— Пэйн, он ещё мальчишка. — Как-то слишком отчаянно высказался Змей.

— Да, а также он ещё ребенок. Не твой, Чикушодо. — Не могу посмотреть на того, кто выхаживал меня больше месяца. Не могу. — И даже если ты продолжишь в направлении того, что ты не доработал с ним, смею заметить, что ты провалился. — Оружие было опущено, но не убрано, а мне показалось, что я здесь лишний. — Ты говорил, что он вменяем, и что я наблюдаю по приезду? — Длинноволосый замялся, этим окончательно прогибаясь.

— Я спровоцировал.

— Он нестабилен, он не подчиняется…

— Подчиняется! Не глупи, ты и сам знаешь кто…

— Не глупи? — Змей перегнул палку и, кажется, сам понял свою ошибку, но изменить что-либо было уже поздно. — Глупить, Чикушодо, это за спиной начальства устраивать тайные рандеву с женщиной, под невинными предлогами, зная, что взаимности от неё никогда не будет. — Мир сошел с ума, или это я заработал менингит?

— Не притягивай…

— Я предупредил тебя Чикушодо. С меня довольно твоих игр. — Не прощаясь, Пэйн просто развернулся и пошел прочь, а я так и не смог реанимировать совесть, здравый смысл и человечность. Шагнув следом за человеком, который буквально пару минут назад хотел меня пристрелить, я не обернулся на того, кто истекал кровью и фактически спас мою шкуру.

Поход вышел не долгим, и я практически нашел повод открыть рот, вот только сделать это мне так и не удалось. Желтое такси приняло меня в свои горячие объятия, и когда я шмыгнул носом, Пэйн не сел на передние сиденье, хотя и держал дверь открытой.

— Доставьте его в аэропорт. — Сунув купюру, большого наминала, водителю, тот лишь довольно заулыбался и посмотрел на меня через зеркало заднего вида. — Сдачи не нужно. — Выставив ладонь в жесте «стоп», предупреждающе оповестил Пэйн шофера. — Курьер найдет тебя в зале ожидания. — Эта фраза была адресована мне, но я не понимал что происходит, кроме того, что я куда-то отправляюсь. Я смог кивнуть, и дверь захлопнулась, увозя меня прочь от всего что случилось. Господи, ну почему я так непроходимо глуп и самоуверен? НЕНАВИЖУ! Согнувшись пополам, я уткнулся в колени лбом и тихо завыл, под музыку радиоприемника, тактично включенного мужчиной.

Курьер действительно был, но он ничего не знал, передавая мне простой конверт. Билет до Даллеса, в один конец и новый паспорт, а также клочок бумаги о том, что меня встретят и выдадут дальнейшие указания. Кольцо не вернулось ко мне, так же как и все мои боеприпасы, дальномер и Клайд.

***

— Джигокудо, через двенадцать часов встретишь Дейдару в аэропорту. — Рыжий мужчина сидел за рулем автомобиля, но ехать, пока не планировал.

— Что? Это тот самый Дейдара? — На том конце провода басистый голос был далеко не в восторге. — Я же его убью! — Искренне посетовал собеседник.

— В течение дня я направлю тебе документы касаемо его задания, ознакомься до того как его самолет сядет. — Сопение переходило все границы, но оппонент даже не подумал возразить. — Его вещи я пришлю позже.

— О, святые гномики! Он ещё и жить здесь будет?! — Мужчина, сидящий за рулем, прикрыл глаза свободной рукой, ставя под сомнение удачность идеи, но для себя он уже всё решил, и давать слабину не собирался.

— Выполняй. — Отключившись, аппарат в руке своего хозяина издал раздражающий звук, оповещая о входящем звонке. — Я занят. — Проговорил обладатель пирсинга.

— Я собирался навестить моего новоиспеченного напарника, но обнаружил пустой особняк, не подскажешь мне его новый адрес? — Излишне радостно раздалось в трубке.

— Он на задании с внедрением в другую организацию, с ним нельзя связаться. — Рука перекочевала на руль и до побелевших костяшек сжала этот предмет, но голос не позволил выдать настроение своего хозяина.

— Пэйн, мне начинает казаться, что ты специально прячешь от меня Дейдару…

========== Эпилог ==========

Прошло около трёх недель, и сочельник настал так же внезапно, как и моя новая жизнь. В Америке меня встретила ещё одна копия Пэйна, которая была максимально приближена к оригиналу. Точней, этот человек был шире, выше и старше, но черты лица у них были одинаковыми, так же как и стрижки, что сбивало меня с толку.

Моя квартира-студия располагалась в пешей доступности от школы, в которую я прилежно успел отходить неделю, до наступления праздников. Ни денег, ни связей, ни каких-нибудь знакомых, ни-че-го. За мной никто не следил, и я не знал, как обстоят дела в Акацуки, я находился в изоляции и не имел понятия, сколько это продлится.

Холодильник пополнялся с помощью курьера, который раз в несколько дней приносил пакеты с едой, иногда канцелярские принадлежности и предметы первой необходимости. Мои вещи пересылались мне партиями, а стирать можно было на цокольном этаже с помощью монеток, которые мне также передавал курьер. За моими перемещениями никто не следил, и камер я не обнаружил, но проблема была в другом.

Под глазами у меня залегли огромные черные круги, кожа посерела и истончилась. Я жил по графику: еда, занятия, пробежка, еда, книги, душ, еда, отчет и попытка сна. Меню было вывешено на холодильнике, и я четко следовал инструкциям, принимая витамины, и всевозможные добавки. Трижды в неделю я наблюдался у врача, который следил за восстановлением моей конечности. Механическое существование, без тяги к жизни.

Каждый вечер я открывал ноутбук, не подключенный к сети и записывал видео послание на веб камеру, отчитываясь о прошедшем дне. Смысла в этом я не видел, ведь ничего в моей жизни не происходило, я дышал и влачил своё жалкое существование, но это было одним из условий того, чтобы я вообще получил право на жизнь. Отчеты попадали к Джигокудо, но после аэропорта я с ним не виделся и не слышался, к слову я был лишен любых средств связи. Даже сильное снотворное мне не помогало, но я всё равно лежал в кровати, думая о том что мне делать, а то что я прохожу очередное испытание, доказывая что-то, я не сомневался. Пэйн говорил что я неуправляемый, не подчиняюсь, именно поэтому сейчас я делал всё по графику и рекомендациям. В школе всё шло через одно место, новичков в старших классах не любят, особенно таких как я. А я старался быть серым, не лезть ни к кому, заниматься и сносить все унижения молча, хотя мог запросто свернуть им шеи.

Веселье, колпаки и бесконечное количество ряженых Санта Клаусов не заставили меня поднять глаз от асфальтовой дорожки парка, по которой я бежал уже восьмой километр и четвертый круг. Это провал. Моё фиаско. Согнувшись пополам, и уперев левую руку в колено, я хватал ртом ледяной воздух, приводя дыхание после бега, в норму. Я ждал. Ждал, что за мной в любой момент придут, чтобы убить. Ждал, что меня восстановят. Ждал, что меня забудут. Ждал, что со мной свяжутся, и я пойму, что не забыт. Но ничего не происходило.

Темная комната, отсутствие ели и телевизора, а настенные часы грозили сомкнуть свою пасть, в виде тонких черных стрелок, на двенадцати. Уже как полтора часа я должен был лежать в кровати, но сегодня сочельник и нужно встретить Рождество. Хотя кому это нужно? Я не включал свет, и от не занавешенного окна исходил светлый прямоугольник, в котором я сидел в старом кресле. Вставить бы себе дуло в горло и закончить всё это…

Пять…Четыре…Три…Две…Одна…

- Эгееей! С Рождеством! – За тонкой перегородкой, в виде стены, я услышал шумных и веселых соседей, который принялись поздравлять друг друга.

- Забери меня, Сасори… - Впервые, после того как я прилетел в Америку, я позволил себе заплакать.