Утром мне стало стыдно. Я был помолвлен, хотя и в глаза не видел невесту, которая должна была вот-вот стать моей женой. Брак по расчету, в котором я снова должен был исполнять роль и зачать с ней пару детей. Фикция, рекламный проспект, муляж жизни. Стыдно же мне было вовсе не от этого. Я раскрылся сам для себя с такой странной стороны. Темной, тягучей. Это сложно описать. Я был покорен ею, очарован, но отрицал это. Встав с примятой травы, выпростав руку из-под головы любовника, я с удовольствием скользнул обратно в еще теплый костюм Ангела, застегнул на все клепки и улетел, широко распахнув крылья. Я не оглянулся назад, боясь продолжения. Я не знал, что он смотрел на меня тогда, привстав на локте, не мигающим змеиным взглядом.

Когда я прибыл на собственную свадьбу, невеста показалась мне смутно знакомой. Мы проделали все необходимые манипуляции, а потом вдруг из толпы вышел он и обнял меня до ломоты в костях. «Мы теперь братья», — хохотнул он, и я понял, где уже встречал этот оттенок кожи и волос. Элия Мартелл была его старшей сестрой.

Мы никогда не жили вместе долго. Либо Элия приезжала ко мне, либо я к ней. В один из приездов я снова поругался с Эйерисом, глупо швырнув ему в лицо пакет с документами, а он только хохотал, упираясь в колени, до колик. Он управлял мной, понял я потом, чертов братец. Он ждал свою «суженую», женил меня раньше себя, словно хотел проверить на мне, что такое брак. Эйерис никогда не видел краев. Все приезды Элии я старался держаться рядом с ней и просил ее запирать спальню на ночь, если меня не будет. Тормозов у Эя не было никогда, и если вещь была чей-то — это повышало ее ценность в его глазах. А уж человек…

В тот раз я был в ее родном Дорне. Я позвонил жене, пообещав самым нежным тоном, что буду утром, и пустился во все тяжкие. Бесшабашный кутеж прервался, не успев начаться. И снова ее брат с его змеиными глазами. И снова бесконечная ночь, наполненная криками.

— Я никому не даю власти над собой, — сказал мне Оберин под утро. — Но тебе я могу только подчиняться.

— Ты врешь мне, дорниец, — процедил я сквозь зубы. Элия догадывалась, что Оберину нужен я. Впрочем, Оберину был нужен весь мир — все мужчины и женщины. Они бы нашли общий язык с Эем, иногда казалось ему. Однако Оберин и Эйерис по факту были чуть ли не врагами.

— А ты врешь сам себе, — парировал он, не вставая с ложа. — Врешь о том, кто ты есть, что ты есть. Ты не на своем месте, Рэй.

— А ты на своем? — ухмыльнулся я в ответ. Еще он жизни меня будет учить. Гуляка, пройдоха, бабник, повеса.

— Я — да. Моя сестра выполняет свой долг, а брат — свой. Я же тоже, иначе, по-своему. Запомни, однажды эти стены, которыми ты сам себя окружил, сдавят тебя так, что дышать не сможешь. Не жалеешь себя, дурак, пожалей мою сестру. Она крепкая девочка, но ты… Не то, что ей нужно.

— О, мистер всезнайка, — я вернулся к нему, наклонясь, и рывком посадил, держа за ворот. Оберин улыбался, облизывая губы. Бесконечный соблазн и яд. В это был он весь. — Что ж ты не отсоветовал Дорану отдавать за меня Элию? Ты же с первой нашей встречи «знал», какой я!

— Знал, — кивнул Оберин с улыбкой. — И говорил с Дораном. Орал на Дорана. Убеждал Дорана. Но Доран… такой же дурак, как ты. Сначала долг. А Элия… Тебе нехорошо с моей сестрой, и не интересно, что ты скажешь. Я знаю. Я люблю ее, она прекрасна. Она родит тебе сыновей или дочерей, и они тоже будут прекрасны. И, может, она даже тебя любит. Только это все полная безоговорочная херня. Тебе это не надо. А когда ты поймешь, ты ранишь ее больнее, чем если бы свалил сейчас.

— Ты дурак, — принялся я объяснять ему, чередуя фразы с ударами. Оберин хохотал и отмахивался. Мы катались по кровати, и я не знал, что сделаю раньше, убью его или трахну. — Элия беременна, у нас будет сын, а ты мне что предлагаешь?

— Свободу, Рэй, — прохрипел он, когда я сдавил его горло, и рывком расстегнул на мне брюки, — Свободу и твою суть. Лучше сейчас.

Рейгар пьянел стремительно. Его речь была еще ровна, но движения рук стали немного смазанными. Бриенна отдала ему свой бокал, и он выпил его до дна, продолжая разговор.

— Я не послушал дорнийца. Вскоре Элия родила мальчика. Мы назвали его Эйегоном. Ему не было и года, когда я повстречал Лианну. И понял, что Оберин был прав. Во мне всегда было много зла, похоти, гнева, жажды крови. Всего, что, как мне казалось, различает нас с Эйерисом. Так вот, на самом деле, мы были одинаковые — я и Эй, а может, даже я был страшнее. Именно поэтому я отказался наследовать. Боялся сорваться. А Лианна сразу же начала меня бояться. Она защищалась от меня так, что удивлялись все. Ее братья не понимали, как во мне может быть угроза, но Лиа разглядела. Она кидалась на меня раз за разом, как бесконечно агрессивная маленькая собака. Нет, не собака — волчица. Я недоумевал, да никто не понимал. Баратеон маячил за ее спиной, как хренов памятник, как телохранитель. А потом… Однажды, случайно, мой долбаный, всегда правый брат сказал мне о ней: «Ты совершишь большую ошибку, если оставишь все так, как есть». Я не понял, о чем он, а потом она накинулась на меня в пустой комнате. И я вдруг понял, что она боится за себя. Я был влюблен, и это было правдой. И она была влюблена, и это тоже было правдой. Она спасалась от меня, потому что не могла смотреть спокойно. Это был и жест защиты, и провокация. А потом был наш первый поцелуй, после которого мы едва не занялись сексом. Сразу же, вдруг, неожиданно. И больше можно было никому и ничего не объяснять.

Остальную историю ты, наверное, знаешь от Старков. Я развелся и женился на Лианне. Именно потому, что с ней я — это действительно я. У меня нет масок. Я могу не быть Ангелом.

— И кем вы теперь можете быть? — уточнила Бриенна. — Демоном?

— Проще. Человеком, всего лишь человеком.

Комментарий к 6.22. Добро, маски и ангелы/ Бриенна

Песня Асадуллина “Романс” использована в тексте. Надо сказать, что именно так я представляю голос Рейгара - редкий мужской голос “тенор-альтино”.

========== ЧАСТЬ 7. 7.1. Скованные одной цепью / многоповье ==========

Комментарий к ЧАСТЬ 7. 7.1. Скованные одной цепью / многоповье

Синопсис

Джейме совершает отчаянный поступок, который снова сводит его с Бриенной. Сможет ли он открыться достаточно, чтобы она простила? Сможет ли она простить, если он слишком откроется?

Каждый день ты выходишь во двор — уже темно

Каждый день долго едешь в метро когда темно

А она живет в центре всех городов…

Снег летел отчаянно, бился в стекло машины, словно миллионы белых пуль. Он стремился забить ему рот и глаза, временами Джейме казалось, что он идет сквозь буран. Пригибаясь от ветра, увязая в снегу, цепляясь обмороженными конечностями за нитку свободы в его руках.

Проснись, это любовь

Смотри — это любовь

Проснись, это любовь

«Я не сплю, — думал Джейме. — Я все еще жив, я сильнее, я не сплю. Больше всего ему хотелось бросить руль, нажать на какие попало педали и въехать в лес, молотя кулаками по приборной панели. Размазывать слезы, задыхаться от несправедливости, и чтобы потом пожалели. Выходит, я слабак?

Нет, этого быть не может. Никогда не сдавался и сейчас не стану.»

Снежное кружево перед глазами странно дрогнуло, словно смазанный кадр в кинохронике. Что за черт?

***

Алый автомобиль пробил ограждения моста и навис над просветом большей частью кузова. Парень видел такое только в боевиках. А еще такие машины часто взрываются. На дороге не было никого. Вот сейчас накренится тяжелый остов, бампер встанет вертикально, и вся махина разом уйдет вниз, затонув, как Титаник. Подрик побежал к машине.

На трассе больше никого. Только я. В такую метель нормальные люди дома сидят. А еще штормовое было. И я здесь только из-за этого дурака. И то случайно.