Лави закрыл глаза, пытаясь сохранить разум, стараясь не поддаваться, но нападающие фантомы лишь закричали ещё громче, вопрошая и стеная, зачем, почему он так поступает с ними. Почему он убивает их.
Потому что они не настоящие?
Потому что это единственный способ выбраться отсюда?
Но все они призваны в этот уродливый мир его сердцем. И если он продолжит убивать их всех, как и говорил ему этот Лже-Книжник, пытаясь выбраться наружу, то не убьёт ли себя сам? Не уничтожит ли все эти важные нити?
Чёрт возьми, как ему нужен был сейчас настоящий книжник с хорошей, крепкой лекцией и чувствительными подзатыльниками!
Он должен убивать! Убивать их, чтобы выбраться, всё остальное подождёт его там, снаружи: и пинки Старика, и лекции, и нотации – а сейчас, сжимая зубы, он должен был продолжать это безумие….
Только ради того чтобы очутиться в Ордене. В новом воспоминании.
Роад контролирует их напрямую? Или же она сама точно не знает, в чём дело?
Жертвы Ордена в первый же день их прибытия, вот что стало новой ареной. И ученик книжника совсем не желал бы начинать новый бой здесь.
Лави согнулся, зажимая голову, не в силах прервать этот поток воспоминаний.
Воспоминания о первых знакомствах.
Он едва увернулся от прямого удара одного из фантомов, носящего обличие Джонни. Добродушного Джонни, который не мог так безумно скалиться и желать его смерти. Не мог так безжалостно топтать сердце Лави.
Люди изменчивы и лживы, ничуть не правдивей тебя — шептало что-то внутри, уговаривая принять ярость фантомов, как ярость настоящих людей. Но он не собирался доверять этому бреду.
Воспоминания о том, каким был «Лави» в первые дни своего существования, выбирающим линию поведения, легко входящим в доверие, наблюдающим за людьми как и всегда с толикой отстраненности и презрения, сейчас лишь мешали.
Его ноги тонули в черном полу, превращающемся в жижу, но это совсем не затрудняло шаг наступающих фантомов…
Это была его самая значительная война. Первая из тех, в которых ему приходилось в открытую сражаться с врагом. Да ещё и с каким врагом!
Он не мог больше поднимать нож, ибо каждый удар причинял боль и ему самому, его сердцу, ещё слишком незащищенному и, к сожалению, успевшему открыться стольким людям!! Людям, которым он улыбался, больше не понимая, настоящая это улыбка или же ложная.
— Прекратите!! — нож ударил в слепую, глаз распахнулся лишь для того, чтобы снова увидеть перекошенные лица дорогих ему людей. Когда он успел так… так..
Они пришли на сторону Ордена лишь для того, чтобы записывать историю, а не чтобы забить его сердце обретенными друзьями, чёрт бы их всех побрал! И вспышки памяти, причиняющие лишь ещё большую боль, разваливающие его на части, позволяющие этому миру беспощадно поглощать его…
Если эта память не умрёт, не перестанет подкидывать тысячи картинок на каждого, кого он видел и слышал, он проиграл. Проиграл, он мёртв!
Он должен повернуть всё это…
Вспять!
Перед ним стоял знакомый рыжеволосый мальчишка. Такой, каким Лави увидел его впервые, встревоженный, полный жизни. За ним стояли те, кого Лави знал теперь как Узы. Нои. И этот невинный мальчик, которого пытались убить, тоже из них. Что бы случилось, не помоги он мальчику укрыться от напавших на него людей?
Он потянулся вперёд, вслед за этим видением, угадывая, что его здесь быть не должно. Не совсем. Не точно.
Руку полоснуло клинком очередного фантома, ноги уже по колено в чернильной крови едва передвигались, не позволяя уклоняться, и Лави потянулся к воспоминанию, что стояло прямо за тем холодным вечером.
Он, безуспешно копающийся в книгах, Старик, расхаживающий из угла в угол, тесная комнатка с одним узким окном и с едва пробивающимся солнечным светом.
— Да, — наконец произнёс Книжник.
И Лави, что ещё два дня назад был Колином, поднял голову, хмурясь.
— Старик, ты хочешь, чтобы я…?
— Да. Да, Дик…
И Дик стоял прямо перед ним. Вот тот, кто принял облик его врага, вот, кто стал его противником в этом чёртовом полусне! Лави собрал мозаику, глядя в собственное лицо.
— Ты! — выдохнул он и тут же получил кулаком в скулу.
— Ты окончательно свихнулся? — Дик в чёрной облегающей кофте с тёмным выражением лица выглядел самым опасным из всех возможных соперников.
Вот только не было ли это главным подвохом игры с Роад?
— Всего лишь чернила твоих собственных записей, но ты всё ещё тянешься к ним, словно к чему-то ценному?
— Разве же записи книжника не самое ценное, что есть у него? — усмехнулся Лави, спотыкаясь и видя, как прямо возле него восстают четыре чёрных фигуры, а Дик смотрит на него с такой дикой смесью жалости и презрения.
— Ты неудачник. Самое неудачное воплощение книжника, что можно вообразить! Полностью проигравший как книжник, слабак!
Три тени были Кандой, Крори и Линали. И одного ножа не хватало Лави для всех них. И Дик, усмехаясь, обещал, что сам справиться с этой ролью.
Дик.Как хорошо, что сейчас у него было имя, это было так отрезвляюще…
Его ножа не хватило бы на всех, но в тот миг, когда замахнулись фантомы, поднял нож и Лави, вонзая в собственное сердце всего за мгновения до того, как его попытались ранить фантомы.
И Дик, вычлененный из его личности стараниями Роад, так и не понял, от чьего именно удара упала в чернила фигура Лави.
Если Лави, он же «сердце», умрёт, то Дик, он же «книжник», выберется наружу.
Роад придётся пристально наблюдать сразу за двумя сторонами игры.
А Дик, кем бы и чем бы он ни был, он тоже Лави. Просто до того, как «Лави» стал собой.
Лави не исчезнет. Никогда не позволит так провести себя этой девчонке.
Когда Аллен вернулся в зал уже с готовыми настройками и необходимостью лишь проиграть нужную мелодию в голове, он увидел не то, что ожидал, и даже замер на пороге.
— Мы ни с кем не дерёмся, Малыш, — улыбнулся курящий в сторонке Тики с такой милой, проникнутой гармонией и спокойствием улыбочкой.
А сидящая здесь же на зонтике Роад, увидев его, тут же спрыгнула вниз, хватаясь за плечо подростка, чтобы удержаться на месте.
— Посмотри, какая красота! — прокричала она в явном восторге, указывая в центр изрядно покоцанного зала, где дрались два экзорциста.
Да-да. Дрались два экзорциста. Один, который книжник, и второй с круглым колокольчиком, который, кажется, не решался наносить слишком сильных ударов уже хотя бы от того, что кричала запертая вместе с Чао Джи Линали Ли.
— Что ты сделала с ними?
— Только лишь с книжником. И это всего лишь игра. Всего-то попыталась уничтожить его сердце.
— А что тогда осталось? — указывая рукой вперёд прямо на взвившееся под потолок пламя, уточнил Уолкер. В зале становилось жарко. Реально очень жарко. — И что у него на лице? Это ведь не твоё влияние, откуда этот чёрный узор?
— Бессердечный, отточенный лишь под работу будущий книжник остался, быть может? — Роад пожала плечами. — Я просто слышала нечто подобное о книжниках. Решила провернуть эксперимент. И смотри, как он неплох!
— Но почему он так ополчился против товарищей? Даже если он бессердечен и… — Аллен запнулся, припоминая, о чём именно перекрикивались Линали с Лави, когда он только пришёл.
— Может быть, эта сторона считает Орден проигравшими? Может, ещё что-то. Но на самом деле, он немного… — Роад щёлкнула пальцами, — нестабилен. И эта его татуировка тоже что-то значит. И не мой контроль вовсе. Изучение книжников в неестественной среде – это так весело!!
— Недурно развлеклись. Если я сейчас сам к тебе сгоняю, ты сильно обидишься?
Роад неуверенно качнула головой.
— Не надо, Аллен. В конце концов, какой же из него книжник, если он так просто дал мне уничтожить его сердце?
Роад улыбнулась, и пламя взвилось вверх, поджигая прямо… самого Лави?
Аллен оторопело уставился на это шоу, заметив происходящее слишком поздно и лишь благодаря крикам девушки из экзорцистов. А затем огненный вихрь гигантским змеем обернулся прямо в сторону Ноев.
