Сквозь боль, я скосил глаза, на озадаченного Итачи, который пытался достать из кармана телефон, вибрирующий слишком настойчиво. Медленно перетекая в состояние «собачки» я пытался удерживать равновесие стоя на четвереньках, невольно вслушиваясь в телефонный разговор брюнета.

— Да… Хорошо… И ты ради этого позвонил? … Нет, я в порядке… Да… Хорошо… Кстати, включи воду в ванной, я уже скоро возвращаюсь… Нет, не жди меня… — Раздражение в голосе Итачи уже дошло до предела, видимо на том конце провода это тоже поняли, поэтому прозвучало короткое «Пока» и звук свидетельствующий о завершении разговора. — Встать можешь?

Я мотнул головой и даже не попытался попробовать подняться. Что же мне теперь делать? Я крупно облажался в кабинете Пэйна, и теперь ещё Итачи получил козырь для моего шантажа. Я просто не могу сказать, об этом, Сасори, он меня убьет! Брюнет снова присел передо мной, и не долго думая, ударил ребром ладони по месту сгиба локтя, обеспечивая моему многострадальному лицу встречу с полом. Вот только рандеву не состоялось, потому что Итачи достаточно легко перехватил меня сначала на руку, а затем и вовсе на плечо, заставив повиснуть безвольной куклой в тошнотворно неудобной позе. Поднимался он с натугой, что не скрылось даже от меня, и я бы съязвил, но сил не было.

— Напомни, чтобы я сообщил Кисамэ, чтобы он тебя больше не кормил. — Это была шутка? Если бы сейчас, мне не было на всё так наплевать, я бы даже, наверно, поразился, и не поверил своим ушам. Помнится, так меня нес сам громила, когда они сожгли мой дом. Моего носителя немного качало из стороны в сторону, потому что, скорей всего, он использовал такой метод переноски кого-то, впервые. Как ни странно я даже не сопротивлялся, мне вообще было всё равно, будто и не со мной сейчас всё это происходит. — Молись богам, чтобы нас не увидели. — С натугой, проговорил красноглазый.

Видимо, госпожа Фортуна решила, что пока с меня хватит, поэтому до комнаты мы добрались никого не встретив. Сегодня в этом помещении я был чаще, чем у себя, правда, посещение этого места, ничем хорошим не заканчивалось. Легко сбросив меня на кожаный диван, Итачи размял плечи и потянулся. Может мне вообще лучше не возвращаться к Сасори? Мои пальцы гладили идеальную поверхность предмета мебели, на котором я продолжал лежать, так и не озаботившись тем, как приземлилось моё тело. Кресло Пэйна, по прикосновениям, было абсолютно таким же. Ненавижу такой материал, как кожу, пальцы с ненавистью продавливали поверхность, но были просто не в силах её прорвать, чтобы изуродовать.

— Даже после своего посвящения, ты не был таким размазней. — Голос брюнета, судя по шуму воды, доносился из ванной. — Или на тебя так «лекарство» подействовало? — Я не был настроен отвечать, в голове прокручивались сотни вариантов, как надо было поступить, но было слишком поздно. — Тогда лучше позвать Сасори, это в его специализации. — Как ты успел так быстро протрезветь?

— Я тебя ненавижу. — Тихо произнес я. Твое настроение и состояние меняется как у бешеной кошки, то царапаешься, то игнорируешь, а то, по непонятным причинам, ведешь себя слишком любезно.

— Я знаю. — Он снова появился в поле моего зрения, только уже с обнаженным торсом и полотенцем на плечах, на одном из которых была татуировка в виде двух завитков. — Ты доверчивый ребенок, а ведь я тебя предупреждал, что здесь никому нельзя верить, и ты сам подставился, и нарвался, может ты мазохист? — Я не видел его лица, но наверно он победоносно улыбался.

Собрав все накопившиеся силы, я заставил себя сесть, вот только голова была пустой. Как умалишенный я смотрел на свои ладони и изучал такие несовершенные линии, никогда не увлекался хиромантией, но кажется моя линия жизни слишком длинная, для того кого точно убьет Сасори. Брюнет что-то говорил, но я его уже не слышал, сейчас я был далек от этой комнаты, я был в собственном мире. Когда я успел пасть так низко, с какого момента я совершил неправильный выбор, где эта точка не возврата, и что мне теперь делать? До моего слуха донеслась фраза Итачи: «достал уже».

Красноглазый сел рядом, привлекая мое внимание, но я лишь окинул его невидящим взглядом, и готов был вернуться к своему предыдущему занятию, однако его рука коснулась моей щеки, заставляя не отводить взгляд. Он слишком медленно приблизился, будто давая мне возможность самому решать нужно ли мне это, вот только, сейчас, мне абсолютно всё равно. Его губы такие мягкие и теплые, но они не терпят возражений, поэтому я легко впустил его язык и стал отвечать, сердце билось ровно, это ведь тоже просто специфика моей «работы»? Спустя пару минут я оказался под ним, меня снова положили на лопатки, отстраненно подумал я. Сейчас поцелуи не казались такими возбуждающими, я будто позволял собой пользоваться.

Опираясь на локоть левой руки, Итачи свободной рукой перебирал мои волосы, от этого действия мои ресницы дрогнули, отгоняя пелену бесцветности, обычно меня только дергают за них, заставляя ненавидеть эти пакли. Будто поймав хоть какую-то мою реакцию, брюнет стал вкладывать в поцелуй больше страсти, теперь дышать мне приходилось реже, а разбитые губы казалось, распухали ещё больше. Он вжимал меня в диван всё сильней, наращивая темп своих действий. Чужая рука скользнула по шее, расчерчивая замысловатые узоры, по свежим засосам, которые оставил Сасори.

Поцелуй прервался, и я стал шумно дышать через нос, пытаясь привести себя в норму, но Итачи обжог дыханием мою шею и прикусил мочку уха, заставив меня дернуться, и запрокинуть голову. В мозгу появилась навязчивая мысль остановиться, но что-то другое, видимо моя темная сторона — желала продолжения, она хотела очернить меня ещё больше. Итачи одной рукой сдернул с меня футболку, и я почувствовал насколько его тело было горячим, или это я превратился в лёд? На коже проступили крупные мурашки, едва он вернулся к моим губам. Я с жадностью стал отвечать, притягивая его ещё ближе, и в один прекрасный момент, мои зубы прокусили чужую губу до крови. Сейчас это было на грани боли и наслаждения, как и вся моя настоящая жизнь. Я ненавижу его, поэтому я обнимаю его так сильно, чтобы утянуть за собой в пучину отчаянья, в которое я сейчас погружаюсь.

Барабанящий дождь за окном, повторял неистовый ритм моего сердца. Темно. Пусть так и остается навечно! Расстегнувшаяся пуговица на моих штанах вызвала у меня стон, он не был аккуратен, и казалось собачка на молнии, просто отлетела. Я попытался свести ноги, но лишь сильнее обхватил Итачи бедрами. Прохладные пальцы, были контрастом к моему горячему члену, брюнет несколько раз прошелся по всей длине, сжимая кулак слишком сильно, заставив меня еле слышно заскулить от желания. Это было на грани боли, но поцелуи в районе шеи и ключицы стали почти невесомыми, словно контрастный душ, действуя на моё сознание. По моим щекам потекли слезы, а тело стала бить крупная дрожь. Я кончил, и ко мне, наконец, стала возвращаться возможность владеть своим телом, в мозгу, будто что-то щелкнуло. Я сидел на диване полностью одетый и смотрел в красные глаза Итачи, который стоял надо мной, с обнаженным торсом, вот только полотенца на плечах уже не было.

— Пока ты не кончишь, действие этого препарата окончательно не закончится. — Тыльной стороной ладони он вытер струйку крови, что потекла у него из носа, пачкая его побледневшее лицо. — Сам понимаешь, что Сасори, по такому твоему состоянию, обо всём бы догадался. — Он направился к барной стойке и стал там что-то искать.

— Что это за препарат? — Я наблюдал за его действиями, но в этот раз мои штаны были без «незапланированных» проступающих пятен, однако и моё тело и слова красноглазого говорили о том, что разрядка всё-таки была. Что всё это значит?

— Не имеет значения, радуйся, что я знаю, что нужно делать. — Он не смотрел в мою сторону, вернувшись в свою высокомерную, без эмоциональную форму. Итачи сейчас своими фразами напоминал мне Пэйна. Пэйн…кстати.

— И что же такой, ублюдок, как ты, хочет за свою «услугу» и молчание. — Внутри был просто взрыв эмоций, ох как я ненавижу эту организацию! Вы будете умирать долго и мучительно, а я буду счастливо наблюдать за этим!