И ещё, торжественно сообщаю, что черновая версия первой части Шута закончена и включает в себя 66 глав. Это не значит, что я не могу вклинить ещё одну главу под конец и их столько и останется, но... Что-то это определённо значит))

Разве мы с Бетой не молодцы?

====== Глава 45. Не ходите Нои в башню... ======

Семейный ужин в представлении Ноев немного отличался от того, что представляли обычные люди. Семейный ужин в понимании Тысячелетнего Графа должен был проходить в первую очередь так, чтобы всем собравшимся было удобно и приятно находиться друг с другом, есть и вести беседу. Беседа, длинная беседа была неотъемлемой частью любого семейного ужина, обеда или даже завтрака. Правда, за такими завтраками половина семьи молчала, поскольку Граф был непоколебим и проводил завтрак в восемь утра. Не все могли встать в столь ранний час.

Но если завтрак занимал от получаса до часа, обед мог растянуться до полутора часов, то ужин мог продолжаться до самой полуночи или даже позже. Если только Граф или Шерил не обращали внимания на время и не гнали молодняк в лице Роад и Уз в кровати.

Начинался ужин в традиционные семь вечера. То есть как начинался.. Он должен был начаться в семь, прямо как сегодня. Но часы уже пробили семь, а некоторые члены семьи всё ещё опаздывали.

Граф обычно опоздания на полчаса прощал. Но не более. И все это знали и приходили позже чуть ли не специально. Кто для того, чтобы пощекотать нервы, а кто-то опаздывал по жизни. Как Гниение, к примеру, который был самим воплощением самого страшного кошмара пунктуальности… И женщин.

Ужин проходил в необычной для человеческого общества форме. Не было никаких длинных столов. Не было никакого ряда одинаковых стульев и одинаковой посуды. Нои были разными и все предпочитали проводить ужин так, как им нравилось. А значит, в большой гостиной для ужинов было несколько небольших и средних столов со стульями, креслами, любимыми местами у камина (где обычно восседал Граф и его верная Лулу), затемненными, уединёнными местами для таких, как Тринадцатый, и даже пуфиками вокруг не шибко высокого стола для Уз. Поскольку никому не нравилось, когда эти двое ломали мебель посреди важного разговора.

Конечно, время от времени интерьер менялся, менялись приборы, блюда, размещение. Обиженные не садились рядом с объектами их обиды, желающие болтать свободно подсаживались для беседы.

От семейных трапез так и тянуло спокойствием и безумием.

Зато все почти всегда были довольны. Не смотря даже на тот факт, что иногда за ужинами или обедами поднимались неприятные темы. На завтраках ни о чём подобном никогда не говорили по простой причине — половина состава семьи мирно похрапывала за своими местами на притащенных подушечках. Как в таких условиях болтать о важном? Граф, конечно, мог бы заставить их пробудиться и выслушать, но всё же... Нои были довольно ночными созданиями, и многие предпочитали работать именно в тёмное время суток, отдыхая утром часов по пять-шесть как раз до обеда.

Обычно важное обсуждалось на ночь глядя.

Вот как сейчас.

А в том, что сегодня будет обсуждаться что-то важное, Тикки понимал отлично хотя бы потому, что ужин устраивался сразу после основного представления, разрушения пары отделений Ордена и разведки в другом отделении. У Графа всё ещё были свои честолюбивые планы на Алму Карму, он то и дело повторял, какой чудесный акума мог бы выйти из этого паренька теперь, если постараться, если вдохнуть жизнь именно за счёт тёмной материи, ведь в Алме так много ненависти, смятения и недоумения должно быть.

Но Мудрость ещё не пробудился. И Граф не был властен над порядком пробуждения. И всё же его напрягало, что из всех Ноев пока не пробудились всего двое, и один был как раз тем, кто так нужен. Конечно, не пробудился повторно так же и Гнев, но Граф полагал, что это произойдёт позже. Ведь Гнев только умер, глупо было бы ожидать его повторного пробуждения менее, чем через пять лет — Тикки откуда-то помнил, что это допустимый минимум между перерождениями. И что для минимума нужны условия. И что Гнев, скорее всего, пробудится лет через десять всё-таки.

Не удивительно, что его не ждали.

А вот Мудрость и Жалость определённо запаздывали.

Одарённость давно здесь, он спустился с Графом, который либо приходил заранее, либо опаздывал сам, и утроился у дальней стены, в углу. Что странно, сегодня он был не один, там же устроился и только вернувшийся откуда-то с мечом наперевес Правосудие. Возможно, он разузнал что-то важное во время своей отлучки и теперь обсуждал с Тринадцатым.

Фидлер сидел ближе к центру на небольшом расстоянии от Шерила с Роад. Так как их места находились как раз напротив Графа, не трудно было догадаться, что Гниение снова дразнит Страсть. У бедняжки и так уже никаких нервов не хватало. Но Фидлер действительно ненавидел женщин. И причина у него была просто замечательная: ненавидел женщин от того, что ненавидел лично Лулу.

Ну что ж, она и впрямь была матерью некоторой части человечества, но кто сказал, что её дурные качества переходили только женщинам? Сказал это, конечно же, Гниение. И мог повторять вечно. Он наслаждался этим.

Тикки снова вздохнул, потирая шею и вытягивая ноги, стараясь не смотреть на стол, потому что он был голоден, а до начала ужина есть не полагалось… Он не ел со вчерашнего дня, как только узнал, что именно произойдёт сегодня. Или это было вчера и позавчера?

Тикки откинул голову, пытаясь сосредоточиться на датах. Одно он знал точно: Малыш благополучно пережил это нападение, и ему в голову даже пришла чудесная идея по вызволению членов Семьи Ноя из Ордена. Но ни он, ни Аллен не знали, когда точно это произойдёт. Аллен собирался посоветоваться осторожно с книжниками, которые кружили вокруг отца (или мамы?) будущего Сердца, якобы оберегая.

Тикки в такое не верил. Ему просто не нравилось, что эти двое могут кружить вокруг Аллена, беременного Аллена, беременного от него, от Тикки, между прочим!

Тикки верил, что ребёнок его, ну точно его…

Хотя время от времени вползали нехорошие такие мысли. Что это может быть порождение всего-то чистой силы, что сроки, совпадающие с их уединением в Ковчеге, случайность, что Аллен сам отлично это понимает и лишь играет с Тикки. Он же чёртов Шут, в конце концов!

И тогда в Тикки просыпалась его кровожадность. Этот ребёнок… этот ребёнок, если он и впрямь бездушное Сердце, то не лучше ли удушить его в колыбели? – вопрошала его тьма. А если он и Сердце, и…

Но когда этот невозможный мальчишка сворачивался у него под боком, доверчиво прижимаясь и тут же засыпая, Тикки не мог думать о нём иначе, как о будущем родителе их общего ребёнка.

Эта чистая сила словно была создана для издевательств над Микком!

— Он дал дёру! Нет, вы слышали, он удрал от нас!! — именно такой вопль нарушил покой ещё так и не начавшегося ужина, когда в зал ввалились Узы. Ввалились, оглянулись, встретились с несколькими мрачными взглядами, переглянулись, отряхнули свои местами не порванные (но смотрелось это так, словно сделано специально) одежды и отступили обратно к дверям.

— Мы тут немного припозднились, — начал Джасдеро.

— И, конечно, нам стыдно, — продолжил Дебитто.

— Мы можем присоединиться к трапезе? — переглянувшись, хором выдали Джасдеби.

— Оболтусы, — хмуро выдал Граф.

— Это было позволение? Или начало длинной лекции, которую мы обязаны прослушать, прежде чем начнём-таки есть? — уточнил брюнет, и его брат тут же подхватил, дёргая за рукав.

— Во втором случае, пожалуйста, поскорее! Лекция это будет или что пострашнее, по сути, не так уж важно. Мы уже многое видали. А кушать очень уж хочется! И наверняка не только нам!

Тикки незаметно для себя кивнул, соглашаясь со словами Уз. Есть действительно хотелось. И даже очень. И не одному ему, судя по тому, каким взглядом Роад гипнотизировала пирожные и нагло хрустела леденцом. Леденец был принесён в зал и за еду не считался. Было обидно.