— А хуй тебе не пососать? — Однако он выполнил мою просьбу, до того как я пошутил в ответ, правда при этом матерясь как портовая шлюха.
Самолет почувствовал всю силу земного притяжения и стремился только вниз, моих сил явно не хватало выправить ситуацию. В ушах орала Металлика — «Умри, моя дорогая!», символично как никогда, или это пожелания от Хидана? Хотя отдать должное «напарнику», музыкальный вкус у него оказался очень даже ничего. Шасси было выпущено и посадочные огни высвечивали явно короткую для нас полосу.
— Пристегнуться и приготовиться к сильному удару! Кто сдохнет, я не виноват! — Я громко рассмеялся, чуть ослабляя хватку штурвала и вырубая оба двигателя, находясь ещё в воздухе, что точно привело бы к смерти, кстати… — Умри, умри, умри, моя дорогая!
Я подпевал песне играющей в моих ушах, на всю громкость своих связок. Интересно, меня кто-нибудь просил заткнуться? Удар был такой силы, что всё, что было плохо закреплено слетало со своих мест, больно ударяя по ещё живым людям в кабине. Самолет стало заносить, а перед глазами у меня уже всё поплыло, резкий тормоз и кажется, передние шасси оторвало, заставляя самолет клюнуть землю. Новый удар, и я повисаю на ремне безопасности, практически ломая ребра и теряя сознание. Хвост и одно крыло мы точно потеряли, корпус этой посудины развалился, но последним я услышал звук взрывающегося бака с горячим и яркое марево обжигающее даже лицо.
— У тебя кровь на виске. Ты идти сможешь? — Голос красноглазого неприятно выдернул меня из полумрака моего сознания. Кое-как сфокусировав взгляд, я увидел Итачи, который выглядел полуживым, а это значит, что у меня всё-таки получилось. Кто-нибудь ещё выжил?
Ремень был расстегнут и я поднялся, пытаясь тут же не упасть, потому что голова была явно не в порядке. Меня мутило и тут же вывернуло наизнанку раздражающей желчью, зато взгляд приобрел хоть какую-то четкость. В кабине уже никого не было, спина Итачи удалялась в проходе, а впереди него удалось разглядеть безвольно лежащего на плече Кисаме Хидана. Жив? Точно, нужно как можно дальше уйти от кабины, чтобы потом ко мне не было лишних вопросов. Интересно, а из пассажиров кто-то остался? В салоне самолета начинало бушевало пламя, и паника играла красно-желтыми огнями.
Звуки превратились в один сплошной звон, и всё двигалось с каким-то запозданием. Я был как в ватном коконе и кажется, умудрился пробить висок, в котором когда-то была игла от прибора. Свет ударил болезненной вспышкой, точно выжигая остатки сетчатки, заставляя зажмуриваться, что в свою очередь полностью лишило тело, способности двигаться. Обмякнув, я приложился об пол, мяукающие голоса заполнили всё пространство и безучастные руки проникших внутрь военных, вытащили моё тело на холод. Огненное марево, крики, стоны, гарь и запах жареного мяса удерживали меня от постыдного обморока. Кушать то как хочется.
Я лежал на носилках с полу прикрытыми веками, наблюдая за красочным безумием сквозь доступную полоску света. Троица моих соратников, под надзором двух камуфляжных здоровяков с автоматами, возились с документами. Черт, даже Хидан хоть и выглядел как побитая собака, но уже находился на ногах. «Своих не бросаем», этот лозунг явно не для Акацуки, хотя, я бы тоже оставил здесь любого из них, тут не надо быть гением, чтобы понять, каждый сам за себя. Видимо у них собирали сведения на основании паспортов, и из-за того, что они могли передвигаться самостоятельно их просто отпустили. Думаю Дзецу потом уберет на всякий случай их данные из всех архивов, а вот что касается моей персоны… Я просто закрыл глаза на моменте, когда эти трое, далеко не вместе, будто даже и не знакомы, направились к выходу из этого военного полигона. Ну что ж, «с Рождеством, Дей», запоздало подумал я и отключился под кислородной маской.
Сухость во рту и резь в глазах, это первое, что я почувствовал. Затем пришла головная боль и бешеный, болезненный стук сердца, свидетельствующий о наличии воспоминаний последних дней. Ноги, руки чувствовались, что уже было не плохо, а вот зрение доставило проблем. Левый глаз был заклеен, но это я уже проходил, так что переживать по этому поводу не имело смысла, к тому же, в последнее время я практически потерял возможность видеть. Медленно обведя взглядом доступное пространство, я понял, что ночь уже закончилась, и за окном вступило в свои права утро. Паршиво. Скользящий взгляд и я отмечаю две камеры, исключающие слепые пятна. Ничего себе круглосуточное наблюдение, в буквальном смысле этого слова. Кажется, здесь я не пациент, а заключенный.
— Проснулся ублюдок! — Прямо с порога известил меня незнакомый голос. Шикарно, французский я значит тоже, знаю, хотя я же глухонемой, какая мне собственно разница?
Не обращая внимания на брызгающего слюной генерала, а именно такие звезды были на его погонах, я попытался принять сидячее положение, попутно оценивая общий ущерб. Мои раны были обработаны весьма профессионально, особо серьезные даже имели аккуратные швы, ребра стягивали тугие бинты, и боли не ощущалось. Значит, поход к Какудзо откладывается, а это большой плюс. Также, кажется, мне дали сильное обезболивающее которое организм воспринял за новую дозу, и очередного приступа ломки у меня пока не будет, ещё одна приятная новость. По-хорошему, нужно придумать, как отсюда выбраться, и чем раньше, тем лучше. Это очень похоже на военный госпиталь, но всё же, я бы поставил, что это палата городской больницы, просто под особой охраной, к тому же камеры были наспех прикреплены, а значит, до моего появления их здесь вовсе не было.
— Отвечай, мразь! — Многострадальная челка была захвачена в кулак генерала, заставляя меня сконцентрироваться только на мужчине перед собой.
Вопросы я пропустил мимо ушей, хотя я же глухонемой, и ему должно быть это известно, а значит, меня просто хотят запугать. Просто так меня отсюда не выпустят, меня обязательно должен кто-нибудь забрать, но беда в том, что я не могу говорить, а значит, ждать придется долго. Меня жёстко встряхнули, привлекая не только мой взгляд, но и мысли. Этот старикан явно напрашивался.
— Наркоманское отродье, отвечай, кто ваш заказчик? — О чем ты дядя? Мои глаза заметались по комнате, и я попытался отстраниться. Испарина на его лбу, говорила о том, что человек сильно нервничал или даже боялся меня?
Меня наконец выпустили, для того чтобы начать разговор по рации, получив несколько секунд свободного времени? я бросил взгляд на свои оголенные руки. Ну ещё бы, вены украшали иссиня-черные кровоподтеки, говорящие что далеко не одна доза была получена мной за последние несколько дней. Но вот почему он приписал меня к отряду тех террористов? Нет, я конечно состою в группировке, которая занимается далеко не благотворительностью, но это уж слишком. Наша организация помасштабней будет и такой ерундой просто не станет заниматься, меня, будто разом понизили. «Да, это тот самый… Голову даю на отсечение!.. Да, четыре года назад эта мразь уничтожила всё наше подразделение… Ты должен понимать!.. Это он!.. Заткнись!.. Если нет, я лично приду на похороны и выкажу свои соболезнования его родственникам!». А вот теперь всё встало на свои места, ведь я действительно развлекался во Франции несколько лет назад, вот уж не знал, что кто-то выжил после этого.
Его я убью достаточно легко, а вот как быть дальше? Камеры всё пишут, и моё преступление будет сразу же замечено. Знать бы какой здесь этаж и сколько ещё таких же солдатиков. Наши взгляды встретились, и я пожалел, что в прошлый раз не добил его контрольным выстрелом.
— Я знаю, что это ты. — Он достал табельное оружие, а я просто позволял ситуации накаляться ещё больше, прекрасно понимая, что у меня нет другого выхода. — Сначала я прострелю тебе колено, и тогда все узнают, что ты не тот, за кого себя выдаешь, а затем…
Дверь распахнулась с такой силой, что ударившись о стену, она умудрилась захлопнуться. Вот только в палате успело прибавиться ещё одно действующее лицо. Красноглазый не обратил никакого внимания на наставленное на него дуло, просто смотря точно в глаза генерала. Пистолет медленно опустился, и только тогда Итачи заговорил.
