Отвратительная речь Его Светлости звучала всё вдохновеннее:
— А после я прикажу срезать твои шелковистые волосы — вместе с кожей, конечно. В Новом Свете это называется — снять скальп. На месте кудрей останутся гадкие пугающие шрамы. А вот тут, — холодные пальцы коснулись чистого лба пленника, — я выжгу какое-нибудь мерзкое слово, я всё твоё тело покрою самыми грязными ругательствами и богохульными проклятиями. Ты станешь выглядеть, как сбежавший из ада грешник. Но и этого будет недостаточно: я прикажу вырезать твои голосовые связки и язык, чтобы лишить тебя чарующего голоса. И вот тогда-то я верну тебя твоему новому Хозяину. Он, конечно, примет мой щедрый подарок и начнет заботиться о тебе, беспомощном и изуродованном — Его Шотландское Величество ведь так кичится своими милосердием и благородством! А ты будешь даже не калекой, а самым жутким уродом, которого когда-либо видели звёзды, отвратительным монстром, чудовищем. И королю Джону будет до отвращения омерзительно не то что прикасаться — даже смотреть на тебя. Он спрячет остатки твоего жалкого тела в самой дальней комнате, и станет принуждать себя изредка приходить к тебе, говорить что-то жалостливо-ободряющее и сострадательное, справляться о твоём самочувствии у приставленного к тебе человека, проклинающего тебя за свою безрадостную работу. А потом королевские визиты сделаются всё более редкими, пока совсем не прекратятся. И ты подохнешь от тоски и безысходности, не имея возможности даже возроптать на свою никчёмную судьбу.
Князь остановился и вздохнул, словно выходя из транса, в который его погрузили собственные ужасающие фантазии. Бледные щёки окрасились нездоровым румянцем.
— Как тебе мой план, Шерлок? Не правда ли — довольно остроумный? Но пока я с тобой ещё не наигрался, и ты мне нужен целиком, — в блуждающем по распятому пленнику взгляде читалось нескрываемое восхищение. — Что и говорить, Господь постарался, создавая это тело. Такое прекрасное, такое совершенное. Бесподобное каждой своей частью. И как жаль, что это совершенство досталось ничтожному рабу.
Правитель Эплдора склонился к самому лицу Преданного, и его острый язык плотоядно скользнул по сухим устам парня, а затем настойчиво толкнулся в рот, попутно облизывая свежие ранки на прокушенной нижней губе. Отстранившись, князь понимающе ухмыльнулся:
— Вижу, тебе действительно больно? Надеюсь, ты не собираешься сдаваться так быстро? Было бы жаль — мне нравится наше развлечение. Забавно играть с достойным противником. Пора дать тебе небольшую передышку. — Его Светлость повернулся к притихшим в углу подручным изуверам, обращаясь к старшему из них: — Моран! Отвяжите его.
Слуга — не Преданный, но сильный и выносливый детина с повадками истинного ассасина, с загорелым лицом и ладным крепким телом, первый помощник князя и Джима в пытках — ослабил верёвки, снимая растянутые петли с потемневших запястий и щиколоток молчаливой жертвы.
Онемевшее, словно пронизываемое миллионами раскалённых игл тело почти не слушалось, но когда услужливый Моран, повинуясь нетерпению господина, попытался помочь Шерлоку встать с адского ложа, тот одарил княжеского приспешника таким ледяным взором, что даже видавший виды головорез поостерёгся касаться не утратившего гордости и достоинства пленника. Однако, силы воли Преданного оказалось недостаточно, чтобы справиться с предательски подогнувшимися после многочасовой обездвиженности коленями, и слуге Его Светлости всё же пришлось подхватить оседающего на пол парня. Придерживая Шерлока под заведённые за спину локти, Моран подтолкнул его к покинувшему стул Хозяину.
В привычной ленивой манере князь Магнуссен подался вперёд, едва не коснувшись носом шеи Преданного, и шумно втянул воздух тонкими ноздрями:
— Даже сейчас ты пахнешь восхитительно, но мускус перебивает свежесть жасмина и кедра. Помойте его! — Бросив короткий приказ склонившим головы холуям, правитель Эплдора мимолётно коснулся щеки узника: — И побрейте. Не хочу, чтобы у меня в паху началось раздражение.
Небольшой отряд мчался по дорогам Англии настолько быстро, насколько это вообще было под силу прытким ногам арабских скакунов. Стараясь не привлекать к себе внимания, выбирая для этого малолюдные окольные пути, всадники восполняли потерянное время непродолжительностью привалов и воспитанной в постоянных войнах арабов-бедуинов выносливостью своих резвых на галопе лошадей.
Лишь на исходе вторых суток капитан Лестрейд, прекрасно понимающий и вполне разделяющий тревожное нетерпение государя, осмелился настоять на более длительном отдыхе.
— Вы всё ещё не оправились от болезни, сир, чтобы совершать такие долгие и стремительные марши без передышки. Если уж я не смог отговорить Вас от рискованной затеи встретиться с князем Магнуссеном, то позвольте мне, по крайней мере, позаботиться о том, чтобы Вы прибыли в Эплдор живым и более-менее здоровым.
— Грег, ты же и сам знаешь, что является причиной моего недуга, — возразил король, кое-как справляясь с накатывающей волнами усталостью. — И чем быстрее мы доберёмся до княжеского замка, тем скорее у нас появится возможность устранить сию причину. Поверь: если всё обстоит так, как я думаю, испытываемые мною неудобства — лишь слабый отголосок того, что приходится выносить Шерлоку. О каком отдыхе может идти речь?
— И всё же, государь, — упрямо продолжал уговаривать Лестрейд. — Что толку доводить себя чуть ли не до обморока? Вряд ли Шерлоку станет лучше, если к его собственным страданиям прибавится ещё и Ваша слабость. Ведь Связь — явление двустороннее?
— Не знаю, — покачал головой Джон. — Мне всё время кажется, что он каким-то образом пытается отгородиться от меня. Будь это не так, вряд ли мои видения ограничивались бы лишь сумбурными снами, о которых непонятно, что и думать. Судя по нынешним физическим ощущениям и тому, как всё происходило между нами раньше, я должен бы сходить с ума гораздо… основательнее и нагляднее. Да и по оставленной записке теперь вполне понятно: Шерлок не хотел, чтобы я догадался об его истинных жертвенных намерениях, и сделал для этого всё, что мог. Попытка симулировать отсутствие Связи вписывается в подобный план достаточно логично, — Джон помолчал и вновь вздохнул. — Что и говорить: ему почти удалось сбить меня с толку, и единственное, чего Шерлок точно не предусмотрел, так это того, что сия ложь во спасение не заставит меня закрыться полностью, отказаться от него, вырвать с корнем из собственного сердца, рассердившись на мнимое предательство. Глупый мой гений! Он так и не сумел признать, что человеческая преданность ничуть не уступает верности Идеальных Слуг…
— Хотите сказать, что Ваше недомогание и сны, и еще эти жуткие отметины на теле… Всё должно было быть еще серьёзнее? Куда ж ещё-то? — недоумение легло на чело командира королевской охраны глубокой вертикальной морщиной.
— Я потерял часть души, Грег. На её месте не просто пустота — адская бездна, заполненная болью и горечью. Разве этого недостаточно, чтобы и тело стало настолько же ущербным? — горько усмехнулся Шотландец. — Знаешь, я всё время об этом думаю… А что, если?.. О, это просто предположение, и, поверь, я буду несказанно счастлив, окажись оно только плодом моей мнительности и воображения! Но что, если Шерлок действительно старается разорвать нашу Связь, и моё… лишь ЧАСТИЧНО неудовлетворительное состояние — вот такое, как оно есть сейчас — вызвано тем, что сил Преданного противостоять князю Магнуссену и одновременно держать установленный между нами барьер попросту не хватает? Ведь если это так, то с Шерлоком происходят очень… очень страшные вещи… — король яростно зажмурился. — Ну почему?.. Почему он уехал, не поговорив со мной? И зачем я только так настойчиво толкал его к свободе выбора и самостоятельности принимаемых решений?! А ты говоришь — отдых…
— Ваше Величество, — от услышанного капитану стало явно не по себе, но оправданная настойчивость не только верного слуги, но и старого друга была непоколебима, — я говорю об отдыхе только потому, что абсолютно уверен в его необходимости. Какую помощь Вы сможете оказать Шерлоку, если сами окажетесь беспомощны от утомления и бессонницы? Леди Хупер дала мне с собой хорошее снадобье, оно поможет Вам расслабиться и уснуть. Сделайте это не ради себя, а ради того, кто Вам дорог.
