Лицо Шотландца оставалось по-прежнему исполненным строгости, но голубые глаза просительно потеплели:
— Мне жаль, миледи, но, боюсь, иного выбора и иных послаблений я вам предоставить не могу и, если вы откажетесь принять данное соглашение, буду вынужден прибегнуть к весьма жёстким мерам, чего мне, само собой, очень бы не хотелось. Не испытывайте моего терпения, Мэри. Оно не так безгранично, как многие о нём думают, — произнёс он с увещательной мягкостью, обращаясь, скорее, не к лицемерной супруге, а к будущей матери своего пусть и не родного по крови, но нежно любимого малыша. Женщина, которой во время монаршей тирады не было позволено сказать ни слова, молча опустила голову, надеясь не выдать охвативших её отчаяния и негодования от сыплющихся второй день угроз, посвящённых одному и тому же: «Не тронь его, не то я…» Право, слышать подобное в свой адрес от людей такого уровня и склада было бы даже забавно, учитывая её крайне зависимое ныне положение, если бы не отдавалось внутри отчаянной горечью беспросветного одиночества и щелчком внезапно захлопнувшейся ловушки… Одиночества, окутавшего её коконом с гибелью родителей и более не покидающего ни на миг. И ловушки, сотворённой, чего греха таить, не без её собственного участия!
Склонив голову набок, Джон некоторое время изучал потемневшее лицо замкнувшейся в себе супруги, пытаясь дождаться ответа.
Королева молчала.
Его Величество покачал головой, но полагая, что нелицеприятный разговор, невольно превратившийся в монолог, на этом следует завершить, считая исчерпанным, удалился, оставив супругу наедине с разочарованием, страхом и гневом, которые возмущённая королева, как только дверь за Ватсоном затворилась, выплеснула на ни в чём не повинный чайный сервиз, сбросив его на пол вместе с расшитой скатертью. На жалобный звон бьющегося фарфора в покои вбежала встревоженная челядь с камеристкой во главе, но, заметив полную яростной злости гримасу на побледневшем личике государыни, слуги замерли у дверей, не смея приблизиться к рассерженной госпоже ни на шаг.
Раздражённым взмахом руки позволив прислуге убрать следы собственной досады, Её Величество поспешила выскользнуть на террасу, свежим воздухом надеясь облегчить стеснённое из-за переживаний дыхание.
Напоённый буйными ароматами находящейся в самом разгаре весны воздух действительно успокаивал, приводя в порядок не только сбившееся дыхание, но и мечущиеся в панике мысли.
Она проиграла. Не окончательно, но… Возможно, ей и в самом деле следует принять протянутую Его Величеством руку — не верного супруга, но надёжного союзника? Учитывая сложившиеся обстоятельства, предложение Шотландца можно считать поистине щедрым. Скольких, куда более добродетельных, чем она, жён державные мужья отправляли в ссылку или на эшафот за значительно меньшие провинности, а то и вовсе — следуя собственной прихоти.
И всё же, даже чувствуя себя лисой, загнанной умелыми охотниками, Мэри не могла смиренно принять выпавший на её долю жребий. Ватсон, отличавшийся великодушием и благородством, не спешил уподобляться безжалостным тиранам, но кто знает, какими будут действия добросердечного короля, когда откроется её подлинное участие в незавидной судьбе монаршего избранника? Стоит Шерлоку вспомнить, достаточно сказать своему августейшему любовнику всего лишь несколько слов — и в глазах Джона она из несчастной жертвы, пытающейся просто бороться за место под солнцем, превратится в вероломную пособницу коварного князя. Сможет ли Его Величество простить её тогда, даже ради ребёнка? Сможет ли, зная обо всём, подтвердить силу заключённой сделки, этого снисходительного союза двух недосупругов с обоюдными привилегиями?
Зябко поёжившись от тревожных мыслей, словно от налетевшего ледяного ветра, женщина поплотнее закуталась в наброшенную на плечи шёлковую шаль. Похоже, ей всё же придётся пойти на предложенные Шотландцем условия. Другого выхода просто нет. Пока нет. А там будет видно. В конце концов, у неё есть ещё один, последний козырь. Если разоблачение и наказание будут неизбежны, она уж постарается сделать всё, чтобы правда об отцовстве её малыша стала достоянием общественности и спровоцировала скандал, которого так желает избежать король.
Представив, какой переполох сможет вызвать среди правящих домов Европы её откровенное признание, Мэри позволила себе исполненную злорадства усмешку. Подобная информация способна нанести ощутимый ущерб репутации как шотландского, так и английского двора. Что ж, похоже, благородные любовники недооценили своего обманчиво бессильного белокурого противника, и этим грешно было не воспользоваться.
Слегка успокоившись, королева вернулась в покои и приказала подать фруктов и сладостей, всем своим видом излучая безмятежное благодушие. Роль кроткой овечки всегда удавалась ей блестяще.
— Значит, Вы всё-таки отправили Гранд-Мастеру гневное послание, сир, — констатировал Преданный, войдя в королевский кабинет и едва успев обменяться с его задумчиво уставившимся в окно хозяином утренним приветствием.
— Но откуда ты?.. — Джон скользнул по письменному столу рассеянным взглядом: письмо он действительно написал и отослал не более десяти минут назад, но никаких следов этого действия на рабочем месте монарха не было. — Читаешь мысли?
Шерлок досадливо дёрнул бровью, поясняя привычной скороговоркой:
— На среднем пальце Вашей левой руки небольшое чернильное пятнышко — Вы писали, но приём начнётся только через час, значит, это было письмо, а не подписание указов, причём что-то личное, иначе бы Вы продиктовали его секретарю. Направляясь сюда я столкнулся с королевским гонцом, одетым и снаряжённым для поездки — Вы спешили отправить письмо как можно скорее. Судя по Вашему всё ещё хмурому выражению лица и грозно раздутым ноздрям, послание носит воинственный характер, а так как, насколько мне известно, никому, кроме Школы Идеальных Слуг, мой король объявлять в ближайшее время войну не собирался — вывод напрашивается сам собой. — В глубине пронзительно льдистых глаз мелькнуло знакомое озорное лукавство: — Так что не беспокойтесь, государь, Ваши мысли остаются в полной неприкосновенности.
— Да, я написал Гранд-Мастеру, — подтвердил король и непонимающе пожал плечами, — но ты, как видно, этим не очень доволен? Объяснишь причину?
— Меня тревожит не сам факт отсылки письма, Джон, — переходя на доверительный тон покачал головой принц, — а его последствия. Могу я узнать, что в нём?
— Ничего особенного, — отойдя от окна, Ватсон занял место за столом и, предчувствуя непростой разговор, слегка насупился. Он был уверен, что Шерлок поддержит его действия в отношении жуткого учреждения целиком и полностью, и был смущён явным недовольством возлюбленного. — Я написал главе Школы, что знаю о всех творящихся в их заведении ужасах из первых рук, и пригласил его в Эдинбург, чтобы лично поставить в известность о тех шагах, что будут мной предприняты в том случае, если Мастера добровольно не прекратят свою отвратительную деятельность.
— И что ты намерен предпринять, Джон? Надеюсь, не карательную экспедицию?
— Увы! — вздохнул король с совершенно искренним сожалением. — Это было бы настоящим беззаконием и самоуправством, хотя и решило бы все вопросы быстро и легко. Школу защищает указ моего прадеда, скреплённый печатью Дома Ватсонов. Не будь его, я давно бы закрыл сей дьявольский пансион, — добавил он почти мечтательно.
— Полагаешь, это было бы так легко? — прищурился Преданный.
— Разумеется! — уверенно заявил Шотландец и, вновь покинув кресло, стремительно прошёлся по кабинету. — Да и сейчас это не такая уж и трудная задача. После того, что ты мне рассказал… Представляешь, как возмутятся все достойные и благородные граждане нашей Империи, когда им станет известно о том, что в стенах Школы детей не только превращают в безвольных рабов, а безжалостно калечат и, пусть ненамеренно, но убивают? Поверь, даже те, кто желает иметь рядом с собой такое преданное существо, как Идеальный Слуга, под давлением общественности должны будут задуматься. И если Совет Наций примет решение о закрытии богомерзкого заведения, сие сможет отменить законность дарованных моим предком привилегий. Думаю, сир Майкрофт с удовольствием поддержит моё предложение вынести данный вопрос на обсуждение Совета. Ты ведь согласишься свидетельствовать против Школы, если это понадобится? — пытливо заглядывая в глаза принцу поинтересовался король, озадаченно заметив на лице того явственное сомнение. — Я понимаю: вспоминать такое, а тем более рассказывать посторонним — дело не из лёгких, но ради благородной цели…
