Не зовет и не гонит, просто в небе парит.

А потом будет лето, и ты спрячешь глаза,

В линзы черного рассвета ударит гроза.

Припев:

А любовь не тонет, любовь не горит,

Не зовет и не гонит, просто в небе парит.

Не зовет и не гонит, просто в небе парит.

Сон-трава, дым-трава, облаков острова.

За дождем, радугой за…

Сделай шаг, сделай вдох на восход, на восток.

Сделай шаг на небеса.

И никто не поможет, но однажды в толпе

Незнакомый прохожий расскажет тебе.

Припев:

Что любовь не тонет, любовь не горит,

Не зовет и не гонит, просто в небе парит.

В дверь стучали яростно и даже как-то безысходно.

— Санса, — выдохнула куда-то в подушку Кет. Как настоящая мать, она всегда узнавала собственных детей даже по стуку. Из-за двери донеслось приглушенное:

— Ну, просыпайтесь! Дядя и тетя приехали!

— Таргариены, — с ужасом произнесла в подушку его жена и начала лихорадочно собираться. Первым делом она вскочила с кровати, промчалась к двери, помедлила на пороге, словно только сейчас поняла, что голая. Потом продолжила отчаянно отвечать куда-то в щель между дверью и косяком:

— Ох, мы сейчас, Санса, пятнадцать минут. Займи их чем-нибудь, милая.

— Займу, — донеслось обреченно из-за двери.

— Сейчас ты скажешь, что виноват я. Я отвечу — неправда. Потом мы начнем ругаться, — меланхолично отметил Нед. — Экономим время, и ты сможешь сдержать обещание про пятнадцать минут.

Разговор, который они затеяли к ночи, был давно нужен обоим. Он не являлся чьей-то персональной надобностью. Скорее, был необходим семье в целом. Не только им двоим, но и детям. К сожалению, он действительно затянулся до глубокой ночи и был полон разных упреков, придирок, оскорблений, пока не обнажил суть. Нед большей частью молчал и слушал, изредка вставляя необходимые реплики. И все в конечном итоге закончилось примирением, как обычно и бывало. Разумеется, в пылу выяснения отношений о приезде родственников было забыто основательно обоими участвующими сторонами. Теперь они пожинали плоды.

— Ну где, где она?

Кет подняла голову и посмотрела на мужа.

— Не представляю. Я ее не видел давно.

— Кого?

— Ночную рубашку. Ты явно ищещь ее. Но я бы на твоем месте поискал что-то, в чем можно выйти к завтраку.

Его одежда покоилась на стуле аккуратной стопочкой. Армейская привычка, от которой он так и не смог избавиться. Впрочем, он не особо стремился.

— Найдешь перед сном, — произнес он примиряюще, застегивая ремень. Жена смотрела на него укоризненно. — У тебя было такое потрясающее платье.

— Серое? — уточнила Кетлин, распахивая шкаф.

— Нет, зеленое, — улыбнулся он, заканчивая с собственной одеждой. Кет как раз извлекла из недр шкафа простое зеленое платье.

— Не понимаю, почему ты его так любишь, — грустно пробормотала жена. — У меня столько платьев, а тут такие гости… Может, красное?

— Как ты хочешь, — отмахнулся Нед.

Они вышли к столу спустя четверть часа. Лианна лежала в кресле, Рейегар развлекал всех рассказами, их старшая девочка Рейнира о чем-то щебетала с Сансой, а малыш Рикард от нечего делать открывал и закрывал штору на окне. Бриенна уже сидела за столом привычным соляным столпом, Арья что-то горячо доказывала тетке, указывая руками в сторону Джендри. Черт, сестра меня убьет, Баратеон в доме — быть беде.

— Лианна, прости, — сказал он так скоро, как только мог. — Я не отследил, что Джендри может так рано появиться у нас. Я поговорю с ним, чтобы…

— Нет, оставь как есть, я уже успела пообщаться с молодым человеком, — Лианна прищелкнула языком и посмотрела на Неда подняв бровь. — Не самый страшный Баратеон, как-нибудь переживу.

***

Он предпочел бы разговор в библиотеке, но сын настоял на спортзале. Эддард это позволил. Едва Робб появился за столом, стало ясно, что ему не по себе, что-то мучает мальчика, терзает изнутри.

— Мне надо поставить руку, не получается самому, — начал сын осторожно, когда они покончили с завтраком, гости отправились гулять, а младший Рикард был вверен заботам Брана, Рикона и их многочисленных нянек.

Не хочет показывать слабость. Хорошо.

— Низкий отскок от блока? — уточнил Нед. — Вдвоем будет сложно.

— Мы можем задействовать Бриенну, — отмахнулся Робб, впрочем, без особого энтузиазма, скорее констатируя непреложный факт, что этот элемент вдвоем делать сложно.

— Вы установили очередность? — парировал он. Дети заботились о своей подопечной иногда даже слишком.

— Это было разумно, — ответил сын. Если бы все решалось одной только разумностью…

— Хорошо, — собрался завершить разговор отец, но Робб, прекрасно знающий его привычки, перебил Эддарда:

— Это не все, отец. Я должен поговорить с тобой.

— В перерыве?

— Да.

Разговор, к которому нужно готовиться. Личное. Что ж, давно пора.

***

Тренировка больше походила на спарринг. Сын был зол, мяч атаковал рвано, нестабильно, сгоряча. Наконец, отец не выдержал:

— Стоп.

Они сели рядом на скамью у стены. Лицо Робба блестело от воды, мокрые волосы вились и липли ко лбу и вискам.

— Я сделал ошибку.

— Какого рода?

— Неподобающий поступок.

— Для тебя или в принципе?

— Сложно сформулировать.

Когда-то самому Неду страшно нужен был подобный разговор. Отец к тому моменту уже не мог быть советчиком. Джон Аррен. Он говорил с ним.

— Поступок бесчестный?

— Да. И у меня есть оправдание, но…

— Чувства замешаны, так?

— Так…

— Продолжать задавать вопросы?

— Нет. Я смогу рассказать все сам.

— Хорошо.

Они замолчали, а потом Робб начал говорить, глядя в пол, сцепив руки в замок:

— Я встретил одного человека. И полюбил. Это давило и… Я признался. Мои чувства не оказались взаимными. Я постарался смириться, но ничего не закончилось.

Сын снова замолчал. Закрыл глаза ладонью. И снова продолжил:

— Недавно я понял, что любовь наконец-то стала переносимой. Я надеялся отпустить её совсем. Я ошибся.

— Это было начало новой, так?

— Так. Я понял, что старое просто выбило новое. И в этот момент я совершил ошибку. Первая любовь оказалась взаимной. И у нас случилось… Мы занимались любовью.

— Вы оба были свободны?

— Да.

— И это было по любви?

— Да.

— Что тебя тревожит тогда?

— Я не люблю этого человека, пап. Это было бесчестно. Я не сдержался, это позор.

— Ты раньше пытался удержаться в такой ситуации? — уточнил отец.

Мальчишка достойный сын. Надеюсь, мои грабли минуют его.

— Нет. Не было возможности это проверить.

Первый раз. Грабли семейные.

— А с той стороны была возможность остановиться, и ты пытался остановить девушку?

— Пытался. Не помогло.

— С моей стороны важно понять, — он разорвал свои реплики глубоким вдохом. Я всего лишь делаю то, что должно. — Это был незащищенный акт?

— Нет, с этой стороны нет причин для беспокойства.

— С какой стороны они есть?

— Я люблю одного человека… и сплю с другим. Это бесчестно по отношению ко всем.

М-да, мало того, что грабли семейные, так еще и той же модели.

— Я слушаю.

— Любовь… Это так сложно. Ты всегда оказываешься в проигрыше.

— Могу понять этот упаднический настрой. И все же — уверен ли ты в себе? Не заблуждаешься ли?

Я задаю те же вопросы, что тогда задавал Джон. Я был ровно так же растерян, и должен был выбрать между долгом и… всем остальным. И выбрал. И не жалею.

— В чем именно, отец?

— Ты любил девушку, а потом полюбил другую. Одна со временем поняла, что твои чувства не были случайны, и вы были близки. А вторая?

— Не знает.

— И ты уверен, что любишь именно ее?

— До того, как все произошло, был уверен. Теперь запутался. Все сложно. Это конфликт интересов, отец. Как вопрос «кого спасать из горящего дома — стариков или детей».