Насколько Аллен знал, пили в высшем свете все и в любое время суток.
Вот только, задумавшись об этом, он не успел вовремя проскользнуть в коридоре и приостановился у открытых дверей кабинета. Граф его заметил.
— Что, снова прогуливаешь?
— Ничего подобного, — Аллен состроил самую невинную свою мордашку. — У меня сейчас свободное время.
— Ага, только я уже успел увидеть твоего учителя, это ничего? И я точно знаю, что в девять…
— Хорошо, Граф, я прогуливаю!
Аллен смело шагнул в кабинет, оттягивая тот момент, когда ему придётся объяснять все детали. И в то же время, оказавшись внутри, он сознательно увеличил своё время пребывания здесь. Разговор из дверей, скорее всего, долго бы и не продлился. Но Аллен ступил внутрь, нагло прошествовал до стола и упал в одно из кресел у высоких книжных полок, на вершине которых тикали старые, но надёжные золотистые часы с двумя птицами. Каждый раз, оказываясь в этом кабинете, Аллен, ориентируясь во времени, также пытался понять, что именно это были за птицы, и это было странно, но он готов был поклясться, что птицы меняются или всего лишь каждый раз кажутся кем-то новым.
— Что у тебя сейчас за занятия?
— Граф, а можно мне кофе?
— Можно, только скажи, куда должен идти, — Тысячелетний махнул рукой, очевидно, отдавая мысленный приказ акума, и Аллен, блаженно улыбнувшись, улёгся подбородком на стол.
— История.
— У тебя с ней проблемы, — Граф стучал кончиком карандаша, напряжённо наблюдая за подростком.
— Да, — Аллен не видел способов и причин скрывать очевидное.
— Это позор, жить с нами и так ненавидеть историю!
— Во-первых, у вас никогда не было такого опыта, Граф, вы живёте всё это время, и вряд ли вам кто-либо может рассказать и попросить запомнить, что было до вашего рождения. Тем более в таких объёмах! И тем более с таких скучных сторон! И при этом частенько противореча самому себе и простейшей логике! А во-вторых, вы сами иногда рассказываете мне истории из прошлого. И знаете что?
— Что, Аллен? — подавляя вздох, уточнил мужчина. Всё же он отлично знал: если Аллен начинает защищаться, то он доведёт дело до полной капитуляции соперника.
Вот только Аллен ответить не сумел, ему как раз принесли заказанный им напиток, и мальчик предпочёл на некоторое время утопиться в кофе. Граф в это время пытался вспомнить, насколько кофе вредный для детей и всё связанное с этим, но знания его по этой части были слишком уж отрывочными. Проконсультироваться у Майтры? Нет. Себе дороже.
— Так вот, что я хотел сказать? То, что все ваши рассказы противоречат тому, чему учат на истории!! А я не могу запомнить точно, что рассказали мне в Семье, а что я узнал от учителей и, мягко говоря, шокирую их всех своими некоторыми замечаниями!!
— Ну… Вообще-то в этом есть смысл, большинство наших действий имели совсем иное прикрытие, пожалуй, только книжники могут догадываться о том, что Семья Ноя существует и… Мы время от времени с ними даже пересекались. — Граф со вздохом опустился в кресло. Всё же март делал своё черное дело, и синяки под глазами говорили красноречивее любых слов: Графу было совсем не просто.
— А кто такие книжники? Те, кто контактировал с Ноями и знали тайные аспекты истории? – Это звучало слишком увлекательно, чтобы Аллен не потянулся с дальнейшими вопросами.
— Ты вообще на урок не собираешься?
— Я попросил наших слуг отправить учителя домой.
— Надеюсь, ты уточнил, каким именно способом они должны это сделать?
— Эм… Ну, я сказал что-то. Я не хотел, чтобы его убили, — Аллен замер на месте, испугано оборачиваясь к Графу. — Они могли ведь…
— Спокойно, — Граф прикрыл глаза, очевидно связываясь с акума и пытаясь узнать, что они успели натворить и что творили прямо сейчас. — Они сказали ему идти, он отклонил предложение помочь ему добраться до дома. Кажется, он подумал, что ты приболел. Ты собираешься весь день от уроков отлынивать?
— Ну, — Аллен неловко пожал плечами, хотелось сейчас же красноречиво зевнуть, но как назло расхотелось. Пришлось признаваться без каких-либо фактических подтверждений. — Я бы поспал.
— Я бы тоже, — подоткнув щеку кулаком, ответил Граф. — Но, как видишь, я бодрствую.
— А я молодой, растущий организм, которому для правильного и сбалансированного развития жизненно необходимо, — Аллен на мгновение замер, потерявшись в слишком длинной формулировке. — Мне нужно восемь часов сна. А не три-четыре.
— Ладно, раз ты сам уже всё устроил, сиди, наслаждайся своим сном, а у меня работа, — кажется, Граф не заметил, как сам начал жаловаться подростку. — Кое-кто тут бегает в безнадёжном состоянии и днём, и ночью, и теперь у меня снова… голова раскалывается. Иди.
— Хорошо, только книжники, они всё же кто такие, расскажете? В качестве сказки на ночь?
— Уже утро.
— Ага. И это будет не сказка, а быль. Ну Граф, пожалуйста, мне никто перед сном, кроме Маны, историй никогда не рассказывал, — как обычно Уолкер в такие минуты давил на собственное сиротство, и почему-то с Графом это частенько прокатывало. Особенно когда его сравнивали с Маной. Обычно Аллен мысленно или вслух извинялся за это перед своим отцом, опасаясь, что тому это не понравилось бы вообще.
— У меня вообще-то дела…
— От которых вы так желаете отделаться! Я даю вам уважительную причину!
Граф мялся ещё, по крайней мере, минуты три, за которые Аллен сумел влить в глотку остатки кофе, но всё ещё желал попасть в тёплую постель. А ещё он давно вот так по душам мирно и тихо не говорил с этим чудом света — Графом. То он занят, то Аллен напакостничает, и никто вообще с ним мирно не общается, через слово начинают читать новую лекцию о неприемлемом поведении. Как будто их собственное поведение можно назвать приемлемым: эти Нои занимаются тем, что убивают людей, подчиняют их своей воле, руководят странами, разжигают войны и даже вот захватывают души и создают такие машины, как акума.
Зачем? — иногда Аллен, стоит отдать ему должное, задавался таким непростым вопросом. И ожидаемо не находил удовлетворительного ответа. А варианты с уничтожением мира или человечества казались слишком уж невероятными. Почему же Граф только сейчас это сделает, если проживал бок о бок с людьми столько тысячелетий, когда они были слабее, когда их было гораздо меньше?
Потому-то, пытаясь понять, что вообще происходит в мире на самом деле, Аллен, раздевшись и нырнув под одеяло своей кроватки, сонно хлопая глазами, выжидающе уставился на погружённого в свои думы Графа.
— Ну и кто они такие? — с трудом переборов желание зевнуть, уточнил мальчик.
— Это интересный вопрос, — Граф покачал головой. — Кто они такие? Знаешь, в иные времена группа людей, обладающих особыми знаниями, начала называть себя так. Или нет. Тогда они не называли себя ни историками, ни книжниками, а наблюдателями. Они полагали, что были прокляты. Возможно, так и было, возможно, в те времена было много магии, неподвластной и гуляющей на свободе. Возможно, они были правы и не имели больше ни имён, ни нитей собственной судьбы, что держит людей в этом мире.
— Нить судьбы?
— Образно выражаясь.
— Хорошо, но всё равно, — Аллен утрамбовал подушку локтями, пытаясь поудобнее устроить подбородок. — Если человек теряет место в жизни, обычно он не создаёт Ордены и Тайные организации, а кончает с собой.
— Но они увидели в этом преимущество перед иными, обычными людьми. Они утверждали, что их больше ничего не сдерживает в этом мире, и они полностью свободны в собственных поступках до тех пор, пока не потревожат узор судьбы слишком сильно. То есть, наблюдая со стороны, они могли лезть во все щели, и это безопасно. Они, несмотря на своё проклятие, нашли себе занятие. В настоящее время этого проклятия или веры в него уже нет.
— А Книжники есть?
— Да, всего парочка. Иногда бывает, правда, три. И книжник-то часто один… а другой ученик, которого ещё назвать книжником нельзя. У них есть свои тайны и их всегда можно встретить там, где происходит что-то интересное: революции, войны, возмущения. И – об этом в наши времена часто забывают – там, где происходит что-то не менее большое, но часто мирное: открытия учёных, принятие новых норм и законов, важные союзы. Не только политика, но культура и развитие человечества.
