И теперь, кажется, он развеселил всех. Даже светловолосый Хелеос, теребя концы своих распущенных волос, улыбался, но скорее от той идиллии и покоя, что предстали его глазам.
— Что с тобой, Предвестник? — позвал Хелеос, склоняя голову на бок и вглядываясь в греющегося под нещадно палящим солнцем мужчину. — Почему ты такой унылый, когда всем другим смешно и радостно?
Тот поднял взгляд больших чёрных глаз и слегка качнул головой, поправляя тяжелые одежды на плече.
— Могу ли я радоваться сейчас, когда дышу смертью, вижу смерть, слышу смерть. Я должен лишь видеть, но она столь яркая и всепоглощающая… Она почти уже во мне. Ваша смерть всё ещё здесь. Она ясная и настоящая. Почему вы такой легкомысленный? — голос Предвестника был глубоким, но ясным, пробирающим до самой сути, вызывающим дрожь. Девушки тут же прижались друг к другу, будто им холодно, а Жрецы как один замолчали. — Вы не хотите жить сами?
— Легкомысленный? — Хелеос лишь слегка побледнел при последнем вопросе и проигнорировал его. — Ох, тебя и впрямь не было на последних сборах, ты не знаешь, что мы решили! И не знаешь, что я пришёл сюда раздать указания! — Хелеос хлопнул в ладоши, словно оживая или отходя от транса. — Мелена, как работы в саду?
— Засушливы, конечно же. Однако, Господин Хелеос, с новыми скважинами дело пошло веселее. Ваш последний заказ практически выполнен. И, если я не ошибаюсь, то на кухне уже взялись за готовку ваших рецептов.
— До полной луны они должны справиться, эта посылка будет частично людям, частично для нас; будет большой бой, и вам придётся постараться на славу.
— Не сомневайтесь в нас, Господин Хелеос, — прошелестело сразу несколько голосов.
— Моё сомнение порождено беспокойством, — Хелеос отклонился от перил, продолжая держать ладони на прогревшемся камне, всё ещё используя их в виде опоры. — Гонец, три ночи на сборы и отдых, твой путь будет не короток, а задача трудной. Ты должен собрать всех защитников и послать на равнины и к горам, к людям. Нашим людям. Пусть соберут по пути ещё, чтобы их было как можно больше, и соберут их под одним куполом. Даю им на это лишь пять лун. Это должна будет быть лучшая защита – три луны, и она уже должна быть там. И продержалась чтобы до самого конца, чтобы ни случилось, что бы им не привиделось, что бы не свершилось в реальности или донеслось до их слуха — они должны лишь хранить людей!
Хелеос перевёл твёрдый взгляд на двух присутствующих здесь защитников.
— Это важно. Эти люди должны остаться в живых, что бы ни случилось.
— Но если вы пошлёте всех, то останетесь…
— Мне достаточно лишь Шута, — в улыбке Хелеоса читалась гордость. — Он предложил мне идею о том, что делать с твоим видением, Предвестник. А я нашёл способ развернуть эту идею полностью. Я всё исправлю. Два могут быть одним.
— Господин Хелеос придумал удивительный план, — поспешил похвастаться Шут, собирая заинтересованные взгляды. — Действительно восхитительный!
— Да, на самом деле теперь, когда всё получится, я буду в полной безопасности. Граф совсем забыл об одной удивительной детали собственной семьи или просто не интересовался подобным, и я смогу воспользоваться этим фактором, став для него практически неуязвимым. А сейчас я должен удалиться к купели.
— Но разве ещё не рано для Младшей? Её срок не подошёл!
— На сей раз я начну работу раньше. На сей раз я посвящу её «памяти», — Хелеос обернулся к застывшему в тени колон мужчине, чьи глаза широко распахнулись, и на губы легла лёгкая понимающая улыбка.
— Благодарю, Господин Хелеос, — понимая всё, но не произнося лишнего, ответил он. — Но думаю, вы ведь понимаете, что всем нам… — он обвёл взглядом собравшихся: Жрецов, тех, кто охранял, тех, кто оберегал, тех, кто атаковал, — нам всем страшно от того, что всё вот-вот завершится.
Хелеос понимающе кивнул, соединяя руки.
— Это действительно счастье – быть окруженным такими людьми, как вы. Мне так жаль, что я тот, кто хранит ваш род, так мало знаю о вас и так далёк от вас…— улыбнулся Хелеос и вернул взгляд своему Летописцу. — Ты прав, это конец. Вы все знаете это. Но этот конец будет достойным. Он будет нашей победой. О которой я больше не пожалею.
П/а. Если вы прочли это… это пояснение для вас. Это было знакомством. Серьёзно. Ничем большим.
Все слова здесь являются фактами, когда говорят о том, кто такой Хелеос и что он значит для человечества. Он — Сердце человеческого мира. Пока он жив люди будут возрождаться раз за разом, что бы ни случилось. Один мир — одно Сердце.
Я выделила кое-что для вас. Хотя, тут есть смысл или информация почти во всех словах. Вы пока не поймёте, но я могу сослаться в будущем.
Манера говорить у этих персонажей может показаться неприятной, слащавой, устаревшей, но помните, это другое время и здесь буквально божество и его жрецы. И это мирная зарисовка.
Хелеос здесь уже знает, что скоро умрёт и потому с Шутом разработал план, одна из сторон которого включает Разрушение времени.
Мы вернёмся к теме прошлого не скоро. Наверное, вместе с Правосудием, единственным из Ноев, кто кроме Графа помнит о том, как началась война, почему она идёт, отчего Нои хотят уничтожить человечество. Однажды он заявит об этом в полный голос. А позже должна будет быть экскурсия кое-кого кое-куда. Я действительно рада, это первый фик, где я действительно продумала начало войны и подоплёку всего происходящего.
Хелеос это тот, кого можно ненавидеть и обожать. Я люблю его, мне жаль его и я горжусь им, зная, что он задумал. Но вовсе не пусты его мечты о победе, о которой он сожалеть не будет. Так же как и слова о привкусе вины. В этой интерлюдии есть отголоски много чего… в этом вроде бы спокойном, счастливом собрании будто прорывается что-то тревожное.
====== Глава 37. После сна. ======
Ветер наконец-то успокоился. Тишина вступила в свои права, нарушаемая лишь одиноким дыханием, да, если очень прислушаться, сердцебиением. Едва-едва колыхались тонкие занавески, не закрывающие и половину приоткрытого окна, тусклые лучи заходящего солнца чертили прямоугольники на полу и кровати, оставляя скрючившуюся человеческую фигурку в относительной темноте.
Фигура не подавала видимых признаков жизни и на три слоя оказалась закутана в плотную белую ткань, скрывающую даже лицо юноши. Ткань была, очевидно, не обычной – плащ не только полностью закутал своего экзорциста, но ещё и поставил защитный контур на стены, двери и окно комнаты, чтобы никто и никак не мог его побеспокоить. Словно причудливый, заботливый кокон, отгораживающий от злого, ужасного внешнего мира. Там, под слоями удивительно лёгкой и в то же время слишком тёплой ткани было очень хорошо и почти спокойно. Аллена даже не трясло больше, он не плакал, не злился или не боялся. Скорее его состояние можно было описать как апатию.
День подходил к концу, и апатия была его достойным завершением.
За дверью было тихо тоже, хотя Аллен не был уверен, что это не результат действия его щита. Вполне возможно, что Плащ всего лишь отрезал от экзорциста весь шум снаружи. С другой стороны, если бы его так и звали снаружи целый день, то наверняка бы уже обеспокоились, что он не откликается.
Значит, всё же отстали. Поверили, что Аллен очень нервный из-за беременности, что ему просто приснился ужасный кошмар, и теперь юноша нуждается в тишине, покое и одиночестве. Уолкер был уверен, — это единственный верный рецепт его спасения. Конечно, неплохо было бы попытаться поговорить с кем-то, отвлечься, развеяться, но всё это было из разряда нереального.
Развеяться?? Он действительно настолько глуп, что надеется на что-то подобное??
Дыхание вновь стало тяжёлым. Первый предвестник того, что скоро глаза наполнятся тяжёлыми солёными каплями, а потом они потекут по щекам, горячие в этом горячем коконе.
Следует успокоиться. Не думать.
Если бы он встретил сейчас хоть кого-то, он бы оказался в таком отчаянии, что выдал бы им всю правду. Всю страшную правду. Не факт, что они бы поверили перепуганному, явно не в себе мальчишке, но это насторожило бы их в будущем точно. И надзор бы усилился. И жить стало бы ещё сложнее. И Орден, с каждым новым днём всё более напоминающий тюрьму, стал бы ей на самом деле.
