- Тима, мы попробовали быть семьёй и что получили? Моё недовольство твоей безалаберностью и твоё разочарование в избраннице. Ты ведь, вроде, нашёл, ту, кто заглядывает в глаза и терпит твои выкрутасы. Что теперь не так? Запомни: я не собираюсь тебя прикрывать перед Настей. Собрался в Питер? Скатертью дорога. Найдёшь там себе ещё подругу и заживёшь новой счастливой жизнью,- конец фразы Вера закончила жизнерадостно и даже погладила красивую светловолосую голову бывшего мужа.
- Малыш, ты совсем меня не любишь?- эти разговоры про "любишь-не любишь" давно набили оскомину, и она реагировала на них соответственно.
Тимофей был самым прохиндеистым прохиндеем. Он прекрасно чувствовал настроение женщины и действовал интуитивно, вызывая у предполагаемой жертвы собственной неотразимости, требуемые ему самому в данный момент чувства: любовь (страстную), восхищение (им любимым), сострадание (к нему) или непреодолимое желание заботиться (о нём, таком единственном). Сейчас Тимофей "давил" на жалость, а у Веры уже выработался иммунитет на все его заходы.
- Кофе выпил? Куда теперь? Квартира твоя сейчас пустая стоит или как?
- Сдаётся. Через неделю как раз освободится.
- К родителям поедешь?
Тима поморщился - к родителям он не хотел.
- Можно, я у тебя неделю перекантуюсь? Не помешаю. Честно.
- Нет уж, у меня мужчина появился (ложь в качестве защиты, не считается таковой). Так что поживи эту недельку у мамочки.
- Плохая ты,- и он поднялся из-за стола, чтобы заправить кофеварку в третий раз.
***
Входная дверь мягко захлопнулась за бывшим мужем, и Вера начала собираться к родным, которые жили через пять кварталов от неё, решив прогуляться. Субботнее солнце вспомнило о своих прямых обязанностях: радовать и согревать и теперь развлекало горожан своими многочисленными отражениями в немытых пока после зимы окнах домов, в стёклах и зеркалах автомобилей и даже в многочисленных лужицах после вчерашнего дождя.
У Веры были только мама и бабушка. Отец ушёл из семьи, когда ей было шестнадцать. Как-то нескладно у них всё получалось: бабушка одна вырастила маму, мама живёт одна, и она сама сейчас тоже одна.
Дверь в квартиру, в которой прошли бабушкины детство и юность, открыла немного растерянная родительница, а только что звучащие из комнаты голоса: один родной женский, другой мужской, смолкли.
- У нас гости,- сообщила она и даже не поцеловала дочь, здороваясь.
"Интересненько",- подумала Вера и шагнула в хорошо знакомую гостиную. Бабушка сидела в своём любимом кресле с высокой спинкой, которое стояло напротив телевизора, старинная же стенка с посудой и книжным шкафом, заполненным многочисленными томами книг (только самыми любимыми), на стенах - художественные вышивки, выполненные бабушкиными руками, которые ещё недавно сдавались в магазин "Рукодельница" за хорошие деньги.
Незнакомый пожилой мужчина поднялся из второго кресла навстречу и впился взволнованным взглядом в Верино лицо. Вот, если можно было сравнивать людей с собаками, то это был сенбернар: крупный, ширококостный, с гривой наполовину седых волос, грустными глазами и доброй улыбкой
- Это Александр Викторович Ренёв...- мама замолчала, как будто не в состоянии была больше ничего произнести, а гость продолжил:
- Родной брат Вашей мамы по отцу и Ваш дядя - так получается,- мужчина смущённо улыбнулся.
В комнате повисла такая тишина, что стало слышно тиканье старых настенных часов.
Мама засуетилась:
- Я сейчас чай принесу,- и исчезла с порозовевшими щеками на кухне.
Бабушка сидела тихая и задумчивая. Вера помнила историю, которую ей коротко рассказала мама. Во времена строительства Камской ГЭС сюда по партийным и комсомольским путёвкам приехало очень много специалистов, и один из них стал маминым отцом. Бабушка его очень любила, они жили вместе, как муж и жена, Виктор часто уезжал в командировки, но возвращался к Веронике. А дальше.... стройка закончилась, когда маме было 4 года, и мужчина уехал. Как оказалось, он был женат и вернулся к семье в Москву. Вот такая грустная история.
- Думаю, мне придётся повторить всё, что я только что рассказал Марине и Веронике Мироновне,- снова заговорил гость,- мой отец, наш с Мариной отец,- поправился он,- умер не так давно и попросил перед смертью разыскать Вашу семью. Он всю жизнь сожалел, что не смог признаться моей матери в своей измене и в том, что у него растёт дочь. Партийный человек на высокой должности должен был быть высокоморальным человеком,- мужчина тяжело вздохнул,- а потом... сами понимаете, время прошло...
Мама пришла с чаем, красивым тортом, по всей видимости, принесённым Александром Викторовичем, конфетами и домашним печеньем.
Мама молчала, бабушка тоже.
- Я понимаю, что мой визит может показаться вам немного странным - столько лет прошло, но я обещал отцу и должен был сдержать слово. От него остались деньги, и часть их он просил передать Веронике Мироновне,- он запнулся,- а, если её не будет, то Марине. У Вас, Вера есть двоюродные сестра и брат, и Вы сможете с ними увидеться. Я приглашаю вас всех к нам в гости.
- Спасибо.
Никуда она, разумеется, ехать не собиралась, приняв приглашение за простую вежливость.
- А Ваша мать жива?- вопрос был не праздный.
- Мама ушла около года назад, и по этому поводу он тоже переживал.
- Это дело прошлое,- теперь уже бабушка подала голос,- Вы совсем не похожи на Виктора,- продолжила она и поднялась из своего кресла. Несмотря на свои 85 лет, она была вполне подвижной. Сегодня на ней было её лучшее платье из синего в белый горошек шёлка с белым кружевным воротником, а гладкие седые волосы, заколотые в низкий пучок старинными костяными шпильками, в лучах солнца блестели.- У меня остались вещи Вашего отца, я их сохранила, хотела вернуть, но он уехал и не подавал больше о себе вестей. - Она вернулась из своей комнаты с деревянной резной шкатулкой, которую Вера никогда раньше не видела, и достала оттуда старые армейские наручные часы на потёртом коричневом кожаном ремешке и небольшую пачку пожелтевших фотографий, перевязанных крест-накрест тесёмкой.- Вот. Вам это будет дорого, а мне не нужно. Тут фотографии его друзей и родственников.
Бабушка снова опустилась в кресло, опираясь старческими слабыми руками на подлокотники, и взглянула блестящими выцветшими от времени глазами на гостя. Повисло молчание. Вера никогда не задумывалась о бабушкином прошлом, которая всегда была рядом и никогда не была молодой. А сейчас перед её глазами, отчётливо мелькнул, как фрагмент старого кино, кусочек жизни близкого человека. Ведь любила она этого Виктора и как-то смогла пережить его отъезд. Вера видела потемневшие от времени фотографии тех лет, вставленные в уголки толстого альбома, обтянутого малиновым бархатом. На чёрно-белых снимках была и красавица с тёмными вьющимися волосами до плеч. Она стояла в компании улыбающейся молодёжи на фоне небольшого (по нынешним меркам) кинотеатра в длинном, до середины икр, развевающемся на ветру пёстром платье; сидела в белой строгой блузке за канцелярским столом в маленьком кабинете... Фотографий было много и они были уже историей.
Вся под впечатлением разговора с человеком, который был братом её матери, Вера сейчас думала и о своём отце. И что же им так не везёт? И не появится ли кто-нибудь под конец её жизни и не скажет ли ей: "Я Ваш брат или Ваша сестра?".
Глава 4
Неторопливо шагая домой по заполненным горожанами улицам; вдыхая смолистые запахи оживающих деревьев, наша героиня смотрела по сторонам, но мало что видела, и испуганно вздрогнула от запевшего мобильника. Жизнерадостные интонации подруги выдернули из состояния грустной задумчивости.
- Верочка, у меня два билета на "Орлеанскую деву", ты не можешь не пойти со мной.
