Что-то было не так.

На нём была форма экзорциста, в этом не было ничего странного, если бы не тот факт, что это была форма старого образца.

Наглухо застёгнутый плащ. Рука дрогнула, ещё раз проверив, но почему-то верхняя пуговица отсутствовала. На них обычно выбивают имена экзорцистов, и они серебряные, недешёвые, впрочем, Орден всегда отличался особым отношением к созданию специальной формы.

Аллен усмехнулся. Недобро. Нелегко. Из его кармана кокетливо выглядывала игральная карта, словно говоря: привет, а вот и я, конец твоего спокойствия и разрушение надежд… Надежд на то, что это просто сон.

Кажется, это кошмар, только бы понять какой именно, и с каких это пор во сне ощущается боль?

Рука нервно выбросила на пол туза пик, Аллену хотелось бы, чтобы это выглядело небрежным жестом. Как будто он был уверен, что где-то здесь есть некий зритель, который придирчиво оглядывает его взглядом и решает что-то.

Вот теперь было страшно.

Широко распахнутые глаза разглядывали сгущающийся туман или дым в только что покинутом узком коридоре. Небольшой закуток с тремя выходами, до которого оставалась всего пара ступенек, не выглядел ни на йоту безопаснее.

Губа была прокушена, но кровь не имела никакого вкуса. В коридоре витала серебрящаяся пыль, и совсем не было запаха. Левая рука выглядела странно и, наверное, немного не так. Каждый раз, когда Аллен бросал на неё взгляд, он никак не мог определиться со словами, способными на описание того, что он видит. А как только отводил взгляд, сразу же забывал, что именно видел.

Надо просто пройти вперёд и найти Неа.

С негромким шлепком нога отлепилась от ступени, и Аллен наконец-то ступил на площадку второго этажа. Вот только куда ему теперь было отсюда идти? Проходов три, все они открыты, но отсюда почему-то ничего не видно.

А ещё ему страшно хотелось покинуть это место, потому что чтобы здесь не происходило, оно пугало.

— Неа?!

Наудачу, так сказать. Аллен ни разу не поверил в то, что Четырнадцатый услышит его и ответит.

— А ты скоро.. — глухо, почти неслышно отозвались со стороны… Почти сзади, но правее.

Значит, теперь Аллен знал, куда идти.

Вот только оказалось, что идти-то он просто не в состоянии, теперь ноги, намертво прилипшие к полу, заставили его, не ожидавшего подобной подлянки, снова почти упасть, хватаясь левой рукой за стену, с изумлением осознавая, что та тут же прогнулась и на ощупь оказалась мягкой и легко поддающейся деформации.

А вторую руку, коснувшуюся пола, обожгло, и Аллен с негромким вскриком тут же отодрал вспухшую, покрасневшую и покрывшуюся кровью ладонь, с которой будто бы отодрали верхний слой кожи. А уж когда он понял, что подошва его сапог оплавилось, впору было начинать звать на помощь.

Но вместо этого Аллен, со всей возможной силой вцепившись в слишком мягкую стену, дёрнул ногу, та отодралась подозрительно легко, и юноша, перекувыркнувшись, слетел вниз по лестнице.

Клубящийся над ним туман вырисовывал странные формы, тело выгибалось и билось в страшных, болезненных судорогах, сознание меркло и прояснялось, уплывало, оставляя лишь странную, очень хрупкую связь с реальностью. А потом всё затихло.

Из глаз катились совершенно не солёные слёзы, туман продолжал змеиться прямо над лицом, изображая странные, ухмыляющиеся, жуткие образы.

Он хотел убраться отсюда.

Он знал, точно знал, что всё это должно было закончиться гораздо хуже, гораздо страшнее. Ему почему-то везло, его что-то щадило. Но ведь так не будет продолжаться вечно?

Едва перевернувшись и приподнявшись на локтях, Аллен снова, уже почти отчаянно позвал:

— Неа?!

На сей раз никто не ответил.

Тишина больше не успокаивала, шепота из стен категорически не хватало, пусть даже это были галлюцинации. Идти обратно, наверх, уже совсем не хотелось. Кухня так же пугала своей напускной безопасностью. Был ещё один проход, и Аллен отчетливо слышал там женский шёпот и лёгкие шаги.

Почему-то мысль о встрече с кем-то из женщин его пугала, но идти наверх не хотелось ещё сильнее.

Он решительно шагнул вперёд, прямо к тому проходу, и перед ним тут же возникла девчонка… с перерезанной глоткой.

Огромная рванная рана с давно засохшими сгустками крови, окровавленная лёгкая туника и юбка.

И мёртвые глаза.

Она улыбнулась ему и отошла в сторону, словно приглашая пройти дальше, вглубь, и Аллен отчего-то подчинился. Пусть даже его компанией будет компания мертвецов, но всё-таки так спокойнее.

Большой зал казался некоторой свалкой: сгрудившиеся в углу стулья, два совершенно разных дивана, один из которых изящный, новый, а другой просто деревяшка, обитая старой продырявленной тканью, книги и перевёрнутые шкафы у стен, кажется, в том месте, где раньше были окна, тяжёлая чугунная раковина. На полу в беспорядке разбросаны плоские формы, непонятные инструменты наподобие кисти или лопаток, осколки странного сероватого вещества, камни, сиротливые светильники без всяких наполнителей на стенах.

И большое зеркало в полтора человеческих роста, гораздо шире обычного, в хитрой раме голубоватого металла или чего-то другого. Оно стояло у стены слегка повёрнутым, так что Аллен ничего в нём не увидел.

Зато увидел людей. Или мертвецов.

Неа, сразу же бросившийся в глаза, стоял к нему спиной как раз перед зеркалом, загораживая его от Аллена.

Парень с посиневшей кожей и непонятно как не тающим инеем на губах со светлыми волосами, превратившимися местами в сосульки.

Женщина. Подозрительно напоминающая Аллену… леди Бертейн, бледная, с окровавленными пальцами, выломанными ногтями и розоватой пеной на губах.

Неа отступил назад, приглашая Аллена подойти к зеркалу, он выглядел так же, как в прошлый раз – мёртвым.

Не желая не то что спрашивать объяснения, не желая даже пытаться задать вопросы, Аллен отошёл вбок и уставился в открывшееся перед ним зеркало.

— Это… я?

— Когда-то, уже довольно давно, я погибла из-за того, что мой папаша в порыве страшного гнева решил поучить меня уму разуму, а я не смогла вовремя остановиться и не посмотрела на то, что он мертвецки пьян, — голос девочки казался несколько глухим, со странными булькающими звуками, — меня обнаружила на следующий день моя старшая сестра и сразу же вызвала целителя. Нашего дядю. Он так и не смог объяснить, каким образом я смогла выжить.

— Меня потеряли, — усмехнулся парень, — во время экспедиции. На самом деле об этом позаботилась моя дражайшая супруга, вместе с которой мы и отправились в это нелёгкое путешествие: никакой специальной аппаратуры, почти никаких приспособлений, в ту пору всё держалось на голом энтузиазме. В общем.. меня обнаружила псина моего товарища спустя более трех суток… как я смог выжить, никто так и не узнал.

— И ты, наверное, знаешь, — заговорила молодая женщина, — что меня отравили вместе со всей моей семьёй… И было кое-что, связывающие всех нас до Неа — мы, сами того не подозревая, были синхронизировавшимися. Нас спасла чистая сила.

— А после этого Она посчитала, что вправе распоряжаться нами, уже неживыми. Это зеркало и эти комнаты… На самом деле лишь слепок прошлого.. создателя… Это место является единственным, где мы можем получить хоть какой-то отдых в нашем обидном и мучительном послесмертии. Мы не так уж мертвы на самом деле, и мы совершенно не живы.Мы лишь запертые навечно души. Если хочешь, можешь сравнить это с акума, но знаешь, что главное? Она делает это лишь потому, что так решила, от скуки, от.. я не знаю чего.. Ей надо понять природу некоторых человеческих чувств, и говорят, что она не знает, что такое ненависть, а через превращение её в любовь, в любую форму любви сможет осознать….

Неа говорил быстро-быстро. И вдруг осёкся, словно осознавая.

— Я не знаю, насколько ты застрял здесь. Она хотела убить тебя, но по какой-то причине не довела дело до конца. Тебе повезло, как ещё живой, ты можешь остаться здесь, у этого зеркала, ты не должен возвращаться в свой кошмар. До поры. То есть. Может, она решила дать тебе ещё шанс?