С каких пор Алвес начал думать о себе во множественном числе?

Что он будет говорить стражам порядка, когда его здесь обнаружат?

Может быть, он и впрямь сумасшедший и оттого не помнит, что делал вчера?

— Вторая личность? — просто чтобы понять, как оно звучит, произнёс Алвес вслух. И довольно громко.

Перила возмущённо взвизгнули, недовольные вынужденной стыковкой с не пойми откуда взявшейся тумбой. Алвес, только решивший игнорировать лестницу, конечно же…

Пошёл на хрен!

Сейчас, он будет идти туда, где тумбы падают! Может, там хрупкий пол! Может, никто здесь не работает и не прибирается оттого, каким хрупким стало строение за годы, и вовсю идут споры о его восстановлении или сносе! Мало ли!

Алвес торопливо шагал прочь, цепляясь для равновесия и поддержки за стену, каждый раз с тревогой ожидая, что пол рухнет прямо под ногами. Задрожит, прогнётся, расползётся уродливыми трещинами, и вся башня вместе с ним, с тем, кого она нетерпеливо ждала столетие, с ним, кого так жаждала забрать с собой…

Это не его мысли!

Португалец обернулся, останавливаясь, только сейчас замечая, как стало трудно дышать и как подгибаются ноги в коленях.

Что за чушь лезет ему в голову? Почему он решил, будто башня хочет его убить? Она старая и в аварийном состоянии, наверное.

А может, это всё шоу.

Дыхание успокаивалось. Алвес привалился к косяку плечом, не обращая внимания на занозы, впивающиеся в кожу сквозь тонкую ткань, опустил голову, прикрывая глаза. Чем бы оно ни было, оказалось, это жутко — ходить здесь, не понимая даже, что ему нужно, не пора ли вернуться, не стоит ли…

Оглушающий грохот прямо под ухом, толчок, от которого с лёгкостью отлетаешь к противоположной стене, боль, пыль… Алвес едва успел прикрыть голову рукой, чувствуя всё равно тёплую кровь, стекающую за ухом, и боль сразу в нескольких ушибленных местах. Голова гудела, а сквозь наворачивающиеся слёзы он мог разглядеть лишь всё те же осколки камня, пол родной и небо…

Стена взорвалась.

Он опёрся на стену и теперь прямо там же широко распахнутыми глазами разглядывал небо, теряющее закатный румянец. Всё ещё не веря глазам, оттирая с щеки кровь и прихрамывая, проковылял ближе, вытянул руку, желая наткнуться на камень, отделаться временным или колоссальным помешательством.

Рука ничего не нашла.

Чувство, будто кто-то смотрит сзади, больше всего на свете желая толкнуть в спину, побудило упереться ладонью в крепкую кладку, не понимая, как оно вообще могло случиться. Что-то прилетело в стену снаружи, что она разлетелась?

Но нет, по ощущениям слишком сильно. И какой шанс, что попадёт именно в стоящего Алвеса?

Он до сих пор с лёгкостью разглядывал валяющиеся на полу осколки камня. Побитые, мелкие и крупные. Самые разные. И явно из тех, что раньше здесь не было.

И впрямь призраки агрессивные, оттого здесь ничего сделать и не могут?

Призраки?

Алвес и впрямь оказался готов принять настолько абсурдную идею?

Всю сознательную жизнь португалец называл себя атеистом, не верящим ни в души, ни в богов, чувствуя отвращение к любым религиозным веяниям. Порой был очень груб и резок, когда поднимались такого рода вопросы. Игнорировал религиозные, даже повсеместно принятые праздники, предпочитая в эти дни работать, но подальше от жалующихся на неудачную смену и позицию коллег.

Вся эта мистика, гадалки, экстрасенсы, демоны, души, призраки – всё находилось в отсеке с небрежной подписью «не требующий внимания и времени мусор». Любой, кто знал Алвеса хоть месяц, знал эти особенности. Знал, что не переспорить.

Но сегодня… Сейчас…

Все эти нервничающие дамочки, с придыханием повествующие о холоде призрачных фантомов, проходящих мимо, и тепле, струящемся из рук чудесного целителя, блекли по сравнению с Алвесом и его ощущениями.

Живая башня. Чужие взгляды. Взрывы. Шум. Неясные, безумные мысли. Он снова шёл, куда мог идти.

Впервые Алвес пожалел, что не изучал психологию и понятия не имел, что это за симптомы, как с ними дальше жить и похоже ли это вообще на заболевание. Или всё же заговор?

Что-то очень больное было в этой башне!

Алвес лишь бегло оглядел просторное помещение, отдалённо, по инструментам и старым машинам, каких, как раньше думал Алвес, быть в девятнадцатом веке не могло, определил помещение в ранг лаборатории. Поёжился, представляя, что за эксперименты могли проводиться здесь…

Экзорцисты.

Изгоняют демонов. А как они их находят?

Язык горчило осознанием и проведенной с инквизицией параллелью. Здесь даже пыточные могли иметься. Или ещё какая дрянь.

Чего Алвес сюда припёрся?

Нет, он срочной пойдёт вниз. Или вверх. Нет, из стены этажом выше, что разлетелась, виднелось небо и улица! Или там больше этажей было? Где здесь окна и дыры, что помогут определить местонахождение по отношению к самой земле, а?

Алвес поёжился, задрал голову, потирая расцветающий на плече синяк — один из многих полученных от капризной стенки (странно, что насмерть не убился!), и, не улавливая ни одного пятна, принюхался. Воздух всё ещё казался свежим, но ни одного сквозняка ноги, как назло, не улавливали. А Алвес кружился на месте в окружении пугающих экранов, каталок, столов, стекла.

Здесь не было дыр.

Почему тогда Алвес так недурно разглядывает предметы, особо не напрягаясь? Телефон оставался в руке, но свет не зажигался. Здесь не темно, но никаких источников света.

С ним самим всё точно в порядке?

Алвес моргнул, закрыл глаза на время, но видеть хуже не стал. Приятная полутьма, позволяющая присматриваться и точно называть предметы и, кажется, не имеющая особо тёмных мест вообще! С каких пор эта фигня происходит с ним?

Не с тех ли, как взорвалась стенка?

Может быть, он… мёртв?

Холодный пот как бы напоминал, что мёртвые на такое не способны. Но Алвес о том не думал. Не думал ни о причинах, ни о следствии, просто шёл обратно или думал, что шёл обратно, потому что там, где должна была быть лестница, – лишь стена, а где пролом, удобный для спуска и подъёма, – пролом лишь ещё ниже. Голова кружилась, воздух вдруг показался очень пыльным, спёртым, забивающим горло и лёгкие.

Алвес обессилено опустился, тихо повторяя, что от удара по голове вполне мог начать бредить. Возможно, всё здесь лишь сон. Возможно, что-то с его памятью. Или его вторая личность продолжает дурить.

Со стоном Алвес врезал кулаком в большую дверь с красивым узором, что, конечно же, не поддалась. Трясясь, вгрызаясь пальцами в рельеф, прошипел пару крепких ругательств и обернулся, только чтобы столкнуться лицом с…

С маской.

Белоснежной, узорчатой, остроносой полумаской, что скрывает лишь верхнюю половину лица и сияет, словно посыпанная серебряной пудрой. Карнавальной, венецианской, глупой, но, может быть, даже красивой — признал бы Алвес, если бы хватило дыхания. Потому как маска была единственным материальным объектом среди всего, что Алвесу удалось разглядеть. Позади и вокруг клубился белый дым, вовсе не похожий на тот, что используется во время спецэффектов, чтобы скрыть лишнее или дать нужное впечатление. Дымка напоминала призрачный, гладкий плащ, белоснежный, плывущий в воздухе, подчиняясь законам неведомых ветров и несуществующих сквозняков.

Туман не доходил до пола. Между полом и туманом не было ничего вообще.

Туман парил в воздухе прекрасной мантией, струясь вокруг маски.

Маска смотрела Алвесу прямо в лицо.

Тихий вскрик покинул горло вопреки желанию и усилиям. На полноценный вопль привалившемуся к стене за спиной Алвесу не хватило лишь дыхания.

— Что ты…

Маска, не сводя пугающего безглазого взгляда, слегка наклонилась в бок, словно вопрошая. Или недоумевая. Отклонилась, заглядывая вверх.

Алвес отступил вбок. Осторожно, касаясь ладонями стены за спиной, будто перебирался по краю утёса, и одно неверное движение отправит в бездну.

— Это вообще…

Мало ли что Алвес собирался сказать и чему возмутиться? Главное, что маска вдруг взмыла под потолок, хищно расправляя полы плаща и вьющиеся вокруг ленты, что выглядели так же материально и грозно, как и сама маска. И Алвесу было плевать на то, как оно выглядит со стороны – он бросился прочь, напоследок попытавшись ударить неизвестное нечто.