Литмир - Электронная Библиотека

А что же сам Грачев, имевший боевой опыт Афганистана, почему он считал быстрый успех очевидным? Не зря же, он как министр сам лично создал так называемые мобильные силы российской армии? Хотя под этим названием и скрывалось все то, что еще могло хотя бы как-то называться сухопутной армией, как шутили в генштабе "ездить и стрелять". Министр же давил аргументами: "настоящая армия против каких-то неграмотных ополченцев? Да, что они смогут сделать?"

Но опыт, к примеру, англо-бурской войны, партизанского движения в СССР, Испании и Югославии во второй мировой войне говорил совсем об обратном. Перехват коммуникаций противника, внезапные точечные чувствительные удары, уничтожение мелких боевых групп федералов и их блокпостов, способность любого отряда боевиков тут же растворяться в сочувствующем им местном населении, подготовленные базы в горах, схроны оружия и боеприпасов по всей территории - этого разве мало? А сам еще памятный всем Афганистан, ведь момента вывода оттуда войск еще не прошло и десятка лет!

Любая война требует серьезной подготовки, даже маленькая и победоносная, какой ее хочет представить себе руководство страны. А армия уже просто привыкла скорее изображать, боевую подготовку, чем ее реально проводить. Солдаты в частях занимались всем чем угодно кроме нее, и их боеготовность была не более чем абстрактной иллюзией, в которую трудно было поверить. Исключение представляли лишь войска специального назначения, ВДВ и волгоградский корпус, где как говорили с усмешкой в министерстве, чудил новый его командующий, заставляя всех командиров без учета званий и выслуги вполне реально проводить занятия. "Помни о войне!" кажется, так еще говаривал погибший в осажденном Порт-Артуре знаменитый адмирал Макаров, и это было правильно.

И Родионов и его офицеры хоть и изучали на досуге карты Грозного и самой республики, к планированию предстоящей операции, не привлекались. Они пытались предполагать, как же будет действовать Дудаев. Да, скорее всего город сразу он не сдаст, так как это лишит его политической силы, пресловутого международного престижа и, дав регулярной армии сражение в городе, боевики, скорее всего, отойдут в лесистые горные районы, откуда и будут осуществлять свои вылазки и террористические акты. А рядом как мина замедленного действия тикает часами взведенного детонатора, прежде чем, наконец, взорваться многонациональный Дагестан и тлеет под боком, грозя вспыхнуть ярким пожаром Ингушетия.

Говорили о том, что взлетевший быстро вверх Грачев мыслил уже иными стратегическими категориями, далеко оторванный от бренной земли, он всего лишь перестал видеть все то, что абсолютно очевидно было для других, для практиков, топтавшим грязь земли своими собственными сапогами. Он видел, лишь то, что хотелось ему видеть, слышал лишь то, что сам слышать хотел, это обычное состояние обманывающего самого себя высокого начальника - такого вот голого короля из позабытой детской сказки. А настоящая жизнь, протекавшая за окнами министерского кабинета, как будто его не интересовала. Врали ему и он в свою очередь врал президенту, а восходящей поток обмана, начатый с маленькой лжи в самом низу, вырастал все больше и больше, достигая к вершине властной пирамиды фонтана брехни чудовищных размеров. Так бывает, но ведь сам, то дьявол, как известно, всегда скрыт в деталях. А для министра это лишь был рядовой конфликт на территории бывшего Союза, следовавший за Карабахом, Абхазией, Приднестровьем, в ходе которого бывшие республики почившего Советского Союза делили территорию и людей между собой.

3

С Волковым они встречались два-три раза в месяц. Тот скучал по прежнему общению, и с Родионовым они собирались вместе, что бы посидеть в кафе, опрокинуть пару-другую рюмок алкоголя, выговориться на все волнующие темы. Так можно сказать "излить страждущую общения душу" и снять напряжение от опостылевшей ежедневной рутины. "Излияния и возлияния", как шутил по этому поводу Родионов. Друзья начинали всегда с воспоминаний о прежней жизни, канувшей в Лету вместе с Союзом, делились любопытными эпизодами из своей армейской службы, говорили о совместной деятельности в Генеральном штабе, а так же о бывших сослуживцах. Вот и теперь, оба, устроившись в комфортной иномарке, ехали в свое любимое кафе, где их ждал отдельный столик, алкоголь и долгожданный душевный покой.

Кафе располагалось в уютном подвальчике добротного пятиэтажного сталинского дома еще сохранившего на фасаде следы эпохального величия. Ступеньки лестницы спускавшейся в кафе припорошило легким снегом. Они осторожно спустились по ним, и зашли внутрь. А, уже пройдя внутрь кафе, друзья стряхивали налипший на их обувь и одежду мокрый снег на коврик возле самого входа.

Посетителей было как всегда не так уж много, играла приятная музыка, царил полумрак. Они привычно расположились, заказали себе водки, закуски и начали свои обычные разговоры. Волков жаловался, ему казалось, что занимаясь бизнесом, он сам до сих пор не верит в свой хороший доход, такой, что Сергей может даже кое-что себе позволить, например это черное дорогое БМВ, качественную европейскую одежду и удобную стильную обувь. Может обеспечить учебу своей дочери в элитной московской школе, и домохозяйку жену, преданно ждущую его каждый день у окна. То чем он занимается, иногда вызывало у него чувство нереальности происходящего, даже просыпаясь по утрам, Сергей всерьез по-привычке, неоднократно пытался пойти назад на давно покинутую им службу. И в те дни встав с постели, он безуспешно искал в шкафу военную форму, будил перепуганную сонную жену, для того что бы она сказала, почему этой формы нигде нет, и объяснила ему внятно куда, она дура, ее убрала. Это немного пугало Сергея, а армия ему бесконечно снилась. Но форма была уже сожжена, выкинута, роздана на дачи и по родным. В кармане лежало пенсионное удостоверение, дающее ему права на некоторые приятные бонусы от оставленного им министерства обороны.

Со своих же слов, Волков теперь денег больше не считал, он сорил ими, не относился к ним аккуратно и с должным уважением, как даром доставшимся, они просто валялись у него в разных карманах как какой-то мусор пачками вечно смятых купюр. Нищий же Родионов, бережно убирал свое скромное денежное довольствие в старенький потертый бумажник.

-Всего не заработаешь,- смеялся Волков, всегда расплачиваясь в кафе за друга. Родионов не переживал по этому поводу ни сколько.

Волков же просто запускал свою руку в любой подвернувшийся под нее в тот момент времен собственный карман и извлекал на свет все нащупанные его пальцами купюры, которые как это могло показаться, у него никогда не переводились. Вот и теперь они пили дорогую финскую водку, за которую бизнесмен непременно платил только сам.

-Давай еще антидепрессанта, наливай! - говорил Волков Родионову, после ритуала разлива водки из запотевшей бутылки, они опрокидывали маленькие рюмочки ледяного алкоголя, закусывали дольками лимона, заедали салатом оливье, котлетами, или фруктовой нарезкой. Родионов был в форме, с полковничьими погонами на которых ярко горели по три крупных звезды с каждой стороны на фоне двух продольных красных полос. Звезды располагались равнобедренным треугольником с основанием направленным кнаружи. Хотя полковник и считал, что ходить в форме по кабакам аморально, но мрак, водка и ставшая привычной для него обстановка выбили эту напрасную как утверждал его теперь гражданский друг, дурь.

-Будешь без формы, пить с собой не возьму,- смеялся над его переживаниями бизнесмен. И он иногда смотрел на него со жгучей завистью, не имевшей никакого смысла и продолжения. Как будто усматривал в этой военной форме, то отчего он навсегда отказался, что потерял и теперь переживал за сделанный им выбор.

-Вова, - всегда говорил Волков другу:

-Ты когда генералом то станешь, наконец? Все служишь и служишь, а генералом вот никак? -

Все в его понятии означал тот год, когда разошлись их дороги, бывший для Сергея, длинной в целую жизнь.

3
{"b":"599846","o":1}