— Я даже не знаю, кому из вас верить, — засмеялся Эдмон.
— Не верь никому, — усмехнулся Жером и, повернув голову влево, как бы невзначай, заметил. — О, взгляните, мадемуазель Лондор и Катрин Алюэт.
Клод резко обернулся и, окинув улицу взглядом, тоже заметил девушек.
— Просим нас простить, но сегодняшнее утро настолько великолепно, что я хочу поговорить об этом с как можно более большим числом знакомых, — сказал он, поклонившись, и схватив Жерома под руку, потащил его за собой.
— Погоди, при чём здесь я? У меня другое восприятие этого утра, — воскликнул Жером, отчаянно сопротивляясь.
— Господи, должен же кто-то отвлечь Катрин. Она же мне ни на шаг не даст подойти к Жозефине, — прошептал Клод, отпуская, наконец, локоть брата и уверенно направляясь на другую сторону улицы.
— У вас чудесные братья, — сказал Эдмон, задумчиво глядя им в след.
— Я знаю, господин Дюран, — ответила Ида. — Если бы не они, я не смогла бы жить здесь.
Наступило молчание. Ида не знала, что ещё можно было сказать, но поддержать разговор было необходимо, потому что ей не хотелось расставаться с ним после того, как они обменялись всего лишь парой фраз: слишком уж давно она видела его в последний раз. И вдруг внезапно в её голове мелькнула одна мысль.
— Моник была очень обрадована вашим поздравлением, — Ида подняла глаза, пристально вглядываясь в его лицо. Оно оставалось непроницаемым, только губы тронула обычная холодная улыбка.
— Я уже и забыл об этом, — наконец сказал он, слегка качнув головой. — Поверьте, это было меньшее, что я мог сделать. Всего лишь несколько роз.
— Несколько? — переспросила Ида. — Их было больше десяти и вы наверняка пожертвовали самыми красивыми, какие были у вас в теплице.
— Их было тринадцать, — усмехнулся Эдмон, глядя в сторону. Ида молча подняла бровь.
— Это символично, — наконец произнесла она, приподнимая брови.
— Совсем нет. Просто я люблю это число, — ответил Дюран. — Я слишком далёк от суеверий и считаю, что распятие Христа была слишком давно, что бы утверждать, что оно приходилось на пятницу, и что на тайной вечере присутствовало более тринадцати человек.
— Вы хотите сказать, что это несправедливо по отношению к другим дням недели и люди забывают, что несчастья могут настигнуть их в любой день, а не только в пятницу?
— Нет, — слегка покачал головой Эдмон, — я хочу сказать, что число — это всего лишь число, и сочетание цифр не несёт в себе ничего дьявольского. Но ваша мысль весьма интересна. Не думал, что женщины рассуждают о подобных вещах.
— Я думала, вы уже привыкли к тому, что я порой веду себя не так, как должно, — грустно улыбнулась Ида.
— Если бы каждый вел себя как должно, то мир был бы невероятно скучен, — серьезно ответил Дюран. — Никогда не извиняйтесь за то, что вы есть. Даже если вы принимаете ванны из крови юных дев, как Эржебет Батори.
— Я приму это к сведению, — виконтесса Воле слегка поклонилась, и герцог Дюран улыбнулся, замечая на её лице выражение некоторого недоумения.
— Главное, не считайте это советом к действию, — произнёс он, тоже поклонившись. — Был рад побеседовать с вами.
— Взаимно, — кивнула Ида, и быстро направилась по улице, борясь с желанием обернуться и бросить на него последний взгляд или задержать каким-нибудь внезапным вопросом. У неё было так мало воспоминаний о нём, которые она могла бы перебирать бессонными ночами, что ей хотелось множить их до бесконечности.
========== Глава 19 ==========
Дни шли. Минуты бежали, как песок в песочных часах — быстро, неумолимо и безвозвратно. Ида больше не заводила разговор с Жюли, понимая, что её сестра на этот раз настроена решительно. Было уже двадцатое февраля и средняя виконтесса Воле готовилась к поездке в Вильводе, почти как к собственной казни. Да, «Вилла Роз» значила для неё больше, чем бриллианты матери, но она знала, что все это окажется напрасным. Продав и заложив всё, что можно было продать и заложить на «Вилле Роз», она сможет продержаться ещё около полугода. Но что делать потом Ида не знала. Не желая думать об этом, она говорила себе, что полгода — довольно большой срок и за это время она успеет найти выход, но именно так и не следовало поступать. Полгода пролетят, как один день и тогда все придется вновь решать в одно мгновение. Ей оставалось лишь надеяться, что к тому времени закончится война и вернётся маркиз де Лондор, который всегда относился к ней с пониманием и некоторым состраданием. Возможно, и в этот раз он согласиться помочь ей. В противном же случае «Виллу Роз» можно будет считать потерянной навсегда.
Подойдя к окну кабинета Ида посмотрела на старые яблони в саду, на которых уже начали распускаться первые ярко-зеленые листья. Кто-то однажды сказал ей, что её надежды сохранить своё поместье — воздушные замки, которые рухнут при первом же неверном движении. Но какое движение будет верным, а какое — нет, Ида уже давно не могла сказать. Стойкое ощущение, что поездка в Вильводе самый неосмотрительный и самый неверный из всех шагов, не покидало её. Никогда ещё она не желала так сильно, что бы время остановилось. Ида взглянула на каминные часы и вздохнула — было только два часа дня, а у неё было ощущение, что весь день уже прошел бесцельно и пусто.
Выйдя в библиотеку Ида медленно прошла вдоль книжных шкафов, проводя пальцами по корешкам книг. Отец потратил половину жизни, что бы собрать эту огромную библиотеку, хотя это была всего лишь малая часть его собрания. Средняя виконтесса Воле хорошо помнила величественную библиотеку в их парижском доме. Там были и действительно редкие экземпляры, и те, что были в трое старше её самой. Но все это уже было уже давно продано, за исключением тех немногих книг, которые удалось спасти от этого. Ида взяла с полки толстую книгу в красно-коричневом переплете и перелистала пожелтевшие страницы. Это была одна из таких спасенных книг, любимый роман отца. Её литературные вкусы не сильно расходились со вкусами отца, в отличии от Моник, которая читала лишь то, что было модно читать.
От размышлений её оторвал громкий стук во входную дверь. Ида быстро захлопнула книгу и прислушалась. Через холл послышались быстрые и легкие шаги Жака, затем приглушенные голоса и звук закрывающейся двери. Несколько мгновений стояла тишина, а затем Жак снова прошел через холл, войдя в гостиную. Видимо, доставили почту, догадалась Ида и осторожно подошла к двери, прислушиваясь. В гостиной раздался голос Жюли. Значит, письмо было для неё.
Ида презрительно хмыкнула. Жюли уже целую вечность не получала и не писала писем, но, в любом случае, это было не её дело. Какая ей разница, кто пишет её сестре и кому пишет она? Ведь раз Жюли безразлична она, то и Жюли будет безразлична ей.
Некоторое время средняя виконтесса Воле стояла у окна библиотеки, глядя на распускавшиеся вдоль подъездной аллеи розы и удалявшегося посыльного, пытаясь убедить себя в том, что ей абсолютно всё равно, что за письмо получила Жюли. Но природное любопытство неумолимо брало верх и, наконец смерившись с ним, Ида подошла к двери и осторожно приоткрыла её. В этот миг она услышала приглушенный вскрик Жюли и, не долго думая, широко распахнула дверь, быстро выскочив в холл, забыв обо всей своей неприязни к сестре. Её глазам предстала картина, которую она наверное могла бы назвать страшной, потому что никогда в жизни ещё не видела Жюли такой, какой она была сейчас.
Старшая виконтесса Воле, бледная как смерть, стояла на пороге гостиной, опершись рукой на дверь. Белая шаль с шелковыми кистями спала с одного плеча, лицо было искажено, плечи клонились вниз, колени подгибались и, казалось, ещё одно мгновение и она упадет на пол. В левой руке Жюли держала только что пришедшее письмо. Она силилась что-то произнести, но вместо этого только беспомощно глотала ртом воздух и трясла письмо. Её глаза были опустошенными, взгляд отдавал безумием.
— Антуан… — наконец прошептала Жюли, медленно оседая на пол и прижимаясь к двери щекой. Письмо выпало из её тонких, ослабевших, трясущихся пальцев и красиво приземлилось на старый поцарапанный паркет. Ида быстро подняла листок бумаги. В нём было всего десять строк, подчерк был незнакомый, ровный, угловатый и куда-то спешащий.
