Дейенерис привстала на ложе, обернувшись к нему, забрала останки бокала и кликнула слугу, уводя Тириона в глубину комнаты. Остановившись около окна, она застыла. Вид из него был удивительным: водопад слезы Алисы низвергался вниз и вниз, но не долетал до долины, разбиваясь в туманное марево. Неиссякающий, никогда не способный на исцеление.

— Нельзя винить себя в том, что ты не мог предотвратить, — голос Королевы приводил его в чувство, приглушал клокочущую ярость. — Ты был в рабстве в Эссосе.

Она еще что-то говорила, говорила, а потом дождалась ухода слуги и распустила завязки платья.

— Ты мне нужен, Тирион, — позвала она его, и вся ярость переплавилась в страсть.

Ее глаза блестели, а тело ждало его прикосновений, пело под его ладонями. Это было совсем иначе, чем в Винтерфелле. Они сидели на кровати друг напротив друга, изучая, касаясь пальцами и губами. Волосы Дейенерис серебряной волной текли по ее телу, когда она двигалась.

— Ты прекрасна, — тихо прошептал карлик, не находя слов.

Дейенерис улыбнулась ему, выгибаясь под руками, ловя каждое прикосновение, становящееся все более жадным. Он медлил, их руки сплетались, поцелуи становились все дольше. Страсть захватывала их все сильнее, нарастая неуклонно, как прилив, и гнала, гнала их навстречу друг другу. А потом были ветер, и волны, и шторм. Их маленькую лодку несло в этом море, прибивало к незнакомым берегам, вертело как щепку, швыряло из стороны в сторону. Где-то вдали в горах пронзительным крикам Королевы вторили вспышки молний, гром рождался внутри гортани и выходил львиным рыком.

Утро принесло прохладу. За окном шел дождь, стелился над горами серыми струнами, клубился и оседал. Где-то за его пологом скрылся водопад Слезы Алисы, не видимый теперь. Тирион проснулся первым. Его натруженное тело каждой клеткой молило о пощаде, в нем растекалась усталость и удовлетворение, но мозг упрямо анализировал и раскладывал все по полочкам.

Он столько лет шел к этому, ждал, когда Дейенерис даст ему шанс. Однако пока все складывалось из рук вон плохо. Слишком часто она вспоминала Миерин в последнее время, и Даарио, и Дрого. Ее память была цепкой и яркой, она запоминала образами, как он себе и представлял. Сравнение выходило не в его пользу и свидетельствовало о его провале. Он не хотел быть ее любовником. О Семеро, помогите, как прекрасно ее тело. Как она отзывается на его прикосновения, что она делает… Он отдал бы многое, чтобы еще раз услышать ее полный муки стон. И свое имя.

Их связывало так многое. Он давно и многократно доказал ей, что умен и полезен. И Дейенерис ценила его, доверяла вещи, которые не говорила больше никому. Однако никто в Семи Королевствах не верил, что Тирион ее муж по правде. Его прозвище Полумуж стало еще более оскорбительным с момента его женитьбы. Он Таргариен, у него две жены, и обе никогда не делили с ним постель. Что ж, теперь лучшая женщина в мире обнимала его во сне, а ночью выкрикивала в его адрес такие вещи, что Бейлиш, он уверен, страдал от бессонницы. А может, получал удовольствие…

Он хотел не только дать Дейенерис свою любовь, но вызвать ответную…

Впрочем, Тирион никогда не ставил себе легких задач.

========== 30 Щит царства людей Джейме flashback ==========

Покои лорда-командующего Джейме Таргариена тонули во мраке. Только камин освещал эту небольшую комнату, озаряя лица собеседников. Разговор затянулся заполночь, и конца ему не было видно.

— Тирион называет эту башню своей самой любимой на Стене, знаешь ли? — вдруг перевел тему Джон.

— Разумеется, — усмехнулся Джейме. — Ему здесь всегда рады.

А про себя добавил, что и готовят лучше всего на Стене. В прошлый раз брат отпускал такие шуточки про стряпню Черного Замка, что оба чуть не упали со Стены. Тирион полюбил забираться туда и каждый визит устраивал себе экскурсию. Он хвастал, что однажды пролетел вдоль всей стены на Рейегале и узнал много интересного, но порасспросить его никогда не было времени.

— Если бы мне были вполовину рады здесь так, как ему, — глухо пробормотал Джон. Он стоял за креслом Джейме, сжав его спинку. Джейме не был удивлен, почусвтвовав ладони лорда на своих плечах. Не дав этому жесту перерасти во что-то большее, он встал, слыша за спиной глубокий вздох, полный муки.

— Не хочет ли Хранитель Зимы узнать, насколько хорошо мы вырубили лес с северной стороны Стены? — Джейме не хотел оставаться один на один с Джоном. Это было тяжелой и необходимой обязанностью, которая легко могла обрести ненужные последствия. — Ночь лунная, будет видно далеко.

— Да, это мой долг, — наконец проговорил Джон, взяв себя в руки. Джейме ему искренне сочувствовал, но помочь не мог. И не хотел.

Клеть медленно ползла вверх. Оба командующих выбрались на верх стены и пошли неспешно по кромке, обходя караулы. Плащи хлопали от ветра, но было на удивление тихо. Это был тот предрассветный час, когда каждый дозорный мечтает «ну на минутку закрыть глаза, и потом будет как огурчик». Перебороть себя удается не всем. Это знали и Джейме, и Джон.

Первый дозорный на Стене не спал. Рядом с ним дымилась горячая кружка. Видимо, сменившийся брат принес в знак уважения. Джейме обрадовался за своих парней. Со временем они стали ему родными, многих он знал по именам, даже помня их истории. Что может быть лучше хорошей крепкой мужской дружбы, когда враг так близко? В этой ночи и во всех грядущих…

Они медленно поздоровались и пошли дальше, замедляя шаг. До следующего поста был долгий путь, а Джон был пьян. Джейме не собирался идти так далеко, не уверенный в состоянии Хранителя. В этот момент Джон остановился, опираясь на парапет.

— Джейме, — позвал он негромко.

Он знал, что будет какой-нибудь очередной малоприятный разговор. И был к нему готов.

— Да, я слушаю вас, — он держался максимально далеко, боясь любым самым нейтральным движением дать Джону надежду.

— Ты, — начал Джон неуверенно, словно слова не шли ему на язык, — короче, ты так долго здесь на Стене. Черт, ты стал мне другом. Никогда бы не подумал, что скажу это.

— Мы не властны над своей судьбой, — ответил Джейме. — Думаю, ты единственный Старк, с которым я пошел бы в бой плечом к плечу без колебаний, не опасаясь, что мне в спину всадят клинок, когда я отвернусь.

— Ты не понимаешь, — они стояли слишком близко, чтобы сближаться еще, однако Джон легко в порыве притянул Джейме к себе, так что пар от дыхания одного оседал на лице другого. На Стене всегда было холодно. И это было правильно, это и должно было так оставаться.

Джейме очень медленно накрыл его руку своей. Задержал на пару мгновений, которые Джон пораженно смотрел на него, и осторожно начал отсоединять чужие пальцы в черной перчатке от своей одежды. Закончив с одной рукой, он произнес медленно, давая услышать заботу в голосе:

— Нет, Джон, я понимаю, — пришел черед второй руки. Джейме мысленно попросил себе терпения. Все самые простые действия теперь приходилось выполнять в два раза дольше. Увечье никогда не прекращало его бесить. Они продолжали стоять слишком близко, а говорить тихо. — Мне жаль, но мы должны остаться друзьями. И братьями.

Джон, не веря, смотрел на него, а Джейме старался придать своему лицу самое невозмутимое выражение. Не показывать ничего, что Хранитель поймет превратно. Это было непросто. Наконец Джон обмяк и шагнул от него прочь, развернулся к лесу и сжал рукой край парапета. Профиль его с закушенной губой на фоне огромной луны, зависшей над лесом, был прекрасен. Пожалуй, какой-нибудь художник мог бы его нарисовать, а Джейме — только запомнить и сохранить глубоко в душе. Его терзало чувство вины, но он раз за разом убеждал себя, что это не предательство. В конце концов, он был крупным специалистом в этом вопросе. Он чувствовал в воздухе недосказанность, которая висела между ними.

— Лучше остановиться теперь, — продолжил Джейме, мысленно представляя, что проворачивает кинжал в ране, — пока то, чего еще нет, не переросло в то, что есть. Во что-то худшее. Поверь, я знаю, из какой мелкой искры можно раздуть пламя.