Председатель поздоровался с Кюхёном, уже привычно поцеловав его в губы. Монаха больше не бросало от этого в дрожь, хотя сначала каждая подобная ласка подталкивала к истерике: он ведь не любил политика! Но какой был толк от сопротивления? Потеря поддержки единственного, кому требовалась его жизнь, пусть и для удовлетворения своей похоти? И Кюхён терпел. Даже делал вид, что ему нравится. А Николас принимал его спокойствие за расположение и гордился своими успехами.

Закончив с поцелуями, Председатель взял свою игрушку за руку и заставил подняться с кресла, чтобы отвести на кровать. Он очень хотел выпить крови монаха, но свежий пластырь на шее остановил его: недавно кто-то другой уже получил свою порцию. Это вызвало вспышку ревности. Почему господин продолжал предоставлять кровь Кюхёна всем желающим? Маг принадлежал Николасу, весь, включая каждый эритроцит! Вон омега уже родил – можно было его подавать к столу, тоже ведь экзотика!

- Я поговорю с господином об этом, – ласково пообещал Председатель, аккуратно коснувшись прокушенного места. – Тебе опять сделали больно. – Он взял руку Кюхёна и поднес ее к губам, жарко поцеловав пальцы. – Кто на этот раз?

- О, пустяки, – миролюбиво улыбнулся монах. – Я был в сознании, когда произошло вот это. – Он потрогал шелковую повязку на своем лице. – Укусы мне после этого не страшны.

Николас не мог ругать своего господина, поэтому перестал разыгрывать верного рыцаря и поспешил сменить тему – сообщил, как сильно он соскучился. За пылкими словами последовали не менее горячие объятия. Ко всему этому Кюхён уже привык. Вот чего он не ожидал, так это руки, выдернувшей футболку из-под пояса джинсов и властно погладившей выступающие ребра. «Сегодня мне придется заниматься сексом,» – обреченно догадался Кюхён. Вариантов развития событий было несколько: резко отказать и погибнуть от руки Хичоля; резко отказать, быть изнасилованным и погибнуть от руки Хичоля; согласиться, понравиться и погибнуть от руки Хичоля под безутешные рыдания первого любовника; согласиться, не понравиться и погибнуть без слезного сопровождения; согласиться, понравиться и погибнуть позже, чтобы нравиться еще пару недель. Кюхёну было противно до глубины души, но он выбрал последнее. Не так уж ценна была его невинность, чтобы ради нее отказываться от шанса спасти себя и других.

- Давай снимем футболку, ты не против? – прошептал Николас, чувствуя себя коварным совратителем старшеклассника. Кюхён неуверенно кивнул, и Председатель дернул футболку наверх, снимая ее. Наконец-то монах был обнажен перед ним, хотя бы частично; не справившись с нахлынувшими эмоциями, Николас склонил голову и стал покрывать поцелуями его плечи. Сначала Кюхён хотел отвлечься от ощущений, заняв мысли чем-то другим, но это мешало как-то реагировать и, соответственно, нравиться. Пришлось сосредоточиться на далеко не приятных прикосновениях. А как следовало себя вести, чтобы Председатель остался доволен? Наброситься на него? Стать ласковым? Испугаться? И тут в голову Кюхёну пришел отчаянный, рискованный и почти обреченный на провал план. Он сам положил руки на плечи Николаса и постарался чаще дышать, представляя себе, что возбудился. Председатель радостно припал к его губам, гладя спину. От него пахло цитрусовыми духами, он был гладко выбрит и, по словам Джеджуна, выглядел очень хорошо для человека, чья деятельность не имела отношения к шоу-бизнесу. Это был далеко не худший вариант, но Кюхёну все равно требовалось прилагать неимоверные усилия, чтобы изображать удовольствие от процесса.

- Нравится? – спросил Николас, оторвавшись от поцелуя. Он был таким глубоким, что Кюхён едва не подавился чужим языком. – Готов пойти дальше?

- Может быть, – тихо ответил монах. – Не знаю.

- Мой милый мальчик, ты ведь не очень хорошо понимаешь, что там, дальше, – с нежностью засмеялся Николас, прижимая его к своей груди. Кюхён добросовестно обнял политика. – Я прав? Твои колебания – из-за неизвестности?

- Я знаю, как это происходит, – возразил Кюхён. – Могу быть не совсем уверен, что нужно делать, но суть себе представляю.

- Хорошо, мой мальчик. – Николас расстегнул свои брюки, взял руку остолбеневшего Кюхёна и просунул ее в трусы, вложив в ладонь не особенно длинный, но весьма толстый член. Монаха передернуло от омерзения, что легко сошло за дрожь страха. – Вот так, потрогай его, мой хороший. Скоро он будет внутри тебя и доставит тебе наслаждение.

Кюхёна чуть не стошнило, когда он, повинуясь Николасу, стал водить пальцами вверх-вниз по его стремительно твердеющему достоинству. «Если выберусь отсюда живым – никакого секса, ни с кем, никогда!» – обещал себе монах, с отвращением позволяя передислоцировать свою ладонь на волосатые яйца.

- Не бойся, будь смелее, – попросил довольный Николас, наблюдая за движениями своей игрушки. Кюхён порадовался тому, что лишился глаз, и выполнил его просьбу. Он действовал, правда, неловко, но это лишь умиляло Председателя. – Ну, что же ты как… Даже себя никогда не трогал, так ведь?

- Нет, это было запрещено, – кое-как выдавил Кюхён.

- Больше запретов нет, мой сладкий. Сегодня я научу тебя чувственности. – Николас расстегнул джинсы Кюхёна и пролез прямиком к его члену, который оставался в состоянии полного спокойствия. – Хм, он небольшой, но очень аккуратный и красивый. Неужели его никогда прежде не ласкали?

Кюхён был где-то на распутье между обмороком, истерическим припадком и жалкой попыткой самообороны. Но так и остался на месте, пока Председатель поглаживал и сжимал в руке его пенис. Абсолютно, кстати, безрезультатно. Если несколько минут назад Кюхён еще помнил, на что похоже сексуальное возбуждение, то теперь память ему напрочь отшибло.

- Мне страшно, – дрожащим голосом произнес Кюхён, хватая политика за наглую руку. Николас наконец оставил в покое его гениталии, и он поспешил застегнуть джинсы. – Я очень хочу сделать это, почувствовать все… Но мне страшно.

- Ты боишься, что мой член – слишком большой и тебе будет очень больно? – предположил Николас, явно гордившийся своим причинным местом.

- Так это еще и больно? – искренне удивился Кюхён, но тут же спохватился и добавил: – Тогда, конечно, и это тоже!

- Не волнуйся, – стал успокаивать его Николас. – Я не буду торопиться, подготовлю тебя, неприятных ощущений почти не будет – только удовольствие! Давай попробуем. Ложись на кровать…

Кюхён догадывался, в чем заключалась «подготовка», и опасался, что в этом случае его точно стошнит, хотя в желудке давно было пусто. Кроме того, это не соответствовало плану. Когда Николас заставил его положить голову на подушку и снова стал расстегивать джинсы, он с надеждой спросил:

- А можно я сделаю это сам?

- Конечно, можно, – согласился Председатель. – Я с удовольствием посмотрю, как ты растягиваешь себя пальчиками, а потом и сам помогу.

Кюхён думал, что «подготовка» занимает не один день, и рассчитывал на отсрочку, но потерпел провал. Тем не менее, сдаваться было рано.

- Прости, я на самом деле хочу попробовать, – жалобно сказал он. – Но не сегодня, пожалуйста. Так стыдно, но у меня… очень болит живот.

Ну уж элементарные-то знания анатомии не могли его подвести?

- О, вот оно что… – Николас деликатно убрал руку от паха своей игрушки. – Я уж и забыл, что это такое – быть простым смертным! Часто что-нибудь такое случается. Кхм… Ну, ты не расстраивайся, мальчик мой. Надо, конечно, чувствовать себя хорошо, чтобы секс приносил удовольствие. Я позову Роуз, она быстро тебя вылечит, и через пару дней мы проведем с тобой несколько незабываемых часов. Кстати, я еще попрошу господина разрешить вывести тебя на свежий воздух. – Николас наклонился к Кюхёну и поцеловал его в лоб. – Ты болеешь, потому что взаперти находишься все время. А тут и далеко ходить не надо – такие места интересные! Австралия. Ты же никогда Австралию не видел?

- И не увижу, – грустно улыбнулся Кюхён. Его сердце, однако, сейчас билось, как сумасшедшее: он узнал, на каком континенте находится. – Разве что послушаю шум океанских волн.