-Мне надо идти, прости, прости, - она целовала лицо полковника, и он чувствовал на своем лице колючие поцелуи сухих губ.
-Мы же увидимся еще? - мягко отстранялась она от него.
-Аля постой, - он крепко взял ее за руку:
-Послушай меня, эвакуации не будет, вывозят избирательно только командиров, ты должна уехать, все это не имеет смысла! - Кузов кивнул в сторону подвод, ночной суеты у маяка.
-Ты должна уехать, немедленно собирайся, я провожу тебя! Я посажу тебя на подводную лодку, собирайся нам надо спешить! -
-Как уехать? Куда? - она рассмеялась оглушенная всей нелепостью его слов:
-А они мои девчонки, а врачи, а солдаты, ты их всех что тоже со мной на эту лодку посадишь?-
Но он ее не слушал.
- Через час нам нужно быть у причала там будет катер, и тебя отвезут на подводную лодку, ты должны жить!-
Она со злостью посмотрела на него:
-Ты считаешь, что я способна предать? - спросила Аля.
"Способна предать!" больно отдалось в его груди. Вот и он не способен.
-Вот на!- и Кузов протянул ей свой посадочный талон.
-Что это? - спросила девушка.
-Это пропуск на лодку. После 12.00 рейдовый причал возле 35 батареи береговой обороны. Ты должна жить! Я люблю тебя! Нам надо спешить, понимаешь? -
-Нет, - она покачала головой, отрицая, что-то такое для нее совсем неприемлемое, страшное и убрала его руку с талоном. Но он пытался настаивать.
-Нет, возьми, для тебя. Это эвакуационный талон, по нему тебя вывезут на Кавказ. Аля после 12.00 на рейдовом причале 35 береговой батареи, ты поняла? - говорил ей полковник.
-А ты? - спросила она у него в ответ:
-А как же ты?-
Он произнес:
-Нет, я не могу! Я позже! -
-Не ври, это твой, я знаю, ты никуда не поедешь!- оборвала его она Аля.
-Аля, ну иди же скорее сюда, хватит курить!- доносилось из темноты.
-Прощай, - прошептала Аля. Она повернулась и убежала в темноту, растворилась в ней.
- Прощай! - и Кузов развернулся и бессильный что-либо сделать еще для нее, ушел в темноту.
В ту же ночь с 30 июня на 1 июля в глухой каземат, где уже сутки содержался арестованный Родионов, прибыл командующий Приморской армии. В темноте помещения раздались его шаги, лязгнул металлический замок, дверь открылась. Петр Кузьмич лежал в полной темноте на железной койке, устланной сухой соломой, закинув руки под голову, и даже не встал, когда к нему вошел Петров. Он не узнал его в темноте. В каземате включили слабый мерцающий свет. Глаза Родионова, привыкшие к темноте, быстро адаптиваться к свету не смогли. И он щурился, привыкая к нему, прикрывал свое лицо рукой, а глаза предательски слезились, страдали от рези. Командующий тут же распорядился охране, что бы генералу вернули ремень, оружие и забранные личные вещи. Петров присел на койку рядом с удивленным Родионовым.
-Не устали валяться? А Петр Кузьмич? - рассмеялся он.
Тот начал подниматься.
-Здравия желаю, Иван Ефимович!- приветствовал он командующего.
-Здравия желаю. Собирайтесь скорее, никакого трибунала не будет. Хотя вы поступили так с Чирясовым совершено напрасно, и я вас не одобряю, но все, же я был против вашего ареста!- произнес командующий и после недолгой паузы добавил:
-Мы с вами отплываем этой ночью. Все уже окончательно решено. В Севастополе немцы, они занимают город. Руководить обороной, оставлен командир 109 дивизии генерал Новиков. Он уже отдан моим приказом. В его распоряжении будет морской катер, и как только он эвакуирует войска, то сразу покинет побережье! -
-Я все понял, - Петр Кузьмич отряхивал гимнастерку от соломы, и одевая ремень:
- Это решение окончательное?-
-Да есть указания Ставки, так решил и военный совет. Ну а скажите, как вы можете позаботиться о спасении армии, оставшись здесь в Крыму? Какой-либо необходимости в вашем присутствии здесь нет, как и в моем, управления армией потеряно, командовать уже не кем и не чем.-
-Потеряно? Да оно не потеряно, оно брошено на ветер!- ответил ему Родионов.
-Хорошо. Тем более и этому виной не я не и не вы, - покорно согласился командующий Приморской армией.
-А где же вице-адмирал?-
-Специальная московская авиагруппа сегодня ночью забрала с Херсонесского аэродрома почти 200 человек командного состава флота, секретные документы, в том числе и нашего командующего! -
-А кто же ждет нас? Мы летим самолетом? -
-Подводная лодка! Приказ уже отдан, на нее погружены все ценности из городского банка, партийные архивы, секретная документация! -
-Ясно, а где нас ждет эта замечательная подводная лодка?-
-Напротив рейдового причала батареи, командир ее уже беспокоится, он торопит нас, говорит, что как можно раньше еще до наступления рассвета уйти в море, есть большая опасность нападения немецких охотников.-
-А что люди?-
Генерал Петров не мог ему врать:
-Я вас уверяю, Петр Кузьмич, Октябрьский дал мне лично честное слово коммуниста и командира, что он улетает на Кавказ лишь с одной целью - организовать эвакуацию армии из Севастополя!-
-Я прощу вас товарищ, командующий все-таки оставить меня здесь!-
-Нет нельзя это приказ! Приказ лично мой и приказ Ставки. Война здесь в Севастополе не кончается. И приказ не обсуждается, хватит! - отрезал Петров и тоном, не терпящим возражений, и протянул ему посадочный талон:
-Ваш! Это необходимо, потому что ситуация вышла из-под контроля. Много немецких диверсантов, они могу проникнуть с нами на лодку! -
В тишине каземата их слова звучали гулко, отражаясь от стен, и потухая в сыром воздухе.
-Все уже сделано без нас,- покачал головой Петров, в задумчивости он смотрел на серые стены. Выйдя из недолгого оцепления, командующий поднялся:
-Все Петр Кузьмич, хватит разговоры говорить. Следуйте за мной. Штаб, командиры - все готовы и ждут только нас. -
Член Военного Совета армии дивизионный комиссар Чухнов ожидал их в коридоре за дверью, докуривая папиросу. Вышедшего Родионова он приветствовал крепким рукопожатием как старого боевого товарища:
-Ну что борец за правду! Эх, Петр Кузьмич, Петр Кузьмич, Если ты так всем в морду бить будешь, то точно уж до конца войны не доживешь! Застрелят свои же. А ведь я узнавал, за тобой такого никогда не водилось раньше! -
Но Петров не поддержал этот разговор, приказал им следовать за собой, и быстрыми шагами пошел по длинному слабо освещенному коридору подземного тоннеля. Чухнов и Родионов поспешили за ним. Член военного совета армии приблизился к Петру Кузьмичу и негромко, так, что бы это было слышно, лишь им двоим, стал рассказывать.
-Я понимаю вас, но поймите и вы, да, всем сейчас трудно, такая вот сложилась обстановка. И поверьте, Иван Ефимовичу тоже ох как нелегко. После вашей истории с этим Чирясовым, и вчерашнего военного совета наш генерал сдал, - он указал глазами на Петрова:
-Поник совсем, пал духом, и даже представьте себе, хотел застрелиться! Но в последний момент передумал, не смалодушничал. Молодец! Я тогда ж зашел к нему. Вначале смотрю, что-то он уж больно расстроен, как-то весь потух после военного совета. Притих, молчит себе и молчит. Не с кем не разговаривает, лицо застыло не единый мускул не дрогнет. Он сел, приказ написал, сам его в штаб отдал, а смотрю, нет, что-то не то, вижу - он какой-то все равно не такой, сам не свой. И тут захожу к нему в отсек, смотрю, а он лежит на кровати ТТ вытащил, и в руке его держит. Предохранитель, гляжу, еще не снял - если, что подумал, я сам еще отнять успею. А он смотрит на пистолет свой и молчит. Потом улыбнулся мне, так, как-то так грустно, убрал свою оружие в кобуру и говорит мне: "не обращайте на меня внимания, все это всего лишь минутная слабость". А у кого ее не бывает, все мы люди! -
-Стреляться?- удивился Родионов, он даже не подозревал глубину человеческих тех переживаний, которые переворачивали измученную душу командующего.
-Да я видел, что все сломался наш генерал, - Чухнов не умолкал:
