Она шептала одними губами, сидя на краю кровати, хриплый шепот разносился по комнате, наполняя ее своим присутствием, словно сизый сигаретный дым. Золотая грива стекала вперед с ее плеча, обнаженная спина едва намечалась контуром, высвеченная первыми проблесками света из-за штор.

И у него самолет — он ведомый в звене

Каждый день на войне все дни напролет.

А ты представь, каково жить командой извне.

Он все-таки летчик — у него самолет

Она отключается от мира, оставив на растерзание свое безупречное тело, лицо, руки, при том, что единственный вход в ее душу напрочь запечатан парой алых наушников. Джинн в бутылке. Тонкая нитка провода добавляет смыслов, вливает в нее порцию жизни, ярости, огня. Источник ее силы и, разумеется, слабость. Меломаны самые открытые для чтения люди, даже если, подобно Джо, вся их жизнь скрыта за слоями правды, полуправды, домыслов, слухов, лжи. Она кутается в них, как планета в свои атмосферные слои, и плывет себе неприступная, не переставая вращаться среди прочего космоса. И все оседает снаружи, все достраивает ее, не тревожа того, что внутри. Главное — не выдирать из ее изящных ушек два чертовых проводка. Эта бомба детонирует мгновенно, и ничто не выживает в эпицентре.

В его смешной голове диспетчер Петров.

Один на тысячу миль за множество лет.

И вроде небо ничье — лети, будь здоров!

Но, видишь ли, дружба — приоритет.

А у него самолет… Лети, будь здоров!

Но все-таки дружба…

Все-таки дружба…

Он никогда не ловил ее за пением. В минуты совсем очевидного душевного раздрая его женщина тихо шепчет, повторяя слова. Само по себе то, что она делает это в одной с ним комнате — уже безграничное доверие.

Но полон топливом бак и цел фюзеляж.

И благодатные яблоки — майской земле.

Он снова всех победит, потому что он наш.

И ты сорвешься навстречу на своем помеле.

А у него самолет, он заложит вираж.

И ты такая навстречу.

Навстречу!

Быстрые руки резко замелькали, довершая прическу. Наконец тяжелая коса падает с плеча, а сама Джо вползает в кровать ужом, не вынимая наушников, сворачивается калачиком, раскрывается, прижимаясь животом к простыне, подгибает колено почти к подбородку. Шепчет как-то уже совсем мучительно, выплевывая каждое слово. Ужасно хочется подгрести ее поближе, перекрыть тьму, накрывающую ее изнутри. Защитить и спасти. Только вот это ее персональная тьма, и от нее нет спасения, пока женщина не захочет, чтобы ее начали спасать.

Так оцени его стать, полюби его суть.

Очерти его путь на годы вперед.

Но терпеливою стать для него не забудь —

Он все-таки летчик и у него самолет.

Терпеливою стать для него не забудь

Он все-таки летчик.

Он все-таки мальчик.

Он все-таки летчик,

Нет, он все-таки мальчик,

Но все-таки летчик,

И у него самолет!

Тайвин ждет, напряженно глядя в потолок. Ее дыхание становится ровнее. Вероятно, Джоанна поставила песню последней и пытается заснуть. Мужчина дожидается тихого всхлипа с ее стороны кровати и медленно подносит свою руку. Кладет на ее локоть. Женщина вздрагивает, мелко дрожит, накрывает его руку своей свободной. Разрешает. Он вползает в ее личное пространство, двигаясь ближе, обнимая снова, кутая от мира, пряча от себя самой. Я здесь, Джо, возвращайся. Ты виновата во всем и ни в чем не виновна. Не говори, я знаю тебя слишком хорошо, чтобы влезать со скальпелем туда, где не развернешься. Я вряд ли когда-нибудь прощу тебя, но кто знает? Я пытаюсь, правда. Не сбрасывай меня со счетов, я еще не потерян.

Они вернулись к тому, с чего начали. Рядом и лежат так близко, что не всегда понятно, где его тело, где ее. Она мерзнет, и он кутает. Старательно оборачивает каждую несчастную клеточку ее кожи. Маленькая и важная. Моя.

Рассвет наполняет комнату контрастами. Она спит, тихо-тихо поднимается грудь, едва касается кожи дыхание, срываясь с ее приоткрытых губ. Алый наушник на золотой простыне, словно гильза от пули. Он нем. И это правильно.

***

Поздним вечером наконец явился старший сын. Лансель нашелся несколько раньше, а Тирион вынырнул из своих рефлексий к обеду. К ужину же в доме были все, кроме все еще развлекающейся взбалмошной доченьки. Тай поманил ладонью Джейме и удалился из-за стола. За его спиной Джоанна первым звонким всхлипом столового ножа вонзилась в кусок мяса на собственной тарелке, давая сигнал к началу трапезы. Он просил начинать без них. Жизнь продолжалась.

Ключ поворачивался в замке медленно, со скрипом. Наконец внутри засова что-то негромко щелкнуло. Тайвин прошел внутрь и медленно окинул взглядом ряды полок и ящиков. Винный подвал имел характерный вид и запах, он помнил его ровно таким же. С тех пор, как Тайвин увидел его впервые изнутри, льву ни разу не приходила в голову мысль что-то изменить в этом памятнике распущенности и вседозволенности. Когда-то он ненавидел пьяниц. Отец слишком много сделал для своего погреба, а Тайвин долгие годы расхлебывал последствия его неделанья и праздности во всех остальных вопросах. С годами мнение мужчины о допустимом и достаточном существенно скорректировалось.

Джейме неторопливо шел за ним, потирая виски руками. Они прошли десяток шагов вглубь, прежде чем отец повернулся к сыну и вручил ему ключ.

— Если тебе однажды понадобится напиться до полусмерти, — начал Тайвин, — сделай это здесь. Ключ твой.

Комментарий к 6.12. Терпение /Тайвин

В тексте использован изрядный кусок песни Екатерины Болдыревой “Летчик”.

Необходимое пояснение. Я часто выкладываю тексты до бечения, ибо у меня нет никакого терпежу. Бета потом приходит, вполголоса матерится, вероятно, и бетит уже напечатанное. Прошу быть снисходительными. Или с пылу с жару, но корявое местами или ждать пока мы состыкуемся. А я еще и передумать публиковать могу в процессе, зарефлексировать это дело, начать переписывать и т.п… Так что я посчитала, что лучше первое.

========== 6.13 Музыка все /Бриенна ==========

Еноты не знают ноты, но все же поют, когда их не бьют.

Собаки не знают про нотные знаки,

Но у них есть метроном в хвосте и музыка везде…

А дятел в погоне за ловким жуком такую сыграет дробь,

Что хоть ты пол жизни угробь,

Став в консерватории выпускником

Ты так не сыграешь, так не сыграешь, так не сыграешь, нет…

Длинный старкомобиль прошуршал по гравию подъездной дорожки. Авто выплюнуло недовольную всколоченную Арью и улыбающегося во все тридцать два зуба Джендри. Бриенна смотрела на них с крыльца, поглубже засунув руки в карманы куртки. Хаски крутились вокруг ног, задирая носы и дергая мордами в сторону новых человечьих запахов. Арья вызвалась съездить за вещами Бри как-то уж очень легко. А Бри так же легко за этими самыми очень нужными вещами ехать отказалась в последний момент. Арья не сразу поняла, что за свинью подложила ей подруга. Поездка удалась, не иначе, улыбнулась своим мыслям Бри. Нимерия тем временем рванула встречать и потерлась о колено Джендри так миролюбиво, словно бежала персонально к нему.

Накануне словно внезапное нашествие обрушились на ее комнату сестры Старк. Сначала Санса с ее историями о Сандоре, а потом Арья. Первая рассказывала легко, слова лились из нее как весенний звенящий по камням ручеек. Вторая мялась и копила в себе решительность, а потом целый водопад подробностей разом падал на удивленного слушателя. Поначалу Бри было тяжеловато, какие-то вещи слишком отзывались в ней, напоминали, ранили. А потом оказалось, что даже чужое счастье может греть. Может быть, оттого старушки любят заводить тысячу кошек и смотреть ток-шоу и сериалы?