А Тики не понял. В ту пору он отвергал любые семейные приглашения, отправляясь лишь на задания по приказу Графа.
А может, понял. Но не знал, что сделать и как. И много ещё чего.
— Мне повезло, — после долгой паузы вновь заговорил Аллен, и каждое слово будто резало ножом по сердцу, вонзалось в лёгкие, медленно перерубало вены одну за другой. Боль рождалась внутри, но вовсе не принадлежала лишь сердцу. Всему телу.
— Повезло, что другие оставались рядом и помогли мне.
Очередной укор или сухая, болезненная констатация факта? Как чувствуют себя брошенные дети? Приласканные, успевшие ощутить чужую доброту и собственную значимость в семье нового лица, а затем этим самым лицом брошенные, на годы забытые?
Это Тики был дурным дитём. Это он, едва помня о жизни человека, точно знал, что сам ушёл из дома, едва стукнуло пятнадцать, а уж самостоятельно бродил по городу и того раньше. Отцу с новой женой было не до него. Тики было на них плевать. Мать? Тики не знал её никогда.
Нои ещё при жизни не привязываются к людям, отвергают их, будто инстинктивно припоминая о Семье. Будто желая найти настоящую родню, знакомую им уже столетия! Что против них какие-то отцы-братья-сёстры-матери, прожившие рядом пару десятков лет и так и не сумевшие запасть в занятую тьмой и Семьей душу?
Но Аллен был человеком. И Тики отказался от него. И даже не замечал позже, что подросток в редкие его посещения всегда находился где-то в другом месте.
— Помогли другие, а не ты – тот, кто помогал мне в детстве, — Аллен продолжал безжалостно вбивать гвозди вины в живую плоть, кровоточащую раскаянием, — тащил на прогулку после первого посещения Эдо, утешал и проветривал меня после первой, обидной встречи с Шерилом, ты вёл меня к матери и ты рассказал, как именно она оказалась моим несостоявшимся убийцей.
Аллен опустил лицо, пряча глаза. У них с Тики было так много общих, важных воспоминаний! Таких ярких, печальных и весёлых. И таких далёких. Хоть в последнее время Тики будто бы вернулся, а всё равно Аллена избегал. И как будто совсем не видел настоящего.
Тики опустился на корточки, складывая ладони и пытаясь рассмотреть юношу за спутанными волосами. Пусть рыжие пряди и не были длинными, но в такой позе рассмотреть что-либо не представлялось возможным.
— Меня мало интересовал ребёнок, Аллен. Я был взрослым, и с тобой мне нечего было делать. Помнишь, как мы путешествовали? Я был весьма удивлён, что не помирал со скуки. Хотя временами ты меня утомлял. А порой это было весело. Я не очень-то жаждал связываться с детьми. Но ты, даже будучи ребёнком, интересовал гораздо сильнее, нежели любой иной.
— О да, — горько согласился Аллен, накрывая ладони мужчины своими. Руки Ноя вздрогнули и сжались сильнее под мягко поглаживающими кожу пальцами. Аллен старательно изучал каждый сустав, каждую косточку и безупречную, гладкую, без единого шрама или намёка на мозоли кожу. Обидный и завораживающий контраст по сравнению с шершавой кожей левой ладони Аллена. Так и хотелось слегка надавить тёмными ногтями, оставляя царапины-полумесяцы.
— А потом я встретил тебя изменившегося, и не сразу признал, как ты вырос. — Голос Тики сел, став тише. Теперь уже Аллен невольно подался вперёд, ещё сильнее впиваясь в ладони и испытывая глупое желание сократить расстояние между ними. Перебраться на колени, прижаться грудной клеткой сердце к сердцу, спрятав лицо в темных, наверняка мягких волосах.
— Лишь оттого, что… как только признал… я не знаю, как объяснить это, Аллен. И тем более как объяснить тебе. Как рассказать и как воспримешь ты! Я ничерта не знал о тебе, понимаешь?
— Тики Микк боялся, как очередная жертва его заигрываний отреагирует на них? — фыркнул Аллен. Только дрожал почему-то он, а не Тики. И понятия не имел, откуда рождается внутреннее настойчивое беспокойство.
— Я знал, что ты встречаешься с девушками. И о влиянии Уз — тоже. Противоречивые и взаимодополняющие факты, вывести полноценное следствие, сделать вывод оказалось не так-то просто. Да и… если я воспринимал тебя, как ребёнка, то как же ты должен был воспринимать меня?
— Я всегда воспринимал тебя неправильно, — вздохнул Аллен.
— А сейчас..?
— Мы можем опять поцеловаться?
====== Глава 57. Ной, что делает других лучше. ======
Праздничное, переполненное никому не нужной радостью (что иного заставило бы усомниться в адекватности отправителя, но адресат знал лучше) сообщение о пробуждении нового родственника настигло Трайда в пути и сомнениях. Он редко предавался праздным размышлениям. Предпочитал обдумывать ситуацию, занимаясь простыми, не требующими большого ума делами. Руки делают – голова решает задачи. Так всегда успевалось гораздо больше.
Так и думалось проще и продуктивней.
В пути у него было не так уж и много дел. Дошло до того, что Трайд принялся изучать конструкцию одного из охранных талисманов, раздумывая над другими, актуальными проблемами.
Одна из проблем находилась под боком и пока отмалчивалась. Проблема звалась экзорцистом из проекта «второй экзорцист» и создавала достаточно головной боли всем, кто имел дело лично с проблемой. Говорили, у этого экзорциста поганый характер, раздутое самомнение, отвратительные взгляды на жизнь, ужасные манеры и чего только ещё ему не приписывали даже в самых официальных, перепроверенных, верно составленных отчётах.
При этом цифры, говорящие о его бесспорном мастерстве в уничтожении врагов, защите объектов и добыче чистой силы никак не комментировались. Сухие факты, потонувшие в бурде критики и ненависти.
Канду Юу в Ордене боялись и не любили.
И сам мечник вёл себя ещё не так уж и плохо, если учитывать, сколько негатива обрушивается на него каждый день от каждого встречного. Люди, эгоистичные по-своему и изнеженные определённой степенью комфорта (пусть даже уровень комфорта колебался от совершенно скотских до действительно приличных условий), не любили, когда что-то ломало понравившуюся им картинку, являя на свет реальность во всей красе. Люди мирились с трудностями и начинали медленно, шаг за шагом преодолевать их, следуя за верным лучом надежды, коим в Ордене, несомненно, являлся Комуи. Комуи и те, кто нёс на своих плечах судьбу человечества, в глазах остальных людей благословлённые на особое предназначение. Экзорцисты, они тоже освещали путь и вели вперёд. Они вселяли надежду, защищая человечество.
Канда холодно подчёркивал, как ему плевать на людей, работающих в Ордене, и уж наверняка на тех, кто снаружи. Казалось, он дерётся против Графовых приспешников лишь потому, что это единственные, с кем бы он мог драться.
Или же он продолжал дело прошлой жизни, что вовсе и его не была.
Экзорцисты в большинстве своём были вежливы и добры. Выберите хотя бы Линали Ли: несмотря на все трудности, пережитые в Ордене, она отчаянно помогала брату строить большой, великолепный дом. Девушка могла быть восхитительным символом.
А прочие экзорцисты? Была парочка, что с подчёркнутым пренебрежением относились к людям, особенно такое отношение было понятно от лица Генералов. И их всё равно любили и почитали. Им было позволительно. Они всё равно оставались мощными столпами веры.
Люди Ордена в большинстве своём доверяли своему руководству и позволяли вести себя сквозь войну. Люди мирились со многими трудностями и находили свой, совершенно другой комфорт, разрушаемый Юу.
Этому экзорцисту было плевать на маленький идеальный мир. Да и мог ли такой, как он, посвящать себя Ордену без остатка, с требуемой любовью и преданностью? Может быть, его поведение было лишь подсознательной или даже осознанной местью за лицемерие каждого приходящего в Орден? Тогда уж, скорее, подсознательное.
Или нет?
Чёрный Орден как будто пытался забыть о своём жестоком, кровавом прошлом, полном насилия и боли всех насильно синхронизированных, всех обладателей призрачного потенциала, уничтоженных в экспериментах, всех, лишённых свободы. И теперь руками Комуи Ли, решившего стать печатью всех грязных тайн прошлого, восстанавливался в ином обличии.
