— Ты задал вопрос, и я ответил. — А вот Тики будто бы оставался всё таким же спокойным. Хотя и сердце под рукой Аллена стало колотиться в два раза быстрей. И глаза странно блестят. — Я вновь чувствую себя гораздо лучше. А ты?

— Я вряд ли буду думать о тех же глупостях, — Аллен опять отвернулся, запоздало краснея, дурея от себя, от Тики, от происходящего. Лихорадочно соображая, не может ли всё это быть сном, а в реальности Тики всё ещё так и не пришёл в себя.

Следующие полчаса они обсуждал что-то совсем другое. Правда, в итоге Аллен не сумел вспомнить даже приблизительно, что именно.

====== Глава 55. ======

Находить безлюдные, укромные места, спокойно прогуливаться в тени узких аллей, вдыхая дикий аромат цветов, смешавшихся у бордюров в грубом подобии клумб. Аллен с детства любил леса при деревнях да городах. Не совсем ещё дикие места, но так чтобы и нарваться можно на диких зверюшек, пугливых, безобидных и не очень.

Лесные звери Аллена не любили. Как и лошади. За исключением кошек. Но род кошек, что любил Аллена, был им в дом принят, может, как-то помнили на уровне генетической памяти, впитывали с молоком матери историю своего папаши. Или там счёт на внуков пошёл?

Аллена обожали его коты, и любовь эта была местами взаимна, в то время как остальная живность относилась настороженно, косила глазами на левую руку и обходила боком. Аллен как-то так в одиночку даже лису повстречал, и, стоило только левую руку вытянуть, – нет лисы. Звери в принципе не все нападали прямо на человека – по рассказам других, обычных людей. Но Аллена боялись.

В возрасте четырнадцати лет он после случая с лисой мечтал встретиться с медведем!

А ещё он мог провоцировать чужих лошадей пугаться, артачиться, сбрасывать седоков. К этим животным он испытывал злость (хотя надо бы злиться на Шерила), так что подставлял не раз на людях даже самых примерных скакунов.

А однажды он зашёл в конюшню, активировал чистую силу, и стыд наконец-то проснулся. Больше Аллен так уж сильно над ними не шутил.

Но леса любил. Даже его топографический кретинизм отступал в лесу, и ориентировался юноша немногим легче среди деревьев, а не каменных стен, чем немало удивлял свою семью.

От любви к лесам Аллен любил парки разного вида, аллеи. И чем безлюднее они оказывались, тем ярче пылала его любовь. Ничего странного, что в тишине недавно пережившего атаку акума городка Аллен с наслаждением прогуливался посреди дня по совершенно пустой дорожке. Самое время и место насладиться покоем и миром. Но как бы хорошо ни было вокруг, мира в душу покой снаружи не приносил.

Тира, в скромном платье вышагивающая рядом и выглядящая лет на восемнадцать, выглядела взрослой, хоть и удивительно юной – впервые на памяти Аллена.

Впрочем, сама Тира уже несколько встреч назад отметила, что и сам Аллен выглядит взрослым, несмотря на свои юные годы. Тогда же сказала, будто «взрослость» это не возраст, не серьёзность и опыт. По её словам можно даже оставаться весёлым, дурашливым, и при этом уже взрослым. Женская логика – одним словом. Или двумя.

Аллена не всегда и не все принимали в расчёт, от него не ожидали много. И так как юноша звёзд с неба не хватал ни в науке, ни в политике, ни где-либо ещё в известных областях и лишь успешно укрощал семью Ноя (что, по словам Неа, являлось удивительным подвигом), порой его принимали за ничего не понимающего, неопытного юнца. Частенько это выходило нерадивым гостям и хозяевам боком.

— Что не так, Аллен? — тихо позвала Тира.

Аллен понятия не имел, отчего пожелал встретиться с ней и некоторое время даже болтал о чём-то отвлечённом. Ему нравилась её компания. Её мирная болтовня, умение быть тактичной и быстро угадывать, что именно означает то или иное выражение лица не скрывающегося шулера. Скрываться Аллену совершенно не хотелось. По крайней мере не с Тирой.

Любимая, человеческая и до костей человечная отдушина. Он не был уверен, что именно нравится в их встречах самой Тире, но, возможно, и ей не хватало обычных друзей. Там, где она жила, пусть и на особых условиях, определённо не было спокойно, тихо, и вряд ли интриги считались редкостью.

Люди платили женщинам за тепло и удовольствие в постели, но ничего действительно хорошего получить за деньги не могли. Кто решил, будто дружба между женщиной и мужчиной не может существовать? Даже если Аллен порой находит девушку привлекательной, он никогда не станет заводить с ней каких-либо отношений. По разным причинам.

Зато другом она была отменным. Пусть даже отчасти и «за еду».

И, разумеется, сейчас она сразу поняла, что с Алленом что-то не так. И что Аллен так сразу не расколется и ничего не расскажет. Вот и выжидала.

— Итак?

— Если я молчу…

— Изначально тебе хотелось что-то сказать, — махнула пёстрым букетиком свежих цветочков девушка. — А теперь мы топаем уже с полчаса молча, и ничего не происходит.

Аллен бы поспорил. Вокруг дышала жизнь. Жужжали мухи, пчёлки и прочие «полосатики», перелетая в ярком облаке бабочек от одного цветка на другой, от одного куста прямо к рощам. А в ветвях деревьев гнездились птицы, всегда крикливые по утрам и безумно раздражающие любого поздно завалившегося спать.

А уж если посмотреть шире, так вокруг парк, за парком улицы, дома, город, и всюду жизнь. И дальше. И даже за пределами каждого нового круга.

Вряд ли последние двадцать минут во всём бесконечном многообразии жизни ничего не происходило.

— Граф заразил меня своей философией.

— Это проблема?

— Вряд ли. Просто я размышлял прямо по его типу на твою невинную фразу и размышлял слишком долго. И пусто. Будто впереди ещё тысячелетия.

— Наверное, непросто жить с бессмертной семьей, — осторожно предположила Тира.

Аллен запнулся и, неуклюже выставив руки вперёд, едва не рухнул. Девушка перехватила его за руку, кротко вгляделась в лицо и отступила, нахмурившись.

А Аллен так и застыл, словно громом пораженный: у Семьи много жизней. Много дней впереди, много лет, чудовищное количество шансов. А у Аллена?

А у самих членов семьи, если дело касалось Аллена?

— У меня проблема. Личного характера, — скрипя зубами, всё же добавил юноша.

Стоит отдать Тире должное – она сдержалась, промолчала. Даже лицо лишь дрогнуло, выдавая желание усмехнуться и сказать что-нибудь этакое.

А у Аллена была проблема. С самим собой из разряда «выдуманных», тех самых, которые не стоят и получаса размышлений, но сбивают тебя с привычного ритма жизни. Сначала ты замечаешь, что задумываешься над лишним в свободное время, позже размышления мешали заниматься любыми делами. Пожирали изнутри. А всё, что материально подтверждало наличие проблемы, избегалось и обходилось самыми дальними путями, чтобы ночью лежать и думать, что стоило, стоило ведь днём вести себя иначе.

А по сути, проблема была…

Тики.

И всё то, что произошло с ним, когда Микк навестил выздоравливающего юношу. После случившегося Аллен, вопреки всем законам здравого смысла и логики, решил Тики пока не видеть. Попросил Майтру, ведь именно он поднимал Тики и проверял как раз его новые способности. А потом Аллен, ещё слабый, но достаточно самостоятельный, сбежал.

Другие Нои тоже как бы успели свидеться с Тики, но ничего особенного не случилось. А когда Аллен попытался узнать у них, что они думают о нём, как он теперь, изменился ли, никто ничего не заподозрил (может, кроме Уз). Аллен ведь был тем, кто спровоцировал и участвовал в «прорыве» Микка.

Ответы Ноев были разными, но все жизнеутверждающими. Шерил полчаса расписывал отличное самочувствие «братика». И что они с Алленом отлично поработали. Оба молодцы. Аллену так непривычно было слышать похвалу ещё и для себя, что он едва вытерпел и дослушал всю речь, из которой выяснил: Тики осваивался со своим новым состоянием, не был слишком рад Шерилу (если бы был, Аллен не признал бы в нём Тики, и не он один), облагородился, но во многом остался верен себе.

Майтра лишь объявил, что Тики хорошо себя чувствует, восстанавливается. Его светлая сторона слегка приглушена, тёмная может показаться слишком яркой. Но они должны существовать в гармонии, так перемены лишь наделят Тики некоторыми полезными качествами.