Хичоль вышел за дверь, а омега с замиранием сердца стал ожидать сюжета, который должен был так сильно его заинтересовать. И через двадцать минут репортер все-таки поведал о сенсации, больше похожей на первоапрельский розыгрыш или привет из психушки. Всемирный Совет Вампиров во главе с каким-то американским сенатором, время на размышление, буря в Вашингтоне для демонстрации силы… Да, конечно. Тут и думать было нечего. Как только Совет начнет доказывать то, что не является плодом воображения спятившего конгрессмена, в дело вступят «Чип и Дейл». Юно в принципе не умел оставаться в стороне от чего бы то ни было, а Ючон реагировал на оккупацию, как бык на красную тряпку. Так что эти двое безбашенных борцов за справедливость и свободу наверняка собирались объявить Хичолю войну. Возможно, взяв с собой Чанмина.

Джеджун впервые пожелал, чтобы герцог и майор единогласно отказалась от работы в команде с патологическим предателем.

Хичоль устал выстукивать азбуку Морзе по полу, закрыл глаза и погрузился в размышления и воспоминания. О тех временах, совсем недавних, когда реальность и вымысел имели четкие, непреодолимые границы. Тогда при словах «наш лидер» он думал о «старичке Тукки», а вовсе не о заносчивом оборотне; кровь лилась где-то далеко, например, на экране компьютера, и там же существовала вся магия на свете; инопланетяне оставались в голливудских блокбастерах и, как правило, отличались высоким уровнем интеллекта; свое лицо он видел только на фотографиях и в зеркале… Хичоль примерно знал, что будет завтра или через год. Съемки, выступления, неуклюжие попытки устроить личную жизнь. Он действительно любил своих коллег, хоть и часто выводил их из себя. Тепло относился к Эльфам. Обожал свою работу. Стоя на сцене, Хичоль ощущал себя живым, нужным. Аплодисменты, истеричные крики фанаток придавали ему сил. И ведь все это исчезло из-за одного-единственного случая. Где была отправная точка всего того ужаса, что происходил теперь? Пожалуй, знакомство проводницы Насти и бандитского сыночка Леонида. Не случись этого, Настя бы никогда не получила возможность оживить персонажей. Их иллюзии, словно вспышки фейерверка, озарили бы темное небо человеческой фантазии и рассеялись, оставив о себе лишь воспоминания в умах авторов и читателей. Вероятно, герцог бы исчез, двенадцатый раз подряд «грубо входя» в своего раба; Джеджун – умирая при первом и последнем взгляде на своего новорожденного альфочку; Джунсу – создавая портрет счастливо спасенного им Ючона; майор – лихо снося голову очередному терронцу… А Кюхён плавно удалился бы в небытие, отчитывая бестолкового ученика в стенах монастыря. Он не узнал бы мук любви, ревности и физического влечения, но, главное, не лежал бы сейчас в больничной палате резиденции чудовища, изувеченный, потерявший зрение. Не существовать – это, вероятно, лучше, чем страдать?

И все-таки Хичоль понимал, что, будь у него машина времени, он все равно не помешал бы Леониду увидеть объявление Насти. Как бы тяжело ни приходилось, он уже ни на что не променял бы все, случившееся за последний год, и этих персонажей. Он долго был певцом и усердно трудился на сцене, но теперь принадлежал к другому миру и любил его не меньше.

Хичоль распахнул глаза, когда открылась дверь. Попытка бегства не имела смысла: во-первых, он все равно не знал, где выход из этого здания, а во-вторых, в «камеру» вошел его злой двойник.

- На полу валяешься, – сочувственно произнес вампир, опускаясь на корточки перед певцом. Он откинул волосы с его лица и поцеловал в лоб. Хичоль не сопротивлялся – с этим могущественным монстром шутки были плохи. – Прости, я забыл сказать моей прислуге, чтобы тебя проводили в апартаменты. Ты устал меня ждать?

- Я не тебя ждал, а разрешения выйти в туалет, – буркнул Хичоль, поднимаясь на ноги. – И умыться. И попить.

- Куколка, прости, без моего специального разрешения тебя никто бы не выпустил. – Вампир взял его под руку и повел прочь из «камеры». – Но я уже всех предупредил. К тебе будут относиться, как к почетному гостю.

- Супер. – Хичоль не сумел скрыть своего бешенства и все-таки выдернул руку. Глаза вампира полыхнули смертельно опасным огнем, но внешне он остался спокоен. А вот сам певец немного запаниковал. – Слушай, так где туалет? – Он посмотрел сначала в одну сторону ярко освещенного коридора, потом в другую.

- Это, так сказать, служебный этаж, – чуть холоднее, чем прежде, сообщил вампир. Он указал рукой направление. – Вперед, там лестница. Свои апартаменты, полагаю, ты найдешь легко, так как на двери есть табличка с твоим именем. Переоденься и выходи. Я буду ждать тебя, чтобы вместе поужинать.

Хичоль быстро пошел вперед, сдерживаясь, чтобы не побежать. Поднявшись по лестнице, он увидел еще один коридор, только здесь свет был мягким, ласкающим; на стенах, украшенных бордовыми обоями с абстрактным рисунком, висели незамысловатые картины, а пол покрывал бежевый ковер. Хичоль направился дальше, оглядываясь по сторонам. Ему встречались люди: за одной открытой дверью, на которой была золотистая табличка с корейской надписью «Ким Джеджун», расставляла по местам некие принадлежности темноволосая женщина средних лет. Хичоль остановился и присмотрелся. Это напоминало гостиничный номер: одна большая уютная комната, с широкой кроватью, диванчиком, столом, двумя стульями, шкафом и телевизором; также виднелась дверь в ванную. Горничная повернулась к Хичолю, глядя на него через плечо; он улыбнулся, помахал рукой и двинулся дальше. Тут же ему пришлось наткнуться на Хангена, выходившего из какого-то кабинета в обществе некоего американца средних лет – Николаса Уайтстоуна, поставленного Председателем Совета.

- Господин! – воскликнул Николас, почтительно обращаясь к Хичолю. – Значит, вы действительно довольны мной?

- Да, мужик ты пиздатый, – не раздумывая, выдал певец.

Николас опешил, а Ханген посмотрел на него с ледяным презрением и сказал:

- Пользуйся своим вампирским чутьем, Уайтстоун, если лень смотреть на правую руку. Ощущаешь связь с ним? Вряд ли. Это артист.

- Извини, – бросил бывший сенатор. Он явно не хотел признавать Хангена своим начальством. – Хичоль, значит? Добро пожаловать. Меня зовут Николас Уайтстоун, я теперь формально возглавляю вампирскую организацию, созданную господином. Признаться честно, мне уже семь лет нравится ваша группа. Я был по делам в Корее и, отдыхая вечером в номере, увидел по телевизору выступление…

- Да вы гомик, батенька, – ухмыльнулся Хичоль, скрещивая руки на груди. – Не может взрослый американский мужик стать фанбоем корейского бойз-бэнда без задней мысли, то есть мысли о задницах. Чья, если не секрет, манит вас больше всего? Какие СуДжу-булки особенно мечтаете раздвинуть?

- Ты еще хуже, чем на экране, – скривился Николас.

- Стараюсь. – Хичоль кое-как изобразил реверанс. – Хочешь, на пузе распишусь? Татуировочку потом набьешь.

- Вот ведь дрянь, – стал злиться Николас.

Ханген выставил перед ним руку, как бы запрещая набрасываться на особого гостя, и бесстрастно сообщил Хичолю:

- Николас желает вашего макнэ. Мы не ловили настоящего, но монах, когда боль от ожогов будет чуть меньше мучить его, станет платой за старания нового слуги.

- Не смей называть меня слугой, это привилегия господина, – прошипел Николас.

- Платой? – испугался Хичоль, вспомнив слова своего двойника. – Едой и подстилкой?

Ханген кивнул и, пожелав певцу приятного вечера, прошел дальше по коридору. Николас последовал за ним, намеренно задев Хичоля плечом. Тот даже не отреагировал. Мог ли он хоть как-то защитить своего несчастного монаха? Мало было ослепления – еще изнасилуют и обескровят (а то и в обратном порядке). При таком раскладе страшно было даже представить, какая участь ждала Ючона, мешавшего Чанмину защитить Донхэ, и Юно, лично убившего «принца».

Апартаменты Хичоля состояли из двух просторных комнат и великолепной ванной, где так и хотелось понежиться в компании ароматной пенки, приглушенного света, бутылки красного вина и расслабляющей музыки. В шкафу было много одежды, и пленник, приняв душ, довольно долго выбирал наряд для ужина. Тут не нашлось ничего в стиле «я у Сумана клоун», так что артист растерялся. Ему хотелось понравиться своему похитителю, ведь известно, что во все времена умелые любовницы диктовали великим тиранам свои условия, а Хичоль твердо намеревался спасти монаха от насильственной потери девственности и крови. Ну, или, по крайней мере, чего-то одного.