— А Джунсу? — предложил Кюхён. — Джунсу же умеет исцелять!

— Ты думаешь, он и мозг восстановит? — задумчиво произнес Чанмин.

— Ну, если нет — то лучше убить, — продолжил рассуждать певец. — Он пожертвовал собой ради всех нас, и мы этого не забудем. Но зачем мучить человека? Он был очень умный, а теперь, даже если выживет и как-то двигаться сможет, уже точно дурачком останется, да?

— Да, — сказал Чанмин, поднимая монаха на руки. Тот был таким легким, что казалось, будто его может унести порыв ветра. Когда вампир пошел к двери, голова монаха свесилась в сторону, и из уголка его рта стекла струйка темной крови. Настоящий Кюхён, немного поколебавшись, схватил со стола бумажную салфетку и вытер ей лицо двойника. — Но я все равно не позволю убить этого бедолагу. Беру на себя ответственность за него, в каком бы состоянии он ни находился.

Джеджун, отдав ребенка на попечение пары артистов, вернулся в свою комнату. Хёкдже, поймавший четыре пули, сумел подползти к стене и сидел, прислонясь к ней боком, но на большее пока явно не был способен. Услышав шаги, он открыл глаза и посмотрел на вошедшего с ненавистью, но это сильное, грозное чувство всего за пару секунд мутировало в жгучую обиду.

— Пойдем с нами, — попросил Джеджун, опускаясь на колени перед Хёкдже и протягивая ему руку. — Можешь говорить что угодно, но ты действительно хороший, совсем не похож на своих родственников. А если останешься на стороне отца, то можешь погибнуть.

— Ты хочешь, чтобы я предал папу? — криво усмехнулся Хёкдже. — Я не настолько свихнулся, чтобы из-за девчонки пойти против отца.

— Я не прошу идти против него, — возразил Джеджун, чуть подавшись вперед. Хёкдже слабо треснул его по руке, не позволяя к себе прикасаться. — Я прошу всего лишь спрятаться до тех пор, пока все это не закончится! Иначе ты можешь пострадать!

— Это тоже предательство, — уже почти без злобы заметил Хёкдже. — Ты по всем предателям течешь, да? Если я разок кину своих — у меня появится шанс, наверное?

— Дже, пойдем отсюда, — попросил Чанмин, заглядывая в комнату. У него на руках лежал вымышленный Кюхён, а настоящий осторожно выглядывал из-за его спины (все-таки в комнате был вампир, пускай и раненый). — Вставай и давай выбираться отсюда, а то скоро вся охрана просыпаться начнет.

— Но мы не можем его бросить! — сказал Джеджун, поднимаясь на ноги.

— Можем и должны, — возразил Чанмин. — Потом, если это понадобится, обязательно защитим его от наших вершителей правосудия, а сейчас пусть остается здесь. Спроси герцога, должен ли сын прятаться, когда его отцу объявляют войну, даже если отец — чудовище. Думаю, ответ будет очевиден. А Хёкки ведь у нас тоже аристократ.

— Уходи отсюда, гаденыш, — процедил «принц». В его глазах снова появились отблески едва погасшей ненависти, когда он перевел взгляд на бывшего слугу. — И очень надеюсь, что этот урод, которого ты на руках держишь, скоро сдохнет. Тоже обманул меня, а еще святошей прикидывался… Одно радует — помрет он все-таки девственником. — Хёкдже, произнеся такую длинную тираду, поморщился и застонал, ощутив ужасную боль во всех четырех ранах.

— Ну, нет, его жизнь так поимела, что это уже только номинально, — улыбнулся Чанмин. — Поправляйся, Хёкки. Скоро очнется врач, она тебе поможет.

— Убирайся отсюда, — прошипел «принц».

Джеджун подошел к Чанмину, несколько раз обернувшись по пути. Ему хотелось забрать Хёкдже с собой, пускай он и понимал, что муж прав. Этот парень напоминал ему ребенка из неблагополучной семьи: государство из лучших побуждений отнимает его у родителей — уголовников или алкоголиков, а он все равно плачет, желая вернуться к ним.

Выбравшись из здания, орава отправилась обратно к самолету, на котором все равно никак нельзя было улететь. В качестве жертвы для оживления мага был выбран один из охранников; Джеджун возмущался, но безрезультатно. В самолет же первым влез его супруг и потом затаскивал внутрь всех тех, кто не был способен так проворно запрыгивать на большую высоту. Весь путь получился довольно тяжелым, учитывая, что в качестве балласта имелись один новорожденный, один больной в состоянии комы и один пленный, связанный по рукам и ногам. И все же в конце концов каждый смог очутиться на борту бесполезного воздушного судна.

Настя, узнав, что от нее требуется, запротестовала.

— А если все-таки он вам люлей наваляет? — взвилась проводница. — Да я прямо уверена, что это вы от него звезды получите. Вселенской такой звезды. Нет, нет и еще раз нет!

— Я буду угрожать, — предупредил Чанмин-вампир, целясь в нее из пистолета.

— Да ты шутишь, — поморщилась Настя. — Тебе жена не даст меня застрелить.

— Я и не собираюсь тебя убивать — может, лодыжку раздроблю. — Чанмин опустил оружие так, что теперь дуло смотрело на ногу стоявшей перед ним девушки. — Это очень больно, Настенька, поверь мне на слово.

— Не-на-ви-жу, — зарычала проводница, садясь в уютное кресло бизнес-класса. – Ну, давай, сволочь, описывай мне сюжет.

— Тот же самый, — улыбнулся Чанмин, погладив ее по голове. — Я исчез, мои господа слиняли следом за мной, а меня ищет маг, способный превращать вампиров обратно в людей. Не спутаешь. — И он указал на свое лицо.

— Вероника что, вообще больше певцов не знает? — Настя опустила спинку сидения, чтобы стало удобнее погружаться в чужую фантазию. — В Корее уже на каждого нормального человека приходится два с четвертью айдола, а она все на этого залипает…

Чанмин вышел из салона первого класса, оставив проводницу одну, не считая жертвы. Новые персонажи сидели отдельной компанией и тихо о чем-то переговаривались; с другими находились только ЧанКю, и они уже вступили в ожесточенный спор с Минни. Тот обрадовался встрече с «нуной», обнимал его, любовался Алексом —, а тут рядом возникли эти двое и предъявили свои права на Джеджуна.

— Не лезь, он теперь наш, — сказал маленький эвил Чанмин, отгоняя Минни от омеги с ребенком.

— Вот именно, а мы вампиры, так что не связывайся с нами! — подхватил маленький эвил Кюхён.

— Мальчики, вы нехорошо себя ведете, — заметил Джеджун. — Не надо ни с кем ссориться.

— Ага, ты хочешь быть с ним! — закричал маленький эвил Чанмин. — Ну и ладно тогда!

И ЧанКю побежали к открытой двери, возле которой замерли с оружием в руках настоящие ДжеМины. Правда, если певцы следили за тем, чтобы очнувшаяся охрана не отправилась в погоню, то персонажи просто расселись на полу и стали обсуждать то, какой омега вредный.

— А мы все мельче и мельче, — грустно произнес Минни, наблюдая за ними издалека. — Боюсь, как бы Юно хён не заинтересовался вот этим экземпляром…

— Ну, что уж ты, — ласково успокоил его Джеджун. — Он не понравится нашему герцогу.

— Разумеется, — подтвердил старший из вымышленных Чанминов, который как раз покинул салон бизнес-класса. – Ты, конечно, инфантильный, но тот вообще неплохо так отстает в развитии.

Джеджун с упреком посмотрел на него, а Минни, обиженно поджав губы, пошел все к той же распахнутой двери. «Отсталые» попробовали его прогнать, но он тоже взял оружие и примкнул к артистам.

Чанмин сел рядом с Джеджуном, расположившимся в переднем ряду салона с Алексом на руках. Ничего не говоря, он убрал подлокотник, разделявший два сидения, и обнял обоих своих омег. Джеджун уткнулся носом в его шею, наслаждаясь теплом любимого тела.

— А без нас они там как-нибудь сумеют разобраться? — шепотом спросил он, чувствуя, что ужасно устал и хочет спать, но исключительно при условии, что во сне можно будет прижиматься к Чанмину.

— Сумеют, — решил вампир. Впервые за несколько месяцев ему тоже было настолько спокойно, что он ощущал во всем теле приятную расслабленность, а на сердце — умиротворение абсолютного пофигизма. Джеджун находился рядом, живой и здоровый, не бросил, да еще держал на руках их сына… или дочку. Чего еще можно было желать? Разве что умчаться вместе с двоими омегами в закат, оставив проблемы позади. В самом деле, ну разве не могло все уже закончиться? Верный рыцарь спас свою прекрасную принцессу из башни злого колдуна, они собирались жить долго и счастливо. По всем законам художественного произведения, злой колдун уже не должен был волновать их.