Он спустился вниз, осторожно постучал в спальню Бриенны и застал ее сидящей в кровати в растрепанных чувствах. Он кратко пересказал ей ощущения Джейме, посочувствовал трудностям в освоении физики, обещал помочь, если надо и, пожелав спокойного сна, удалился. Девушке приходилось тяжело, он видел, как осунулась Бриенна, как судорожно пыталась обжиться и найти свое место.

Тирион был уже на втором этаже, когда внизу раздался приглушенный смех и лихорадочный шепот сразу после характерного хлопка входной двери. Он замер, присев на лестнице, почти вжавшись в ступеньки.

— Ступеньки, милорд, ступеньки, милорд, ступеньки милорд, — пропел шепотом женский голос.

Отец в ответ расхохотался также шепотом, голоса приблизились, он стал отползать выше по лестнице.

— Направо, милорд. Налево, милорд. Прямо, милорд, — продолжал женский сквозь смех. — Теперь ждите, ждите, ждите королеву.

Он уже мог их видеть, хотя лежать почти плашмя на ступеньках было неудобно. Отец и его спутница были слишком заняты друг другом, чтобы обращать на него внимание. Тайвин легко подхватил женщину, выведя за руку на финишную прямую к своей спальне, провальсировал с ней несколько шагов, а потом бесцеремонно сгреб, хватая на руки.

— Ты — моя королева, — усмехнулся он, толкая дверь спальни, и пара скрылась, продолжая производить шум и грохот в несколько меньшем масштабе, чему способствовала тяжелая дубовая дверь.

Он медленно принял вертикальное положение, опираясь о перила. Тирион никогда не видел отца таким — дерзким, заботливым, даже юным. Похоже, его чувства действительно были очень сильными. Женщина, которую он никак не мог позволить себе назвать матерью вслух, принимала его ухаживания и отвечала взаимностью. Ее взгляды, жесты, мимика ясно говорили — она увлечена им в той же мере. И даже не так — некая связь, сродни старому долгому знакомству. Впрочем, родители приходились кузенами друг другу, должно быть, выросли вместе. Полюбили. Поженились. Родили детей. И что-то пошло не так. Но теперь не было времени и смысла об этом думать. Утру предстояло стать по-настоящему туманным и седым.

***

Ему удалось выспаться этой ночью. Скорее всего, именно благодаря увиденной ночью сцене. Словно недостающий кусочек пазла внезапно появился и встал на место, а он и знать не знал, что пазл не собран. Это было сюрреалистично, глупо, не логично и по-детски, но Тирион не мог прийти к иному заключению — ему было теперь так покойно именно потому, что мать была в доме. И в том числе потому, что она была с отцом.

Он знал, что отец что-то задумал. Лихорадочный блеск в его глазах ночью, что отметил сын, можно было списать на опьянение или радость от общения с матерью, но никогда еще он не приводил в дом женщин вот так среди ночи, словно заявлял права. Причем доказывал, если доказывал, он что-то именно ей.

И вот, это случилось. Они пришли на завтрак вместе и под руку, одними из первых. Тирион обнаружил, что мать изменила своей привычке, выпустив два длинных локона по обе стороны лица, чтобы затем сколоть их над пучком, образуя потрясающей красоты корону. В ее ушах мерцали серьги с рубинами, лицо носило отпечаток умиротворения, пока она шла к столу, но потом резко сменилось маской контроля. Ни одной эмоции, чистый лист. Она готовится к нападению, понял сын.

— Доброе утро, — начал он, опасаясь, что голос дрогнет.

— Доброе, — ответила она с кивком головы. Тирион улыбнулся ей осторожно. Как показать ей, что знает? Что он на ее стороне? Да и на какой, черт возьми, еще стороне он может быть?

Тайвин медленно подвел ее к креслу по правую руку от себя. Место, всегда занимаемое дядей. Тот как раз подходил к столу, наблюдая это, и когда отец начал пододвигать тяжелый резной стул, помогая матери сесть, рука дяди легла поверх правой Тайвина. В этом жесте было ободрение, а во взгляде читалось понимание и облегчение. Еще один камень в огород старшего поколения. Киван, как минимум он, знал, что она жива. И не сказал, не намекнул. В носу защипало снова. Я рос сиротой… для чего?

Нет, не сейчас. Не смей ее демонизировать. Она всего лишь человек, и этот человек нуждается в помощи сейчас.

Дядя сел по правую руку от матери, о чем-то ее спросил. Она ответила с полуулыбкой. Он указал пальцем на ее правую руку. И тут Тирион тоже заметил кольцо. Маленькое золотое колечко обвивало безымянный на ее правой руке. Он метнул взгляд на руки отца. Ошибки быть не может — он теперь носил обручальное на правой руке. Такое же, как у матери. И это могло означать только одно. О да, его отец был мастером драматического жеста, в этом не было сомнений. Так отчего же ему на миг показалось, что повеяло холодом от этой, в общем-то радостной, новости?

========== 4.26. Все о моей матери / Серсея ==========

— Подойди, это любопытно.

Серсея скользнула с кровати с неохотой. Сейчас она бы просто поспала. С некоторых пор она повадилась засыпать на плече Ланселя, перспектива ее уже немного пугала. Ведь с ним было уютно, а это могло закончиться катастрофой. Не заигрывайся, напомнила она себе в который уже раз. Он всего лишь пешка, даже не фигура в этой игре. Ты с ним, потому что так Джейме ревнует. И это обеспечит тебе сказочной красоты примирение и приблизит крах его так называемых отношений с этим чудовищем непонятного пола. И все. А Лансель просто отойдет в сторону. Что ему еще останется? Ни Серсея, ни Джейме не знали преград, если по-настоящему чего-то хотели. А уж если хотели оба…

— Что я могу интересного увидеть зимой из окна? — зевнув, произнесла она, завязывая халат. Потом подошла к Ланселю, по-хозяйски прижалась спиной. Он также обстоятельно сомкнул в замок руки на ее талии. Теплый, черт, просто печка. И так дышит будоражаще.

— Пока не увидишь — все равно не узнаешь, — сказал он. Оба вгляделись в пургу за окном.

Окна спальни Серсеи выходили на угол дома, так что просматривались сразу две стороны. Это окно давало хороший обзор подъезжающих к гаражу автомобилей. Один из них — отцовский золотой пыжик — как раз застыл перед воротами. Вероятно, створку заклинило, а на ночной внезапный визит хозяина некому было среагировать. Отец вышел из машины, откапывая створку кованых ворот. Он двигался легко, словно был юным и свежим, но в каждом шаге пела хорошо знакомая ей львиная охотничья песня. Сильный мужчина шел по двору. В том, как он решительными взмахами откапывал створку, было что-то от Джеймса Бонда или от хищного зверя. Серсея залюбовалась им и неожиданно обнаружила рядом еще одного человека. Женщина невысокого роста решительно присела на корточки рядом, орудуя второй лопатой. Тайвин не мешал ей, хотя и явно пытался оградить от работы. Та со смехом продолжала, а потом слепила снежок и с размаху одарила им защитника. А потом…

— Детсад какой-то! — выдохнула Серсея возмущенно.

Парочка на улице гонялась друг за другом вокруг машины, осыпая снежками. Наконец Тайвин нагнал свою спутницу и заключил в объятья. Даже из окна было видно, что они целуются.

— А по мне, так они очень милые, — прошептал Ланс ей в самое ухо, вызвав марш беспокойных мурашек вдоль позвоночника. Руки его с талии съехали на бедра, да там и остались, легко нажимая. Зараза, он меня успокаивает или провоцирует?

— Какого черта мой отец обжимается под окнами с какой-то бабой? — фыркнула Серсея. — И почему я должна находить в это что-то милое?

— Каждый человек заслуживает любви, — шепнул ей Лансель, поворачивая к себе боком. Теперь он дышал ей в ухо, а горячая ладонь следовала маршрутом затылок-спина-бедро-спина затылок, распаляя воображение.

— Отец — не человек. Он глава семьи, — сказала на это Серсея, поворачиваясь к нему. — Знать не хочу никаких посторонних баб. Леди Кастерли умерла много лет назад. Только моя мать была достойна быть рядом с ним, иначе бы он нашел ей замену. А эту выскочку я поставлю на место, путь только попробует пикнуть!

— Ну-ну, — ухмыльнулся Лансель, целуя ее в шею.