Последние шаги
В системе бытия,
Прощальный вздох любимых рук,
И мир внезапно превратился в горсть земли.
Кто был со мной, теперь вдали,
А завтра я оставлю город, данный мне в наследство.
Я знаю, ты уйдёшь,
И будет небо плыть
За тобой.
Ты так любила жить,
И, может, оттого,
Что ты жила на краю,
Где я сейчас стою.
И полотно травы
Твоим глазам вуаль,
Но цвет уже не различить.
О чем просить, ведь всё предрешено.
И вмиг дороги полотно
Сольётся с формой шин, когда меня уже не будет.
Я знаю, ты уйдёшь,
И будет небо плыть
За тобой.
Ты так любила жить,
И, может, оттого,
Что ты жила на краю,
Где я сейчас стою.
Ночные снайперы «Я знаю, ты уйдешь»
Она бежала, не разбирая дороги, каблуки туфель входили в мягкую почву с хлюпом. Девушка едва проскакивала между стволов деревьев, растущих по всему парку густо, как в настоящем лесу, кусты дергали платье, стремясь удержать ее. Слезы душили заново, в который уже раз. Она не решила, куда хотела ехать, сбегая из дома, но вдруг, проезжая этот парк, вспомнила, как любила гулять здесь когда-то, как высокие кроны укрывали солнце, и она была благодарна им за избавление от вечного платка, защищающего ее щеки и голову от лишних лучей. Солнце целует бешено, а веснушки никого не красят. Она приходила сюда любоваться взметнувшимися ввысь стволами когда-то с Джоффом, и однажды, когда станет теплее, мечтала привести сюда Сандора. А теперь, теперь…
Санса продолжала бежать, почва понижалась, стремительно спускаясь к пока еще сухому руслу. Скоро его наполнят первые весенние ливни, река вскроется и заклокочет так, что будет шумно. Только ей уже не увидеть этого ни с кем. Ее продали, как древний фолиант накануне голодной смерти. Нет, ее просто отдали в жертву. Она почти споткнулась о любимую скамью, больше похожую на гранитный валун, и опустилась на нее, прикрывая глаза.
≪Отец! — хотелось кричать ей в немую прорву реки под ней. — Я не понимаю, чем я провинилась! Я же всегда была послушной, я не перечила, не попадала в неприятности, была лучшей и самой правильной. Ты любишь Арью, эту невоспитанную бунтарку, и даешь ей жить, как ей заблагорассудится, а меня… меня… Это предательство! ≫
— Какая удивительная встреча, не правда ли, — произнес из-за ее спины ехидный голос. — Моя прекрасная леди расстроена?
Санса судорожно попыталась привести себя в порядок, но Джофф застал ее заплаканной и растрепанной.
— Раньше, когда ты была моей девушкой, ты не бегала как психованная по лесу и не рыдала как пропойца над загубленной чекушкой, — сообщил он ей злорадно, а потом вдруг смягчился, подсаживаясь ближе. — Ну, иди сюда, детка.
Первым импульсом было ощетиниться и ответить ему резко, но воспоминания взяли над ней верх. Теплое плечо совсем рядом, обнимающая рука. Когда-то они любили здесь бродить, смотреть на белую пену весной, сидеть на этом самом камне. Санса разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. Джоффри гладил ее по спине, что-то мурлыча на ухо. Когда она снова смогла разговаривать, девушка подняла глаза на своего бывшего парня, а тот сообщил:
— В чем дело-то?
— Неважно, просто все плохо, — ответила она, — А что ты здесь делаешь?
— Мимо проезжал, — со скучающим видом ответил парень. — Поехали, покатаю.
— Нет, пожалуй, мне надо еще тут посидеть, — пошла на попятную Санса.
— Ты поругалась с Сандором, ты на него зла, — он закурил и протянул ей пачку, Санса помедлила над ней, и отдернула руку резко, когда он закончил: — Отомстить не хочешь? Я умею успокаивать тебя, ты знаешь…
— Джоффри, ты дурак! — выпалила она, вскакивая на ноги.
— Я тебя не оскорблял, — он осклабился. — Пока не оскорблял. Значит, пора начинать, рыжая сучка.
— Не смей, — топнула ногой девушка, когда он грубо прижал ее к себе, обхватив за плечи. — Отпусти! Ты просто свинья!
Вместо ответа он разжал ей челюсти и вломился в ее рот своим языком, скорее насилуя, чем целуя. Санса начала задыхаться и паниковать. Она попыталась ударить каблуком по ноге, но промазала, потеряла равновесие и упала с камня назад, на грязную проплешину последнего снега. Арья бы не промазала, панически пронеслось в голове, Арья знает полтысячи болевых приемов. Джоффри хищно набросился на нее, блокируя руки и ноги так уверенно, словно предугадывал каждое движение.
— Переход в горизонталь расцениваю как согласие, — прошипел он, пачкая руки в снегу и грязи.
Он успел разорвать на ней блузку и дернуть юбку почти до бедер, накрыв трусики рукой, когда Санса начала кусаться и кричать. Джофф молниеносно зажал ей рот рукой так сильно, что она едва дышала. От шока ее сознание переставало работать, она понимала, что бьется под ним из последних сил. Страх сковывал, словно она проваливалась в липкую душную темноту кошмара. Хуже, чем наркоз. ≪Почему я думаю о своем пальто? — билось в мозгу. — Жаль, конечно, я так его любила. По распродаже, кашемир нежнейший…≫ Руки Джоффа уже были повсюду, как и его рот, пальцы Сансы, намертво зажавшие подол юбки спереди, тряслись, как в лихорадке.
— Любишь игры? — говорил он, но голос доносился словно через толстое стекло. — В этом мы похожи.
Для него это всего лишь игра.
Откуда-то издалека донесся тонкий крик и вой, а потом топот собачьих ног. Большая тень резко влетела в поле ее зрения, бросаясь на парня с рыком. Псина была лохматой, непотребного вида, наверняка бешеной, испугалась девушка. Мощный зверь вцепился челюстями в руку Джоффа, а тот завизжал по-девичьи тонко. Силы появились вдруг, и, вскочив, девушка побежала вниз, к набережной, держась за полы пальто обеими руками. Она летела, совершенно не соображая, что делает, и только перед мостом через Черноводную оглянулась. За ней не было никого, лишь вдалеке звенел, подъезжая, трамвай. Она вошла в него, нетвердо стоя на ногах, и уселась на последнее сидение. Бесконечно тянулись секунды, шел к ней через вагон кондуктор, ветер вдувал в открытые двери сухие тополиные семечки с ближайших деревьев. Когда двери закрылись и трамвай, звонко прозвенев, въехал на мост, она услышала скрип тормозов. Как в замедленной съемке девушка повернула голову и увидела сквозь залепленное грязью стекло знакомую машину. Джофф сидел за рулем и что-то орал, жестикулируя.
Она обернулась назад. По мосту могли проехать только трамваи, вспомнила она, ну конечно. И тут ее начало колотить. Когда она подняла глаза на кондуктора, тот молча протянул ей руку. Девушка хлопнула по бедру, пытаясь найти сумку. Проклятье, она оставила ее там. У Арьи была бы мелочь в карманах, но она не Арья, у нее есть прекрасное портмоне, она сама расшивала гладью на нем волка. Плечи девушки затряслись.
— Я забыла сумку, — прошептала она в отчаянии. — Там! Понимаете…
— Ездют тут всякие, — пробасил мужчина. — Выйдешь на следующей, бестолочь.
— Спасибо, — совершенно искренне сообщила девушка вслед удаляющемуся кондуктору.
Когда она вышла из трамвая на другой стороне реки, у нее не было никаких идей, куда пойти. Телефон, деньги, ключи — вся ее жизнь осталась на том камне. Прохожие шарахались от нее, как от прокаженной, дамы в породистых пальто с цельными лисицами на воротниках, скривив носы, презрительно, переводили детей на другую сторону улицы. Наконец девушка остановилась, глядя в витрину на свое отражение. Ее лицо и одежда были выпачканы, местами порваны. Голова была растрепана, в ней торчали сухие листья и ветки. Руки, ноги — все было в жуткой грязи, туфли, когда-то бывшие телесного цвета, стали грязно-бурыми. Она подошла к дверям кафе с просьбой пустить ее в туалет привести себя в порядок, но официант грубо шикнул на нее, приправив свое сообщение таким количеством нецензурной брани, что она не слышала за всю жизнь. Они принимают меня за бродяжку, с ужасом осознала Санса. Я страшнее, чем Арья после возни в грязи с Нимерией. И следом пришла спасительная мысль.
