Удивительно, но чем больше времени Его Величество проводил рядом со своим новым секретарём, тем лучше ему удавалось справляться с сильными и такими пугающими поначалу чувствами. Должно быть, постоянный контакт приводил Связь в наиболее устойчивую и удовлетворяющую обоих форму — общение, особенно в те моменты, когда мужчины оставались наедине, становилось всё более дружеским и непринуждённым, что было возможно только между очень близкими людьми. И Джон, захваченный восхитительной интимностью этих отношений, всё меньше и меньше беспокоился, к чему это может их привести и что подумают об этом остальные.

Никогда и ни с кем Джону ещё не было так комфортно: ни с обожающей его сестрой, ни с бесконечно заботливой кормилицей, ни даже с готовым в любую минуту пожертвовать за него собственной жизнью Грегом. Это, а ещё безграничное восхищение, которое король не мог сдерживать и часто выплёскивал на Шерлока даже при посторонних, получая неизменный отклик в виде удивлённо-благодарных едва уловимых взглядов, всё больше и больше сближало Хозяина и Преданного, превращая привязанность в едва ли не обоюдную зависимость. Но подобное больше не страшило Его Величество: он начал воспринимать глубину захвативших его чувств как нечто само собой разумеющееся и даже потихоньку по вечерам благодарил небеса за посланный ему в виде удивительного друга подарок.

И хотя Преданный, несмотря на проскальзывающие время от времени эмоциональные вспышки, никоим образом не выходил за рамки приличествующего воспитаннику Школы поведения, в котором главным лейтмотивом оставались безоговорочная покорность и безропотное послушание, Его Величество мог поклясться — привязанность Шерлока к нему проистекала не только из обезличенной, рассчитанной на любого Хозяина Связи, но и из личной, возможно, ещё неосознанной симпатии. И Джон всеми силами пытался эту симпатию развить, вытащить на свет божий, справедливо полагая, что вслед за нею потянется, прорастёт и то, что так долго и жестоко угнеталось и загонялось в самые глубокие уголки всё ещё человеческой — и он свято в это верил — души его подопечного.

«Какая же фантастическая бабочка должна будет вылупиться из этого кокона?» — Джон даже замирал от предвкушения и тут же сам смеялся над своей чрезмерной очарованностью.

А Шерлок всё продолжал удивлять и поражать своего господина, повергая Его Величество во всё большую очарованность, с которой Джон справлялся только с помощью поистине королевской сдержанности и лёгкой, но всегда выручающей иронии.

— А есть что-то, чего ты не умеешь или не знаешь? — спросил он как-то Шерлока, перед этим без малейшей запинки переведшего ему послание португальского короля, за лёгкой усмешкой скрывая граничащее с благоговением изумление.

— Человеческие познания и навыки постоянно пополняются, Ваше Величество, поэтому обучение — процесс практически бесконечный, — уклончиво ответил ему секретарь. — Но можно утверждать, что Преданные-универсалы не только владеют почти всей имеющейся в наличии информацией в различных областях деятельности, но и способны постоянно развиваться, приобретая новые способности, необходимые для наилучшего служения Хозяину.

— А что из этого разнообразия больше всего интересует тебя самого? — неожиданно поинтересовался Джон и пояснил, уловив во взгляде Преданного уже привычную в таких случаях растерянность. — Если бы я приказал тебе заняться тем, что тебе самому нравится — что бы это было?

Шерлок замер на мгновение, послушно прислушиваясь к себе.

— Читать людей, — не совсем понятно ответил он, — и ещё музыка.

— Музыка? — Джон подумал, что ему ещё не раз придётся удивится сюрпризам, скрытым в этом удивительном существе. — Это значит слушать или исполнять?

— И сочинять, мой господин, — и снова тень улыбки едва коснулась строгих губ. — Это помогает думать.

— Значит, ты владеешь каким-то инструментом?

— Струнными значительно лучше, чем остальными, — последовал исчерпывающий, а главное — совершенно серьёзный ответ.

— Вот как? И какой же инструмент наиболее предпочтителен? — не унимался король.

На этот раз Шерлок даже не задумывался:

— Скрипка, Ваше Величество. Её звучание подобно человеческому голосу и способно выразить любое, самое тонкое чувство. В этом ей нет равных.

«Значит, скрипка? — отметил про себя Джон и мысленно улыбнулся. — Интересно, а что будет, если твои чувства обретут голос, Шерлок?» Но вслух Его Величество спросил совсем другое:

— А что значит — читать людей?

— Это называется дедукцией, — Шерлок подошёл к распахнутому окну и, выглянув во двор, через несколько секунд затараторил: — У стражника на входе в боковые коридоры — бессонница, возможно, из-за недавно перенесённой личной утраты. Ещё он любит собак, не женат, и, скорей всего, не будет, так как предпочитает мужчин, давно не имел сексуального контакта, но мастурбацию считает для себя неприемлемой, отлично владеет кинжалом и шпагой, правша, сегодня с утра успел побывать в конюшнях, но верхом не выезжал, неаккуратен во время еды, навыками чтения и письма владеет отвратительно…

Джон недоуменно вскинув бровь, перебил:

— Вы близко знакомы?

— Вижу пер… нет, второй раз в жизни. Первый — в тренировочном зале. Стоял в группе зевак у левой стены, в бой не вступал, интерес проявлял умеренный.

— Но… Как?!

Преданный охотно пояснил:

— Слегка заторможен в реакциях (кстати, это минус для Вашей безопасности, государь!), провожает взглядом каждого привлекательного мужчину с выражением, явно отличным от суровой бдительности. В петлице чёрная ленточка — знак траура, скорей всего по кому-то из родных женского пола, отношение к женщине более сентиментальное — сестра? Мать? Вряд ли он стал бы заморачиваться подобным в отношении объекта-мужчины, несмотря на привязанность или ориентацию, не тот тип… Недавно писал, очень неопрятно, все пальцы в чернилах — навыки оставляют желать лучшего, но к писарю не обращался — либо неудачный любовный опыт с одним из них и нежелание видеть, либо послание очень личное. По выражению лёгкой туповатости на физиономии делаю вывод, что с чтением дела обстоят не лучше, чем с письмом. Шпага слева, кинжал справа — правша. Оружие очень высокого качества, ухоженное, но без лишних украшений. Держится уверенно — достойных противников ему здесь немного, что, видимо, проверено неоднократно. У подошвы сапог — конский навоз, перчатки и камзол слева в волосках конской шерсти, прилипшей на остатки пролитой на себя похлебки, которую он неудачно пытался отчистить. С утра был дождь, но сапоги выше щиколоток чистые, плащ сухой. Вывод — в конюшнях был, скорей всего, проверял своего коня, но не выезжал, дежурство началось рано.

— Остатки похлебки? Волоски? Ты серьёзно? — король недоверчиво прищурил глаз. Шерлок чуть заметно вздёрнул подбородок:

— У меня хорошее зрение, государь.

Джон, уже сдаваясь, весело постучал пальцами по подлокотнику, но всё же решил попридираться:

— А что с собаками? Насчёт того, что любит?

— Да вокруг него и сейчас три пса расположилось. Такая любовь взаимна, государь.

Его Величество восторженно прищёлкнул языком.

— Потрясающе… И ведь всё на поверхности! И что, так с любым? А, да, повара я помню… — Джон укоризненно посмотрел на Шерлока. — Он до сих пор не помирился с женой, между прочим. Я был бы тебе очень признателен, Шерлок, если бы ты больше так неожиданно не вываливал правду на моих людей! — и, поморщившись, добавил: — Его овсянка после случившегося — ужасна…

— Я уже обещал, — Шерлок вернулся к столу с выражением на лице безукоснительной готовности служить своему королю во всём. — И, если прикажете, приму меры по улучшению качества Вашей овсянки.

 — Нет уж! — сердито взмахнул руками король. — Каждый должен заниматься своим делом!

Он расслаблено откинулся на спинку кресла и счёл необходимым вернуться к интересующей его теме:

— А что, и меня так же легко читать?

Шерлок бросил на короля секундный взгляд и, чуть замешкавшись, произнёс: