Всё пространство было разбито в дребезги, видимо я не слабо ночью вышел из себя, но отчего-то я думал, что урон от моей выходки будет поменьше. Нужно меньше пить. Легко переступая разбитые осколки ваз, щепки от кусков дерева мебели, я открыл дверь в ванную комнату. В этой обители повсюду были кровавые пятна и судя по отражению в зеркале, кровь была именно моя. Не помню момент, когда я ударился лбом, верней левой бровью, которую рассек, обо что-то, но кровь очень не слабо залила всё вокруг. Одежды в номере я так и не нашел, как в прочем и своего мобильного. Припоминаю, что хотел позвонить шатену, или написать, но вроде бы я так этого и не сделал. А что если сделал и только по этой причине он вернулся…

— Сасори-дано. — Я громко позвал напарника, заканчивая справлять нужду. — Вы не видели мой телефон? — Дело сделано, и теперь мне нужно стереть с лица засохшую кровь, странно, что после джакузи она всё же осталась.

— У тебя больше нет телефона. — Дверь в ванну была открыта, поэтому я услышал ответ шатена, который отозвался из комнаты. И как это понимать? Ополоснув лицо руками, я взял ржавое от моей крови полотенце и намочил его.

— Я точно помню, что он у меня был. — Войдя в комнату, я всё же решил узнать о вещи, которая принадлежала мне.

— Он утонул. — Сасори сидел в той же позе, в которой я его и оставил. Продолжая тереть лицо мокрым полотенцем, я залез на кровать, садясь лицом к лицу к шатену, и поспешил накрыться одеялом. — Если ты переживаешь по поводу того, что отправил ли ты мне сообщение, то могу сказать, что нет. — Стоп.

— Какое сообщение? И с чего вы вообще взяли, что я вам писал? — Паника нарастала, а он, как ни в чем не бывало забрал у меня из рук, мокрый махровый кусок ткани и стал аккуратно обтирать мою шею и ключицу.

— Когда я вернулся, ты был в ванне, а телефон лежал на полу. Там было не отправленное сообщение, адресатом которого был я. — Вот черт! Унизительно.

— Тогда с чего он утонул? — Полотенце отправилось на тумбу, и Сасори легко притянул меня к себе, заставляя прижаться к нему боком.

— Когда я тебя вытаскивал, ты попытался выхватить его у меня, но не удержал и нечаянно утопил. — Замечательно! Да что со мной не так то!

— Напомните мне в следующий раз, что я не умею пить. — Стук его сердце успокаивал, казалось маленький моторчик, находился прямо под моим ухом. — А ещё лучше забирайте сразу всё самое ценное. — Я сделал долгую паузу, прежде чем задать интересующий меня вопрос. — И после всего этого, я всё ещё нужен…тебе?

— Я не собираюсь менять тебя на кого-то другого. — Я закрыл глаза, слушая, как глухо бьется его сердце. — Что бы ни случилось дальше, больше у меня не будет новых партнеров ни в работе, ни в личной жизни. — На секунду моё сердце точно полоснуло лезвие от осознания того, что я всё равно не был честен с ним до конца, и, помня ночной опыт, не думаю что вообще, когда-либо раскрою рот.

— Когда вы ушли, я понял простую истину. — Я хочу, чтобы ты никогда не узнал, насколько я испорчен, лучше ты будешь жить в неведенье, потому что я не хочу упасть в твоих глазах, я не хочу, чтобы ты разлюбил меня. Я не хочу, чтобы ты понял, что я недостоин тебя. — Я эгоист, до мозга костей, но вы мне нужны. — Его сердце сбилось с ритма, и забилось точно в предсмертной конвульсии, так быстро и яростно.

— Я не силен в эмоциях, точней в их проявлении. — О чем ты? — Но тебе каким-то образом удается угадывать, то, что я чувствую. — Я не понимаю, отстранившись, я, наконец, смог увидеть его лицо. Обычное безразличие, с примесью растерянности. — И если ты ждешь от меня проявления чувств, то я могу огорчить тебя. — Он буквально вложил мне в руки медицинскую карточку с его именем. Я ничего не понял, бездумно листая исписанные непонятными каракулями страницы.

— Я не могу в этом разобраться. — Карточка была закрыта, но Сасори не сдавался.

— Вот здесь. — Он открыл нужную страницу. Невралгия лицевого нерва, так гласила маленькая надпись вверху.

— Что это? — Ниже были сведения анализов или препаратов. Ничего не понятно.

— В семнадцать лет, я получил этот диагноз. Болезнь развилась вследствие попадания в организм одного очень токсичного яда. Вылечить это невозможно, плюс ко всему эта болезнь прогрессировала. — К чему ты ведешь? — Из-за того что я не могу владеть некоторыми видами мышц, моё лицо не стареет, но и выказывать какие-либо эмоции я не могу.

— А Пэйн может считывать вас? — Сасори ответил отрицанием, и это тогда объясняет, почему к нему наш глава относится с настороженностью. — Но я их видел. — Я повернулся к шатену. — Сейчас, к примеру, вы расстроены. — Он лишь моргнул. — А вот теперь удивление. — Я наконец понял о чем он говорил, ведь ни одна мышца на его лице не двинулась, а я…я просто будто знал что он чувствует и всё. — То есть вы хотите сказать, что всё, что я вижу, никто не видит кроме меня? — Он обхватил моё лицо руками, вырвав меня из собственных мыслей.

— Я люблю тебя. — Я лишь успел широко распахнуть глаза, прежде чем Сасори поцеловал меня.

Хорошо что я успел прополоскать рот в ванной, вот только отвечая на поцелуй, я думал совершенно не о том, что происходит. Мне нужно сказать, что я его люблю? Или может просто сказать «я тебя тоже»? Это слишком быстро для меня. Его рука зарылась в мои волосы, приятно оттягивая их, заставляя лишние мысли улетучиться.

— Подождите. — Я уперся руками в его грудную клетку. — Я хочу, чтобы вы узнал ещё одну вещь. — Шатен внимательно посмотрел в мои глаза, а я, набрав побольше воздуха в легкие, выпалил о своей бомбе, что вшита у меня рядом с сердцем. — Это мой козырь, о существовании, которого, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал.

— Но ты поделился со мной. — По-моему это логично.

— Мне кажется, вы должны знать. — Я сполз вниз и снова улегся между ног шатена.

— Давай сегодня сходим в кино. — Я умер или тут где-то камера и меня разыгрывают?

— Согласен, и не поверите, но мне даже всё равно какой там фильм. — Я перевернулся на живот и обхватил Сасори за торс, утыкаясь лбом ему в район пупка. — Только вам придется купить мне попкорн. — Руки напарника погладили меня по голове.

— Ну, если ты будешь себя хорошо вести, то я тебе даже колу куплю. — Клянусь, я услышал, как он тихо засмеялся. — Только сначала нужно дождаться, когда вернут твою одежду из химчистки. — Я ничего не ответил, чуть сильней сжав руки, сил говорить, почему-то не было, меня, будто накрывала волна, и я заснул, даже не заметив этого.

— Мои фотографии! — С этим возгласом я вскочил, понимая, что проспал далеко не один час.

— Всё в порядке. — Рука шатена вернула меня в горизонтальное состояние и притянула к себе.

— На телефоне были фотографии, те… которые с ёлкой! — Сасори тоже лежал под одеялом, и, похоже, своим криком я разбудил не только себя, потому что он видимо, не понимал, что это единственные мои нормальные фотографии!

— Не переживай, они сохранились на твоей учетной записи. — Он явно не хотел продолжать разговор, и лелеял надежду поспать ещё.

— Где, где? — Я ничего не понял, видимо мозг находился ещё в спящем режиме.

— Чтобы данные не терялись, в случае поломки телефона, каждый номер привязан к учетной запаси, на которую записывается вся полученная с аппарата информация. — Шатен уткнулся мне в шею. — На задании часто случается лишаться этой вещи.

— Прямо все? И номера, и сообщения, и фотографии тоже? — Это даже любопытно.

— Когда вернемся, я тебе всё покажу. — Похоже, он очень устал.

— Хорошо. — Я провалялся ещё минуть десять, но понял, что больше не засну, слишком много энергии сейчас требовало выхода. — Я, пожалуй, пойду приму ванну.

Извернувшись в руках Сасори, я поцеловал его в макушку, потому что он лежал ниже меня. Тяжелый вздох, достиг моего слуха, и напарник выпустил меня из своих объятий. Здраво рассудив, что пользоваться душем, имея джакузи грешно, я набрал полную ванну и включил гидромассаж. И почему в Акацуки нет такой штуки? Я млел от всего происходящего, хотя странное чувство страха никак не хотело покидать меня, будто всё это жестокий розыгрыш. Одноразовая зубная щетка была использована и выброшена, а я вдруг понял, что абсолютно не люблю что-либо одноразовое.