— Вот, — буркнула молодая, запыхавшись. Пепельница встала по центру подоконника, как осколок демаркационной линии.

— Странно, что ты тоже любишь ментоловые сигареты, — сообщило юное создание, устраиваясь поудобнее.

— Это ты тоже, — со смехом ответила более опытная, кутаясь в плед. — Желаю тебе никогда не узнать, как болят мои кости.

— Ревматизм? — уточнила юная, выпуская струйку дыма.

— Невоздержанность, — отозвалась старшая. — Излишества нехорошие, много секса, мало сна.

— Интересная побочка, но если она нагонит меня, только… сколько там тебе лет?

— Все мои, — фыркнула та, что взрослее. — Вот и меня все устраивало до поры.

— Йога, говорят, помогает, — убежденно заявила юная.

— Йога! — воскликнула пафосно более опытная женщина. — Высыпаться надо, и все наладится. К слову, уже черверть третьего, я мечтаю упасть под чей-нибудь теплый бок.

— Так ли «чей-нибудь»? — игриво осведомилась младшая. — Ты женщина замужняя, и грелка во весь рост у тебя может быть только одна.

— Но-но, — отрезала старшая. — Я сама выбирала эту грелку и не намерена ее ни менять, ни делиться.

Обе женщины рассмеялись легким заразительным смехом, сделавшим их лица похожими.

— И кстати, детка, ты скоро тоже обзаведешься собственной грелкой. И поверь, правильно выбранная грелка — лучшее средство от любого ревматизма.

— Ха, — выдохнула юная. — У меня, можно подумать, есть выбор?

— Выбор есть всегда, — парировала старшая. — Мне предлагали грелку другой модели, но я это вовремя пресекла, знаешь ли. А тебе рекомендую поторопиться. Хорошие грелки на дороге не валяются.

— Пффф… Снова-заново, — девушка потушила сигарету в пепельнице, положила руки на колено, скрестив, а поверх оперла подборок. — Ты знаешь, что ты редкая зануда?

— Знаю, мне говорили, — сообщила женщина без колебаний. — Чем раньше мы придем к какому-то выводу в обогревательном вопросе, тем быстрее обе уйдем спать. Я не так стара, чтобы глазки слипались в девять вечера, но на одних сигаретах я не протяну до рассвета, имей ввиду!

— Мы всегда можем спуститься на кухню и нарезать бутербродов, — отмахнулась юная. — Меня гораздо больше интересует другой вопрос…

— Валяй, — теперь уже старшая тушила сигарету, притопывая из-за свалившейся с ноги туфли. — Дьявол, надо же было подарить мне такие объемные чоботы. Ну посмотри, разве это дело?

— Он подарил? — уточнила младшая, стрельнув глазами на первом слове к потолку. — Тогда ты обречена, придется носить.

— Да нравятся они мне, чтоб ты понимала в подарках! — возмутилась та, что постарше. — Просто падают с ног, не могу. Тот, кто придумал сабо, был обувным маньяком, определенно.

— Или сходил с ума по женским лодыжкам, не в силах хоть чем-то их перекрывать… — задумчиво произнесла юная.

— А между тем, — продолжала старшая, — хватило и бы тонкого ремешка… Ну так что ты там хотела спросить?

— М… Если бы все было так просто, как с этими долбаными тапками, — вздохнула младшая.

— Пояснишь свою мысль? Я теряю нить, если по ночам питаюсь никотином без кофе.

— Вот с тапками все просто. Либо они тебе подходят, либо… — объясняла девушка, а потом передразнила голос второй, — …«тут хватило бы и тонкого ремешка»

— Но-но, побольше уважения к ценной обуви! — возмутилась старшая. — Я люблю эти тапки. И мне плевать, что они падают. Я же в них хожу!

— Вот! А с мужчинами еще сложнее, — ответила младшая. — Допустим, нравится тебе кто-то. А у него носки пахнут. Изо рта несет отнюдь не розами или там…

— Ты лучше объясни, какого черта вдруг тебя перестал устраивать Лансель? — не выдержала старшая. — Вот правда, тапки тапками, а мужья мужьями. Что, черт возьми, с ним не так?

— Он сволочь, — выдохнула младшая зло. — И я его не люблю.

— И все? — уточнила старшая в недоумении. — Велико дело. Лучше скажи, нравится ли тебе быть его девушкой?

— Да, пожалуй, да, — улыбнулась юная. — Только я не хочу за него замуж.

— Эта песня хороша, — раскуривая новую сигарету, сообщила опытная, — начинай сначала. Чем, по-твоему, замужество принципиально отличается от хождений под ручку и поцелуев по периметру тела?

— Да всем! — топнула ногой со злобой девушка. — Муж должен быть броня, каменная стена и закаленный металл.

— Сразу? — уточнила женщина, заломив тонкую бровь. — Или по очереди?

— Сразу, — отрезала девушка. — Я должна знать его, как себя.

— Прогнозируемый и чуткий? — протянула старшая с ухмылкой. — Детка, роботов в мужьях не водится, уж извини.

— Почему робот? Хочешь сказать, ты не управляешь отцом?

— Впрямую, как ты пытаешься Ланселем? В лоб: расстрел или сделай, как я сказала? — женщина расхохоталась: — Нет, разумеется! Эту дурь я быстро переросла. У меня было достаточно времени, чтобы понять, как нельзя обращаться с Тайвином никогда.

— С чего это вдруг?

— О, да ладно? Ты не знаешь семейную историю? — сизый дым плыл между женщинами, завиваясь вокруг кудрей. — Мы росли вместе. Я была его младшей сестренкой, которую он любил по-своему. Мне нравился другой.

— Этот кусок слышу впервые, — младшая кариатида скрестила на груди руки, — давай, кумир, добей меня подробностями.

— Да брось, не может быть, чтобы ты не знала, — отмахнулась старшая. — Я была просватана рано и… плотно. Политический брак. Папенька верещал и бегал по стенам от открывающихся перспектив. Я знала будущего жениха как облупленного, подпала под его обаяние, ходила за ним, заглядывала в глаза. А потом однажды совершенно случайно увидела, что то, каким взглядом он одаривает меня, ничем не отличается от множества других взглядов, которые он дарит прочим юным и не юным особам.

— Ты приревновала?

— Я буквально взбесилась, наговорила бы ему много хорошего, но подоспел его вездесущий брат. За плечами людей, говорят, стоят ангел и демон, каждый шепчет в свое ухо, склоняет к разному.

— Да-да, единство и борьба противоположностей, инь и ян, — юная кариатида зевнула, — дальше будет так же скучно?

— О нет. Что ты, будет весело. Так вот, у этого человека за спиной был только ангел — его брат, зато сам он был натуральный дьявол. Даю на отсечение любую часть тела, что такие нравятся и тебе.

— Демоническое привлекает, — не отрицала молодая.

— Притягивает, скорее. Требует желать его только для себя, — старшая вздохнула. — Я поняла, что я буду одной из его гарема. Жемчужиной, ёлки, но гарем?

— Фи, — отозвалась младшая, прикуривая очередную сигарету для собеседницы. — Ты бросила его?

— Скорее, сбежала.

— С моим отцом?

— Это была счастливая случайность, — старшая уставилась за стекло, припоминая, — он сдуру дал мне увидеть свое настоящее лицо.

— Да?

— Да. Оказалось, что он сходит по мне с ума, давно заражен и готов свалиться к ногам как сухое дерево, — старшая постучала пальцами по ободку пепельницы. — Я не видела, пока он не поцеловал меня. Дальше все понеслось так быстро, что мы не успевали переводить дыхание.

— Ты влюбилась? — младшая посмотрела на старшую с завистью. — Почувствовала, что это твой человек и ты готова за ним на край света?

— Что за чушь ты несешь? Если это троллинг, то толсто, милая, толсто…

Младшая расхохоталась.

— Думала, ты купишься.

— Разводи подружек, это твоя весовая категория, — хмыкнула женщина. — Я захотела добиться его и добилась. Точка.

— А как же полные страсти ночи без сна и серенады под балконом? Угрозы расправы от бывшего жениха и секс в неприспособленных местах типа трясущейся по ухабам кареты? В бурном море на лодке? Стоя в гамаке?

Старшая метнула в нее тапком, младшая увернулась, хохоча.

— Серьезно рассчитываешь на подробный рассказ или просто заводишься от перечислений по последнему пункту?

— Скорее, сатанински ржу при мысли, что кто-то может об этом всерьез мечтать, — призналась юная. — Видимо, у меня фантазия попроще, поприземленнее.

— Напрашиваешься на комплимент? Ладно, пора завязывать этот спонтанный девичник, — старшая с силой воткнула окурок в пепельницу и сообщила: — Следующая сигарета будет последней. Итак, что ты там имеешь против своей персональной обаятельной сексуальной грелки во весь рост?