У него когда-нибудь будет жизнь без боли? Или он просто обязан переживать изо дня в день непонятные травмы, тесты и прочую хрень?

И с каких это пор он начал вдруг жаловаться на все неудобства, пусть даже и самому себе?

Прав был Тикки, однажды заметивший, что он слишком много и напряжённо думает: в голову лезет какая-то непонятная мешанина из ощущений, эмоций и глупых чужих догадок при том, что в самой голове уже давно заварилась куда более страшная каша. «Плыть по течению», кажется, станет его девизом на всё ближайшее и более отдалённое будущее. Если оно у него будет, конечно.

Желудок снова громко заурчал и пришлось согласиться с ним, что голодать вообще-то не хорошо. К тому же именно сейчас, когда он бодр свеж и весел. Может ему специально дали выспаться? Аллен плохо помнил, когда последний раз ему давали проспать хотя бы лишние полчаса, если ему было плохо. Впрочем, здесь он никогда никому срочно не был нужен, так что может быть относительно свободен.

По-быстрому отыскав неожиданно легко нашедшуюся одежду и сходив умыться, Аллен так и замер посреди коридора. Он впервые оказался в таком положении: один, совершенно без присмотра и без планов на дальнейшее времяпровождение. Раньше всегда кто-нибудь крутился рядом, надоедая или развлекая, а теперь он просто не знал, что дальше делать и чем себя занять.

Так и пробыв в забавном ступоре некоторое время, Аллен машинально забрёл в сад, в котором наконец-то встретил знакомое лицо.

— Добрый вечер Аллен, как твоё самочувствие?

— Довольно не плохо, а что..

— Тикки сообщил нам утром о том, что ты приболел, — улыбнулась Трисия, задумчиво перелистывая страницы тоненькой книжицы.

Несмотря на сияющее солнце и лето в самом разгаре, в саду было довольно прохладно, и женщина старательно куталась в накинутую на плечи шаль. Сочная листва радостно тянулась вверх к источнику света и энергии, цветы в аккуратных клумбах бурно расцветали, радуя глаз на редкость мягким и красивым сочетанием, а свежевыкрашенные оградки радостно сверкали, переливаясь сразу несколькими оттенками. У ног Трисии расположился лохматый пёс, лениво устроивший свою голову на лапах и рассматривающий Аллена, изредка поддёргивая носом. Странно, но Аллен уже знал, что Роад, относящаяся к людям как к игрушкам, действительно очень любила этого пса и была к нему почти привязана.

— Тикки? — Аллен неожиданно подумал, что живёт здесь довольно давно, а никак не может запомнить и понять, кто он здесь такой. Вроде бы родственник Шерила и Тикки соответственно. По материнской линии.. Своей материнской и отцовской Шерила… Или наоборот?

Короче Аллена считали дальним родственником, который, вроде как, осиротел совсем недавно и после этого переехал в этот дом.

— А вы не знаете, где он сейчас?

— Кажется, отбыл ещё после завтрака к Господину Графу, — как ни в чём не бывало ответила Трисия, — Шерил на своих очередных переговорах, гостей нет совсем, а Роад занимается с учителем, наверное, в своей комнате.

— А сейчас разве не поздно для занятий? — покосившись на безрадостное солнце, обрамлённое белыми облаками, поинтересовался Аллен.

— Она иногда ужасная соня, — легко рассмеялась эта женщина, являющаяся женой Ноя и, скорее всего, догадывающаяся об этом.

— Вы так странно о ней говорите…

— Разве? Она прекрасная милая девочка, моя приёмная дочь, как ещё я должна о ней говорить?

— О да, эта милая прекрасная девочка как-то просто так выколола мне глаз. И сочла это довольно забавным, — ответил Аллен, машинально дотрагиваясь до левого глаза и проводя по нему пальцами.

— Ну, — Трисия подпёрла подбородок рукой и посмотрела в небо, — как-то здесь гостили близнецы и столкнули нашу помощницу поварихи с лестницы, не с центральной, а той, которая ведёт в подвальные помещения. Она довольно крутая. Несчастная переломала все кости, а близнецам это так понравилось, что они так же скинули ещё одну девицу из прислуги… Они совсем ещё дети и редко понимают, что серьёзно, а что нет, что больно, а что страшно.

— И вам совсем не страшно, что когда-нибудь они и вас забавы ради куда-нибудь толкнут? — поинтересовался Аллен.

— Можно подумать, мне есть что терять, — печально, или скорее цинично улыбнулась женщина, и Аллен вспомнил историю про её болезнь.

— Душу. — Просто ответил юноша и, резко развернувшись, пошёл прочь. Его обуревали противоречивые чувства. Трисия, казавшаяся тихой забитой женщиной на самом деле, была расчётливой и очень прагматичной.

— Вы ещё слишком молоды, Аллен, чтобы понять, что такое настоящее отчаяние, — свысока ответила Трисия так, словно она наслаждается своим положением жертвы, как будто это почётный титул, — когда знаешь, что долго не проживёшь и можешь умереть в любой момент, и что всем на тебя наплевать! Вы такой же ребёнок.

Аллен замер и глубоко вздохнул, пытаясь успокоится, но ничего не вышло.

— Ребёнок? — переспросил он, оборачиваясь к этой странной, ничего на самом деле не понимающей женщине, — вы считаете, что я слишком юн для того, чтобы понять, что такое тяжело? Не так ли, Трисия? А что вы знаете обо мне? Вы, выросшая в обеспеченной, но не слишком богатой семье, получавшая свою долю любви матери и отца, внимание своих слуг, имеющая крышу над головой и каждодневные горячий завтрак, обед и ужин, но внезапно узнавшая, что, о ужас, вы умрёте?! И вы считаете, что хлебнули немало горя, и что знаете, что такое жизнь, лучше меня, так? А вы знаете какого это, расти никому не нужным, всеми презираемым ребёнком, проданным в цирк, потому что у него уродливая, красная рука, которая совершенно его не слушается? Знаете, что такое постоянно получать тычки только за то, что посмел таким появиться на свет и попадаться под ноги? Что такое голодать и мёрзнуть, не знать где лучше: под хоть какой-то крышей, где тебя может ждать какой-то пьяный идиот, что всегда может забить тебя до смерти, или остаться на улице, где третий день идёт снег, холодно и страшно? Вы когда-нибудь теряли единственного дорого вам человека, который заменил вам родителей? Пытались его вернуть, поверив, что это возможно, и были прокляты им за то, что всё получилось, но совсем не так? Вы скитались по странам вместе со странным Учителем, который оставлял после себя только долги, которые приходилось оплачивать именно тебе, потому что ты, видишь ли, его ученик? Вы были втянуты в долгую, страшную войну, где каждый день можешь погибнуть ты, твои товарищи, все, кто тебя окружает? Вы видели мучения замкнутой в страшном теле души или тела, сотни тел только умерших людей? Вы когда-нибудь боролись с противником заведомо более сильным, неизвестным и жестоким? Вам приходилось защищать своих друзей, спасать их и понимать, что ничего не получается? Вам отрывали руку, прокалывали сердце, или вы лишались глаза? Вы всерьёз считаете, что я обычный ребёнок, который ничего не понимает в этой жизни?

Вам приходилось всю недолгую сознательную жизнь положить на борьбу со страшным врагом, которого ты ненавидишь, и вдруг оказаться на стороне этого врага?! Совершенно другим, совершенно не тем, что был прежде, и, кажется ещё, преданным своими же?

НЕТ?! Тогда прекратите строить из себя жертву и прикройте своё лицемерие какой-нибудь другой маской. Потому что вы ни-че-го не знаете об этой жизни и о боли!

Аллен резко развернулся с намерением уйти прочь, пока он не натворил тут дел, да только сразу же врезался в кого-то возникшего прямо перед ним.

— Эй, Малыш, ты не ушибся?

— Нет, чёрт возьми, — потирая ушибленный нос отозвался Аллен, с удивлением разглядывая стоящего прямо перед ним Тикки в сыром дорожном плаще и с мокрыми волосами, и осознавая, что всё его недовольство сразу же испарилось — как ты тут очутился так неожиданно?

— Через стену, — словно это было очевидно ответил Удовольствие Ноя.

Аллен себе под нос пробормотал пару ругательств, подслушанных в своё время у Кросса, знание которых было одной из самых страшных его тайн.

— Забыл я похоже с кем имею дело… Чего ты лыбишься то?