- Только лоб себе разобьешь, – отстраненно произнес Джеджун, поглаживая кончиками пальцев кровавое пятно на рукаве блузки. – А вон в углу камера. Можешь с ней поговорить.
Хичоль увидел под потолком маленькую камеру слежения, которую имел в виду омега, встал перед ней и принялся эмоционально объяснять, что его имеют право не кормить и даже не пускать в туалет, но обязаны просветить относительно состояния товарища. Сопровождалось это все огромным количеством мата и многократными демонстрациями средних пальцев обеих рук.
- По-моему, Дже, им там тоже насрать, – заключил через пару минут Хичоль. – И чего теперь? Нет, реально, здесь даже банального толчка нет. А если я захочу писать? Мне что, надуть в угол? А если по-большому? Присесть там же? Это пытка такая, что ли? Сдохнуть от эстетического шока, сутками нюхая и рассматривая свои испражнения?
- Нас скоро заберут отсюда, – уверенно и в то же время без эмоций, как тихий сумасшедший, сказал Джеджун. Для полноты картины он еще и глядел в одну точку прямо перед собой. – За нами придут. Чанмин, Юно и Ючон.
- Да прямо. Разбежались. – Хичоль дал одной стене легкого пинка. – Они не в курсе даже, где нас искать. Мы и сами не в курсе! Это может быть Гондурас. Или Антарктида…
- Все равно они нас найдут, совсем скоро, – пролепетал Джеджун. – Чанмин не оставит меня…
Глаза омеги плавно закрылись, и он свалился на пол, в полубессознательном состоянии морщась и прижимая руки к животу. Хичоль, предварительно взвизгнув от страха, упал рядом с ним на колени и стал аккуратно, боясь неосторожным прикосновением навредить беременному, похлопывать его по плечу.
- Эй, Джеш, тебе плохо, что ли? – испуганно пробормотал он, то озираясь по сторонам, то снова глядя на несчастного омегу, который никак не хотел реагировать на внешние раздражители. – Тебе больно? Джеш, ты мне только не говори, что у тебя тут выкидыш! А, ты и так не говоришь… Джешенька, ну открой глазки, я за тебя боюсь…
Джджун даже перестал кривиться от боли – совершенно отключился. Хичоль стоял рядом с ним на коленях, оцепеневший. Картина маслом – «Ужасы войны». Худенькое, хрупкое, нежное создание во всем светлом; не слишком большой еще живот свидетельствует о будущем малыше, обручальное кольцо – о том, что этого счастья ждут двое. Но бедное создание лежит на полу без движения, и на его одежде – свежие кровавые пятна.
- Дже-е-еш… – Хичоль снова позвал, не замечая, что его голос дрожит. – Ну Джеш, ответь хоть как-то… А, вот, сейчас. – Певец немного пришел в себя, вспомнив, что может помочь. – Я дам своей крови. Беременным ведь можно, да? Это же не энергетик такой?
Дверь неожиданно открылась, и в помещение вошли четверо вооруженных людей, полностью упакованных в защитное обмундирование – видно, кто-то посчитал, что один Хичоль с пустыми руками опасен, как танковая дивизия. Дула четырех автоматов были сразу нацелены на певца, и один из вошедших приказал:
- Немедленно отойди от нее.
Хичоль раздраженно поднял руки и встал.
Вперед вышла тощая светловолосая женщина лет сорока, в белом халате. Она присела на корточки рядом с Джеджуном, бегло осмотрела его и сказала, обернувшись к двери:
- Его нужно нести ко мне в больничное отделение.
Появились двое санитаров с носилками, на которых устроили омегу и без лишних слов понесли прочь из странной камеры. Хичоль пошел следом, но ему в грудь уперлись дула всех автоматов разом.
- Вы тоже беременны и нуждаетесь в постоянном наблюдении? – строго поинтересовалась врач.
- Я-то? Да, конечно, – ответил Хичоль с вызовом, – а отец ребенка, между прочим, в вашем больничном отделении валяется, и сдается мне, что свою прекрасную женушку, то есть меня, он уже никогда не увидит! Так вот теперь объясните, по какой причие: нечем будет смотреть или вообще некому?
- Ему оказывают помощь, – сжалилась врач. – Опасности для жизни нет.
- А когда можно будет навестить его? – спросил Хичоль, вмиг растеряв весь свой запал, припасенный на случай убийства ненужного калеки.
- Вопрос не по адресу, – отрезала женщина.
Она ушла, и после нее охрана тоже покинула помещение. Хичоль остался один в этой неуютной «камере», снова превратившейся в одиночную. Он лег на пол и стал сначала водить пальцем по полу, а потом негромко стучать по нему кулаком.
Так, наверное, с ума-то и сходят.
Джеджун очнулся через четыре часа после того, как лишился чувств, и какое-то время, еще не открыв глаза, пребывал в твердой уверенности, что спокойно спал в мексиканском особняке. Так что, когда кто-то взял его за руку, он поднес чужую ладонь к своему лицу и с улыбкой потерся об нее щекой, нежно протянув:
- Доброе утро, любимый…
- Доброе утро, сладкий, – насмешливо пропели ему в ответ.
Джеджун открыл глаза и, ошалело осматриваясь по сторонам, отпрянул подальше от «зловещего» Хичоля, расположившегося у его кровати на стуле. Он находился в помещении без окон, представлявшем собой просторную больничную палату самого высокого уровня. Значит, бойня в магазине одежды и услышанные ужасы об издевательствах над монахом ему не приснились. Кроме того, первый шок прошел, и Джеджун осознал, в какой опасности находится сам.
- Не трогайте меня, – попросил он, причем так грозно, будто мог за себя постоять.
Хичоль даже засмеялся, глядя на этого слабого беременного омежку, отчаянно делающего вид, что он – опасный противник.
- Хорошая киса, не царапайся, – издевательски-ласково попросил вампир, снова потянувшись к Джеджуну и погладив его по плечу. – А то кисе обстригут все коготочки.
- Это у вас, Хичолей, видовая особенность, – ощетинился Джеджун, все еще пытаясь уменьшиться в размерах и вжаться в угол кровати. – Над кошками издеваетесь.
Вампир, явно ставший довольным за время обморока омеги, ткнул его указательным пальцем в нос, поднялся со стула, обошел кровать и сел на нее у ног пленника. Джеджун тут же согнул колени, чтобы каждой клеточкой тела находиться подальше от убийцы.
- Не бойся, бестолковая ты девочка, – вздохнул Хичоль. – Я же обещал, что не трону ни ребенка, ни тебя, пока ты не родишь. А с тобой, смотрю, надо быть очень осторожным. Омежки в неволе плохо размножаются – сознание теряют, например, от переживаний.
- Вы чудовище. – Джеджун натянул одеяло до самого подбородка, словно пряча таким образом еще не рожденного малыша. – Что вам нужно от моего сына?
Хичоль приложил руку к груди и закрыл глаза, как бы сообщая, что сознается в некой слабости.
- Честно говоря, хочу создать династию своих слуг, – сказал он. – Эксперимент. Предательские гены отца плюс исключительная добропорядочность матери – что из этого выйдет? Чудо-гибрид…
- Мой сын вам не достанется! – крикнул Джеджун, сжимая кулаки и даже переставая держать одеяло, как щит.
- Ну, так убей его, – развел руками Хичоль. – В этой палате есть скальпели и препараты, которые в больших дозах окажутся смертельными для ребенка. А можешь, кстати, прикончить вас обоих. – Вампир с милой улыбкой провел указательным пальцем по своей шее. – Тут будет некая изощренная красота в японском стиле. Прекрасная пленница, у которой хотят отнять будущего младенца, совершает самоубийство, чтобы спасти его от участи слуги злодея, а себя – от бесчестия матери, загубившей собственное чадо. Валяй. – Хичоль жестом обвел всю мебель в палате. – Тут орудий – на любой вкус.
Джеджун прикусил губу и опустил взгляд, пылающий бессильным гневом.
- Хотя бы сообщите Чанмину, что мы живы и нам ничего не угрожает, – попросил он тихо.
- Когда сочту нужным. – Вампир взял с тумбочки у изголовья кровати пульт и включил телевизор, висевший на стене. – CNN сойдет? Или тебе русскоязычный информационный канал найти? – Джеджун не ответил и даже на экран не взглянул. – Нет уж, посмотри, чем я занимался, пока ты отдыхал. Думаю, тебе будет интересно. Потому что я знаю как минимум одну парочку кретинов, не способных сидеть сложа руки в подобных ситуациях. Один, видите ли, не терпит попрания устоявшихся общественных законов, для второго каждый узурпатор мировой власти – живая мишень… – Джеджун встрепенулся и поднял голову. – Ну, пока. Отдыхай, красавица.
