Что случилось?
Алма наблюдал за людьми исподлобья. Уставший, измотанный, злой. И чем дольше он позволял себе молчать и наблюдать за другими, тихо переговаривающимися занятыми сотрудниками Чёрного Ордена, тем прочнее и глубже становилось его стремление что-то предпринять, несмотря на ужас.
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Может быть, если бы он видел Юу.
Чёрт, сколько, сколько…
— Сколько прошло лет? — горло всё ещё болело невыносимо, он чувствовал кровь и нечто набухшее, словно волдыри.
Рене и Генерал обернулись, но так ничего и не произнесли, словно растерянные его вопросом.
— Сколько… сколько лет? Сколько мне лет? — хоть это он имел право сейчас знать.
— Двадцать? — неуверенно предположил Генерал.
Эпстейн медленно кивнула.
Алма шокировано закрыл глаза и попытался сглотнуть —, но нечего. Рот пересох, только дурацкая корка, налипшая с внутренней стороны щёк. Впрочем, может, оно и к лучшему. Стоит ему сейчас попытаться глотнуть что-нибудь, и он, наверное, загнётся от боли.
Кожа продолжала навязчиво зудеть, особенно тянуло почесать один локоть, но при остальных Алма не решился. И так смотрели на него, словно на монстра.
— Что вы сделали со мной?
— Что? — Рене, пытающаяся шёпотом что-то внушить замершим около неё работникам, удивлённо обернулась.
— Что вы со мной сделали? — впился взглядом в неё Алма. Сейчас хорошо бы иметь на руках копье, уж точно леди не будет выглядеть столь совершенно, если тряхнуть её как следует разрядом. Да к чему копьё? Он с радостью и голыми руками свернул бы её шею, если бы имел возможность, просто за то, как она смотрит на него, словно на…
Чья-то ладонь опустилась ему на плечо и мягко толкнула назад.
— Никто из членов Ордена не имеет отношения к тому, что случилось с тобой. Ты был… в коме, — спокойно ответил Генерал.
Алма тяжело и больно дышал, переводя взгляд с Рене на Генерала. Эпстейн махнула рукой, входя наконец в кабинет и запирая дверь, наконец-то концентрируя внимание на юноше и наблюдая за ним, словно Алма был не просто подопытным (на него так всю жизнь смотрели), но словно юноша был чудесным спасительным результатом эксперимента. Совершенно неожиданным прорывом. Чудом!
И она собиралась изучить каждую его клетку.
Когда-то в тумане прошлого Алма не относился так негативно к экспериментам, создавшим и выращивающим его.
Да и если он провёл всё время во сне, целый десяток лет во сне, разве его прошлое не должно быть для него словно вчера произошедшее? Но нет, он словно чувствовал во тьме бессознательности тянущиеся часы, дни, месяцы.
Или же это были не совсем его чувства.
— Алма, на отделение напали Нои, — тихо начала Эпстейн.
— И что?
— До этого ты постоянно был в коме. Мы не могли разбудить тебя, слишком велики повреждения. Но Нои оказались по неизвестным причинам заинтересованы в тебе, — Рене говорил всё это ему не понятно зачем и почему. Мало ли кто он и что с ним сделали?
К тому же…
— Кто такие Нои?
Недоумение на лице женщины сменилось досадой всего через мгновение, и Алме эта реакция вновь не понравилась. Он был уверен, если вслушаться в биение сердца и болезненную пульсацию, можно услышать, где именно находится его копьё.
Не так уж и далеко.
— Так называемая Семья Тысячелетнего Графа это семья Ноя.
Алма кивнул, удивлённый. Раньше он слышал лишь об акума и их страшном, тёмном создателе. В конце концов, его создали как оружие против акума, которые, в свою очередь, создавались Тысячелетним Графом как его оружие.
Но чтобы у него была целая Семья? Как давно о них известно? И что они из себя представляют?
— Ты не видел..?
— Я очнулся один! — резко ответил Алма, опуская взгляд. Чёрный узор на его коже напоминал чудесную татуировку. Он погладил пальцем тёмный, шершавый участок ладони, прикусывая губы.
На сей раз эти Нои сделали из него что-то? Быть может, даже новое оружие? Значит, внутри него заложена разрушительная программа, и он в любой момент может начать бунтовать и рушить всё окружение?
В любой момент он может потерять свою волю и душу.
— Тогда что я? ..
— Ты не помнишь ничего о том, как очнулся? Не было совсем никого поблизости? Вообще? — пытался вытянуть хоть что-то Генерал.
Генерал экзорцистов. Тот, кто борется против созданных из тёмной материи акума. И, если он тоже создан с помощью подобных технологий, — они враги. Всего лишь притворяются дружелюбными, чтобы почерпнуть с его помощью как можно больше знаний.
Но на чьей стороне должен быть Алма?
— Я ничего не знаю. Я пришёл в себя в темноте, на полу, в таком виде, ничего не понимая. Всё, что я хотел, — сбежать и понять, что произошло.
И ни слова больше. Лучше даже не думать о тех двоих, что навестили его и вытащили из долгого тёмного сна. Посетитель и его ассистент. Они вовсе не казались плохими, или это лишь оттого, что Алма теперь был отчасти их новым оружием?
Они просили его продержаться какое-то время. Выжить.
Алма не собирался ни слова о них передавать остальным.
Вот только ещё один нюанс: если на остальных ему было плевать, то был кое-кто, о ком он был совершенно иного мнения.
— А Юу теперь экзорцист?
Когда-то Алма считал, будто они с Юу станут экзорцистами одновременно.
— Да. Он был моим учеником, — ответил Генерал, словно поощряя любые вопросы о старом друге.
Губы болели, но сами собой растягивались в растерянную улыбку.
Юу был экзорцистом. Алма стал оружием Ноев.
— Я видел его оружие, оно классное, — Карма продолжал улыбаться. Боль стала слишком привычной, чтобы отвлекаться или говорить меньше, чем хочется, из-за таких глупостей.
— Муген, его чистая сила.
— В середине боя она будто расплавилась, и, кажется, я не уверен, но Канда проглотил её. И создал новый меч. — Алма мечтательно пялился в потолок. Юу действительно вызывал восхищение и детскую, обидную зависть. — Гораздо круче, чем я мог предположить. И он всё ещё жив.
— Всё ещё? — не понял Генерал.
— Нам говорили… то есть не совсем нам говорили, скорее между собой. Что мы с Юу можем и не протянуть больше пары лет с такими телами, — Алма объяснял известные ему с «рождения» вещи просто и открыто, не подозревая, какие чувства его слова могут вызывать в слушателях.
И в чём-то новом… внутри него.
Он не желал умирать. Особенно сейчас, когда мир шагнул так далеко, и Алма мог бы увидеть его.
Алма Карма теперь уже должен был сделать что-то, хоть что-нибудь. Выбраться отсюда — звучало лучше всего, но, кажется, неисполнимо. Почему те, кто сделал это, не забрали его с собой? Да Алма даже сейчас чувствовал желание прорваться к ним любой ценой, но не понимая, к кому именно. Словно ему что-то мешало.
Или он был не завершён.
Всего лишь глупый эксперимент, чтобы кто-то повеселился. И уже точно не человек. Как будто когда-то он был человеком! Люди не рождаются так, как он, без помощи своих матерей! Маленьким новым людям не приходится объяснять, почему у них никогда не было и не будет никого подобного маме или папе.
Он никогда не был человеком. И мало какой человек посмотрел бы на него с заботой и пониманием. Или хотя бы как на равного.
Он знал это. Откуда? Будто его посетитель, заботливо поглаживая по головке во время пробуждения, посвятил во многие тайны мироздания.
Голова болела.
— Алма, ты помнишь… Что ты помнишь последним до пробуждения здесь? — вопрос был задан осторожно, после пристальных переглядываний, обмена очень хмурыми взглядами. Но Карма этого не заметил, поглощенный своими размышлениями и анализом происходящего.
И на вопрос он отреагировал далеко не сразу.
— Последнее? — попытка облизнуть губы провалилась, язык был слишком сухим, и юноша лишь содрал одну их кровавых корочек с нижней губы.
А там было последнее?
Ох, что-то связанное с Юу, наверное. Алма помнил его раньше яснее всего. Вся его память была связана с ним, грубым букой, к которому Алма так отчаянно тянулся.
