– Приятного аппетита, – вежливо произнес шеф.

Все, и я в том числе, сделали вид, что у нас в тарелках лежит что-то невиданное и жутко интересное. За что люблю эту столовую, так за незамысловатые блюда. Однажды побывав с родителями во французском ресторане, зареклась на всю оставшуюся жизнь. Больше ни ногой в фешенебельные заведения. Меню не понятно, что из чего приготовлено и как это есть, сообразить невозможно. Это я про улиток. Мерзость.

Другое дело наша родная русская кухня. Вареники, картошечка, селедочка с лучком… Едва взглянула на свою котлету по-киевски, в животе противно заурчало, и я начала орудовать вилкой. Правда, прожевать мне котлету удалось с трудом, как и проглотить, потому что Агеев пялился на меня все время обеда, до тех пор, пока парни потихоньку не разошлись покурить.

Вот так было всегда, с тех пор, как Оля с Игорем уехали и Лазарев передал бразды правления Тимуру. Нет, он неплохой начальник, в плане ведения дел – ответственный и дисциплинированный. Но слишком строгий. Из всего штата с ним общается только Стасик. Ну и я по долгу службы.

Иногда мне кажется, что Агеева просто боятся. Ему бы какой-нибудь корпоративчик организовать, выпить с коллективом, в баньку сходить расслабиться. Мужики это любят, частенько слышу, как они обсуждают свои походы по клубам и боулингам. Но нет, вместо этого он спускает с них три шкуры, пока они работают, и не поощряет деньгами, когда те успешно завершают дела.

– Я позвонил в сервис. – Голос Тимура буквально ворвался в мои мысли, и я вздрогнула. – Твоя машина будет готова завтра вечером.

– Угу, – поблагодарила я, поднимаясь со стула. – Сколько?

– Проведем, как служебные расходы. – Он тоже встал и, обогнав меня, направился к лифту.

Я побежала за ним и чуть не влетела в его спину, когда Агеев резко остановился.

– Тимур Маратович, не надо как служебные. Я заплачу.

Он вошел в раскрывающиеся двери лифта, естественно, не пропустив меня вперед.

– Богатенькая, что ли?

Издевка в его голосе моментально напомнила мне про соль, которую он, судя по всему, давненько не отведывал в бодрящем черном кофе.

– Я заплачу, – настойчиво повторила я и отвернулась.

Снова это дурацкое хмыканье, которое раздражает донельзя. Тихий гул поднимающейся кабины, ровное дыхание Агеева и скрип моих зубов, когда я сжала их от злости.

Тимур

Тихий писк телефона вывел меня из раздумий, и я не глядя снял трубку:

– Слушаю.

– Тимур Маратович, на связи Андрей Стариков, – пропела Илона фальшиво-вежливым тоном.

Я сразу же вспомнил подслушанный разговор в столовой, и градус моей раздражительности подскочил на новый уровень. Ишь какая. «Ни за что в жизни». Тоже мне, красавица нашлась. Да будь она последней женщиной на планете, я бы на нее и не посмотрел. И плевать, что человечество бы вымерло. Ни за что. Да у меня на нее даже не встанет.

– Тимур Маратович?

– Соединяй. – Я откинулся на спинку кресла и поморщился от щелчка в трубке.

– Агеев, вы там совсем в своем агентстве охренели?! – рявкнул без приветствий мой бывший коллега. – Вы почему мне Астахова сдали с переломом руки?

– Ты у него спроси, Стариков.

– Он, падла, молчит. А мне что в отчете прикажешь писать? С меня же спросят: как нашел, кто нашел, как доставили в участок и почему с травмами при задержании?

– Андрюха, ну напишите, что неудачно упал при попытке побега. – Я устало прикрыл глаза. – Пусть спасибо скажут, что не пристрелили. Между прочим, один из моих ребят до сих пор в больнице.

В трубке послышался глубокий вздох, а потом Стариков немного понизил тон:

– Как он?

– Жить будет, – отрезал я. – Пуля навылет прошла, но задела там что-то. И кровищи в служебной машине было море.

– Он хоть в сознании?

– Да куда он денется…

– Ладно, что-нибудь придумаю. – На другом конце провода послышалась возня и шорох бумаг. – Ты сам-то как? Не думаешь вернуться в отдел?

– Нет, однозначно нет. – Я нахмурился, припоминая работу в убойном отделе, и для верности отрицательно покачал головой, хотя Андрей этого не мог видеть.

– Ну, дело твое, хотя тебя ждут сам знаешь кто, – понизив голос, многозначительно сказал он, и я живо представил, как он возвел глаза к потолку.

Да, есть имена и фамилии, которые всуе не упоминают, дабы не накликать чего-нибудь.

– Ты зайди в отделение с бумагами, чтобы мы оформили.

– Зайду. Могу сегодня после четырех заскочить.

– Отлично, я маякну дежурному, чтобы он тебя пропустил.

– Договорились. – Я положил трубку на рычаг, снова снял ее и помедитировал на кнопках. – Илона, принеси мне кофе и подготовь бумаги по делу Астахова. В четыре я отъеду.

– Хорошо, Тимур Маратович.

Сама вежливость, блин.

Я проверил почту и сделал несколько заметок в блокноте. Обычно все клиенты проходят через Илону, но иногда я разбираю предварительные дела сам. По мелочи, то там, то сям. Официально через фирму ведутся только большие заказы, прибыльные. Но бывает, что кто-то ищет пропавшего дальнего родственника или первую любовь. Короче, иногда я добрый и исполняю роль ведущего из передачи «Жди меня».

И да, я верю в карму. Хотя, признаюсь вам честно… Когда Ольга с Игорем вернулись в Питер и я привез Илону на встречу с сестрой… В этом было что-то такое мощное и необъяснимое, что описать словами просто невозможно. Тогда мы с Лазарем даже не решились подойти к ним, потому что они так сильно вцепились друг в друга… Просто не отпускали. С полчаса точно. Вытирали слезы, что-то неразборчиво бормотали. У меня глаза тоже были непривычно влажными. Они держались за руки еще два часа, молча смотрели друг на друга, словно им и не нужны были слова.

Я не верил в затею с поисками Илоны. Думал, что за десять лет она бы давным-давно нашла сестру. Думал, что она опустила руки или попросту выбросила из головы тот факт, что у нее была Ольга. Но нет. Она не забыла. Она помнила. И кто я такой, чтобы судить ее?

Тихий стук в дверь. На пороге появляется Илона с подносом. Ставит чашку на мой стол и протягивает мне папку с отчетом, натянуто улыбаясь.

– Спасибо, – благодарю я.

Романова удивленно уставилась на меня и даже отступила на шаг. Я нахмурился и кивнул на дверь:

– Можешь идти.

Она удалилась с выражением растерянности на лице и, впервые за год, тихо прикрыла за собой дверь, а не хлопнула ею так, что с потолка штукатурка сыпалась. Сделав несколько звонков, я выключил компьютер и взял папку с документами. Проходя мимо окна, взглянул на Невский и вышел из кабинета. Подойдя к столу Романовой, попросил:

– Дай ручку и бумагу.

Она послушно протянула мне и то и другое. Я черкнул адрес сервиса и стоимость ремонта ее машины, протянул квадратный листочек для заметок ей, кивнул и пошел к лифту.

До отделения добирался почти полтора часа – спасибо пробкам. И всё это благодаря идиотам-градостроителям и дебилам-водителям, которым лучше бы на метро ездить. Дежурный на входе целых семь минут не мог понять, кто я и по чью душу пришел. Когда я все-таки проник в нужный кабинет бывшего коллеги, тут же выпалил:

– Стариков, меняйте штат! У вас в дежурке одни идиоты сидят!

– Но-но, Агеев. Ты полегче, нормальные у нас ребята. Зеленые просто. – Стариков рассмеялся, встал с кресла и протянул мне руку.

Я пожал ему руку, плюхнулся в соседнее кресло и уставился на кофеварку, которая стояла на тумбочке у дальней стены. Стариков уловил мою мысль и направился к агрегату. Через две минуты кофеварка тихонько зашипела и начала по капле выдавать черный кофе.

– Вот видишь… – Я невольно усмехнулся, глядя на его действия. – Поэтому я не хочу возвращаться.

Андрей снова захохотал и сквозь смех изрек:

– Да, кофе Илоночки – это что-то. Я тебя понимаю.

Вот почему ее все называют уменьшительно-ласкательно? Один я, что ли, вижу монстра за миловидной личиной?

Изучив отчет и сверив цифры, мы с Андрюхой выпили по кружке бодрящего кофе, а затем я отправился восвояси. Стариков никогда не заострял внимание на том, что я не мог находиться в отделении больше пятнадцати-двадцати минут и всегда быстро ретировался.