Аллен осёкся, открыв глаза и увидев, что Тикки навис над ним и теперь внимательно всматривается, словно в надежде отыскать что-то новое, чего он ещё не заметил.

— Прозвучало не очень красиво.

— Как есть зато.

— Как ты хочешь чтобы оно было? И я узнаю в тебе того сорванца, наглого, уличного, которого встретил раньше. Только вот ты всё равно то и дело перед грубостями извинения вставляешь.

— Воспитание такое. Его никуда не деть.

— И много кто тебя так привлекает? — неожиданно сменил тему Тикки.

Возможно, их позиция располагала к слишком пошлым мыслям о том, что они одевались зря, но Уолкер лишь положил ладошку на щёку Тикки потянулся к нему, чтобы легонько чмокнуть.

— Ты один. Вот так — только ты один. — И поднялся на ноги решительно, но немного нервничая, не решаясь снова начать разговор или продолжить прерванный.

— Боюсь я тебя, Тикки. Боюсь за тебя. За тебя, за нас… Ведь есть же мы?

— Несомненно.

— Тогда что мне делать с этим страхом и неуверенностью?

— Мы что-нибудь придумаем, — тёплые ладони обнимают за плечи.

— Да уж, мы так активно думаем, что не можем не добиться гениальных результатов, — хмыкнул Аллен, не в силах оставаться и дальше серьёзным.

— Я рад, что ты относишься к этому с юмором… А теперь серьёзно. Малыш, среди моей Семьи есть и правда очень опасные личности…

— И ты расскажешь мне о них?

— Почему бы и нет?

И тишина. Даже часов в этом номере нет, а из-за стен и впрямь не доносится ни звука. Скорее всего, Тикки дал ещё вчера распоряжение о том, что бы их ни в коем случае не беспокоили.

— Шерил, к примеру, очень опасный псих аристократической наружности, важный, политик, приёмный папочка Роад. Если рядом есть и его дочурка, то либо надо брать её в заложники, либо бежать. Он умеет управлять чужими телами, словно марионетками, дёргая за ниточки. Как противостоять его нитям, я не знаю… Но он тот ещё садист, так что…

— Ваш Шерил опасен, — удивлённо выдал Аллен. Он и впрямь не думал, что Тикки так просто выдаст что-то о своей семье. — А кое-кто из Ноев ведь предпочитают устраивать шоу под названием «угадай, что это у меня за дар».

— Узы? У них дурные манеры. И они стали гораздо опаснее, нежели были до этого. Я когда был в Ковчеге, узнал, что Правосудие наш и впрямь пробудился. И Уз взял в оборот в первую очередь. Как же — позор, не суметь победить новичка-экзорциста. И, судя по общим слухам, после этого натаскивания Узы действительно вырастут, если уже не выросли. Сам Правосудие, судя по всему, пока будет только среди Ноев, но, кажется, кое-кто предвкушает его первый выход в люди, к вам, экзорцистам, и поверь мне на слово, во время этого выхода прольётся кровь. Не стоит забывать о Лулу. Насколько знаю, её никто не пустит в вашу Башню, у неё есть дополнительная защита и от Ноев, и от акума. Лулу это тётка, умеющая принимать разные обличия, — пояснил Ной, улавливая во взгляде Аллена недоумение. — Но сейчас вполне возможно, что она находится в любом другом вашем отделении. И не думай, что, если предупредишь об этом своих, что-то изменится в лучшую сторону. Выявить её действительно сложно. Просто имей в виду, а ваши, если не дебилы, вполне могут догадаться об этом. О Мечте тебе и книжник ваш может рассказать, как её убить не знает никто из нас, однако твоя атака, та самая, которой ты меня треснул, похоже, действует на всех. Ты можешь её повторить?

— Если сильно пристукнет.

— Хорошо. Дальше. Одарённость — занимается только у себя делами, связанными с Ковчегом, Графом, нашими дарами, бывает. Учёный, можно сказать. Вы вряд ли его встретите. Он не любит людей, лишнее внимание. Пробудился ещё, кажется, Гниение. Но его основное направление это паразиты в его теле. Что они умеют и делают, я не знаю. Не общался с этим типом.

— Остальные не пробудились ещё? — уточнил Аллен.

— Да. Насчёт планов Графа — он выяснил что-то про проводящийся у вас в управлении проект и ему это очень не понравилось. Так что, скорее всего, он готовит что-то очень масштабное, продуманное и жестокое. Понимаешь?

— Да. Я в постоянной опасности, и предупредить обо всём ты меня не сможешь. Что у Графа с заводом акума?

— В последние дни января собирался тестировать.

— Скверно. А в последнее время так спокойно было.

— Это затишье, Малыш.

— Надеюсь, нас не опрокинет бурей. А есть в вашей семье какие-нибудь… интересные тайны? — Аллен сделал ещё шаг к двери, всё же пока не выходя наружу.

— Навалом, наверное. Но знаешь, я там не на самом лучшем счету… а есть и совсем дурацкие вопросы, например про Узы, были ли они на самом деле братьями или чужими друг другу людьми, до пробуждения генов? Или и в самом деле, как они говорят, они были одним человеком, которого разъединило на двух? А вот про Мудрость, что ещё не пробудился, я слышал, что он, когда выпьет, утверждает, будто война давно закончилась, и Граф уничтожил Сердце. Что он, видите ли, помнит такое! Или, к примеру, про Правосудие: никто не знает, откуда он достаёт свой меч. Кстати, очень опасный приём.

Уолкер, грустно улыбнувшись, уткнулся лицом в грудь Тикки.

— Опять ты об опасности… А я слушаю и ощущаю себя предателем. Слушаю Ноя, рассуждающего о Ноях, сплю с Ноем.

— Так может так и правильно. Может, это лучше, чем убийство, пусть даже меня, Ноя. Может быть, я должен здесь существовать, и те, кто пытается меня убить, не правы.

— А кто я такой, чтобы решать или понимать, кто чего достоин и кто зачем здесь появился? Я гораздо проще. И мне пора в Орден, пока меня не объявили в международный розыск, — на последних словах уголки губ слегка приподнялись, а голос зазвучал веселее.

— Хорошо. До встречи тогда?

Попрощаться сразу всё же не удалось. Уже на улице они обсудили место связи, место, в которое Аллен, если понадобится, пошлёт своего голема, оставить записку или ещё что-то. Даже просто поставить метку. В другое время Тикки заявил, что всё равно будет наблюдать за городом или миссиями экзорцистов, пока отправляясь, как и планировал вчера, на поиск своих друзей.

Вчера только, а Аллену казалось, что прошло полгода.

И зря он переживал за то, как его встретят в Ордене. Уже внутри, радостно улыбнувшись нескольким ошеломленным сотрудникам, он прошествовал сразу к кабинету Комуи и понял, что там как раз очередное собрание о нём.

Ну да, такой повод не работать. Наверняка Комуи ведёт это собрание всю ночь уже.

— .. да я же говорил, что не надо было так! Конечно, он психанул и ушёл, ещё и в таком состоянии, — разорялся Смотритель, и, судя по тому, что никто не пытался и слова сказать ему поперёк, эту речь он произносил раз пятый. — Вы хоть думали, что говорили и чем угрожали? Да чисто на инстинкте, понимая, что мы представляем угрозу ему и ребёнку, он вполне мог скрыться! И был бы прав!

— Ничего не прав… — Линк произнёс это куда-то в стол, на котором, кажется, дремал.

— Надо было спросить сначала у Аллена, что да как… А вы…

— А вы? — чей-то палец ткнул в сторону Комуи.

Но Смотритель палец проигнорировал.

— Как он там и куда вообще мог направиться….

— А я вам не мешаю? — Аллен наконец-то скрипнул дверью, и – о чудо! – кабинет ожил, поднял на него с десяток пар горящих глаз, замер, а потом началось что-то сумасшедшее. Кое-кто из учёных типа Джони не стеснялся его обнимать (Аллен тогда осознал, что аудитория, знающая о его беременности, всё растёт), кто-то сухо ругался, кто-то был в восторге, и только Смотритель едва не скатился под стол, намереваясь наконец-то поспать.

Ривер не дал.

История же Аллена, рассказанная невозмутимо и с самым невинным видом, тоже определённо удовлетворила всех. Они уже напридумывали себе чёрт знает что, думали, как доложить начальству (Линк, как ни странно, докладывать не спешил), а Аллен, как оказалось, в это время обнаружил акума, добрался до них, уничтожил. Поступил ровно так, как и обязан поступить экзорцист! А потом, учитывая все перебои со сном, нет ничего странного, что он чуть не вырубился, нашёл первое попавшееся место для ночлега и проснулся только в полдень, вновь полный сил и готовый следовать на новую миссию.