух цифр - "шесть" и "семь" в разных вариациях. Вообще говорил старик много, но запоминались из его слов только годы жизни, остальное - лишь набор общих фраз, которыми умело оперируют все гадальщики, но не имеющих личностной окраски и конкретных очертаний, нечто такое слишком обтекаемой формы, настолько обтекаемой, что все слова скатываются, как тяжелые дождевые капли с плаща-непромокашки, и теряются в небытие. Вроде человек только что узнал о своем будущем, а что же его ожидает - не имеет ни малейшего понятия.
Наконец, подошла и Светкина очередь. Она протянула старику рубль и протянула правую руку, как и все предыдущие жаждущие узнать свое будущее. Дед взял рубль, ощупал Светкину ладошку, но вместо пророчества произнес странную фразу:
- У тебя двойная звезда и гадать тебе надо на обе. Плати еще рубль.
Ольга с Жанкой так и прыснули со смеху. Им ведь достаточно палец показать - хохотать будут до колик в животе, а тут гадание, вещь серьезная, а у Светки и тут все не как у людей! Да еще и плата двойная! Смешнее всего им было то, что Светка отдала слепцу свой единственный рубль. Они хохочут, а Светке-то не до смеха: и денег нет, и обидно, что как только до нее очередь доходит, всегда что-нибудь случается - то товар заканчивается, то продавец на обед уходит, то денег не хватает, теперь вот какая-то звезда двойная обнаружилась...
Жанка, как самая денежная из подруг (отец Жанку баловал, всегда деньжат подбрасывал, несмотря на юный возраст дочери), протянула деду железный рубль.
-Выйдешь ты, дочка, замуж за благородного человека, увезет он тебя отсюда далеко, в свой дом. Детей у тебя будет двое - мальчик и девочка. А жить ты будешь...- Светка приготовилась услышать облюбованную стариком комбинацию из цифр "шесть" и "семь", но тот, поводив своим скрюченным артритом и старостью пальцем по ее руке, как-то стушевался, замельтешился словами, стал бормотать себе под нос что-то нечленораздельное и закончил гадание легким похлопыванием Светкиной ладошки и словами "Все будет хорошо". Последние слова его прозвучали, мягко говоря, не совсем неубедительно, но дед уже незряче протянул руку в пространство к следующей жертве собственного любопытства. Светке ничего не оставалось, как отойти от толпы. Ольга с Жанкой последовали ее примеру и через центральные ворота вошли на территорию рынка. Купили семечек, поехали домой и все это опять же с хохотом и подколками в сторону Светки, как самой из них невезучей...
3
Киев
Света открыла почтовый ящик и вынула рекламную газету. Из нее выпало письмо. Посмотрев на отправителя, Света удивленно подняла брови:
- Ну, надо же! Вспомнила!
Письмо было из Владивостока, от давней подруги. С Ольгой они не виделись уже лет пять, равно как и с Жанкой. Письмами друг друга не баловали (мягко говоря). В лучшем случае обменивались поздравительными открытками к новому году да иногда телеграммами ко дню рождения. Раньше, пока все они жили в одной стране, такого "общения" подругам вполне хватало, так как Света каждый год приезжала во Владивосток и уж тогда они наверстывали упущенное, говорили до одури, вспоминая все, что произошло за прошедший с последней встречи год. Теперь же времена изменились. Подруги по-прежнему жили во Владивостоке, но уже не в Советском Союзе, а в России, Света же оказалась за границей, в Украине. И съездить в отпуск на родину по цене равнялось путешествию в далекую Америку, куда Свету уже несколько раз приглашали друзья, но по причине отсутствия средств приходилось отказываться не только от Америки, но и от милого сердцу дома. Таким образом, связи с родственниками, подругами и друзьями оказались под угрозой полного забвения, так как писать письма никто из них не любил, а приехать в гости в Киев не мог в силу все той же материальной невозможности такого путешествия. И вдруг - письмо.
Света быстро поднялась на свой этаж, разделась, умылась, и только после этого, забравшись с ногами в уютное массивное кресло и свернувшись в нем калачиком, вскрыла конверт.
" Привет, дорогая моя подруженька! Сколько же лет мы с тобой уже не виделись, да и вообще, доведется ли встретиться еще когда-нибудь? Недавно просматривала старые фотографии, и так вдруг захотелось тебя увидеть! Увы, жизнь дурацкая, на питание не всегда хватает, за квартиру не помню, когда платила последний раз. У тебя, небось, дела обстоят не многим лучше, какой уж тут увидеться... А так хочется устроить маленький девичник, как раньше, помнишь? Как жаль, что ты уехала от нас так далеко. А может, наоборот хорошо, хоть ты не мучаешься в этом Богом забытом городе! Сама удивляюсь, как мы живы до сих пор? Свет отключают по восемнадцать часов в сутки, а ты же сама знаешь, плиты у нас всех электрические, не газовые. Как в допотопные времена готовим на керосинке. Воды нет не только горячей (мы уже и не помним, что это такое), но и холодную дают по два часа утром и вечером. Зимой отопления нет, лифты уже сто лет во всем городе отключены. Как же тебе повезло, что ты уехала отсюда, вот только очень хочется тебя увидеть...
