- Узнаем.

Кюхён направился в душевую. Хичоль, после короткого замешательства, крикнул ему вслед:

- Слушай, «петтинг» – это то, что я тебе предлагал на время, пока ты должен соблюдать обет.

- О, спасибо. – Хичоль чуть не запрыгал от радости, заметив, как порозовели щеки монаха. – Что ж, сегодня впервые побываю в ночном клубе. Пожалуйста, сходи со мной, иначе я попаду в какую-нибудь глупую ситуацию.

- Напою и наглядно покажу, что такое петтинг, – весело пообещал вампир, догоняя его.

Ночной клуб оказался большим и дорогим, но Хичоля и Кюхёна, разумеется, туда пустили без лишних вопросов – их лица и имена были знакомы администратору. Монах был немного напуган всеобщим нездоровым оживлением и потому всю дорогу до предоставленного им столика на втором этаже прижимался к спине вампира, крепко держа его за плечи. Добравшись до привала, он наконец отцепился от айдола и сел на мягкий диванчик. Это был один из столиков для «особых» гостей – с танцпола их было плохо видно, лица оставались в тени, зато они сами могли прекрасно видеть с «балкона» все происходящее на первом этаже.

Хичоль заказал бутылку шампанского, сок, фрукты и салат из овощей.

- Все равно не опьянею, это для красоты, – пояснил вампир, перехватив встревоженный взгляд монаха. – Можешь спокойно ловить чужой кайф и перерабатывать его, а я буду создавать видимость, будто мы тусуемся. – И Хичолю тут же пришлось взмахом руки поприветствовать каких-то знакомых, пробиравшихся к другому столику.

Кюхён расстегнул верхние пуговицы рубашки, нащупал на груди металлический розовый бантик и сжал двумя пальцами. Посидев немного с закрытыми глазами, он удовлетворенно кивнул, сумев поймать поток эмоций и направить его в свой артефакт. Монах открыл глаза в ту самую секунду, когда вампир тянулся к нему с очевидным намерением расстегнуть еще одну пуговицу. Хичоль остановился, по-озорному улыбнулся и убрал руку.

- Там нет ничего для тебя интересного, – сказал Кюхён. – Ты и меня уже видел почти без одежды, а своего макнэ, уверен, вообще много раз.

- Сравнил себя, дистрофика, с нормальным парнем, – усмехнулся Хичоль, все-таки снова протянув руку к соседу и пригладив его воротник, якобы случайно коснувшись шеи. – Я, может, хочу тебя получше рассмотреть, чтобы запомнить строение скелета человека.

Кюхён оценил шутку, но заметил, что он не настолько худой, и снова сосредоточился на летящих со всех сторон эмоциях. К положительным примешивались и резко отрицательные (мало ли что могло случиться на дискотеке), это несколько снижало их ценность для «конвертации» в силу, но в целом улов уже через сорок минут был весьма богатым.

- Здесь очень плохие песни, – констатировал монах. Только что принесли салат, который он лишь попробовал и решил оставить без внимания. – Если бы я не жил в этом мире уже полгода, то вообще не догадался бы, что это музыка.

- Это же ночной клуб. – Хичоль нацепил на вилку несколько листьев салата и помидорку черри, которые, бормоча что-то об идущем на посадку вертолетике, всунул монаху в рот. – Сюда приходят выпить, показать свои самые яркие тряпки и потрахаться, а не эстетическое удовольствие получить.

- Мне просто пришла в голову одна идея. – Глаза Кюхёна оживленно заблестели. – Правда, не уверен, прилично ли это… Если бы я пригласил тебя на танец, ты бы согласился?

- Ну уж не здесь, балда. – Хичоль выпрямился, словно готовясь прочесть научную лекцию. – Один из нас – точно суперзвезда, и если начнем топтаться в обнимку, кто-то сфотографирует, журналисты настолько охренеют, что не смогут это адекватно прокомментировать, а потом люди будут говорить: «Да, в последнее время SME определенно управляет совет шипперов, и недавно к ним присоединился слэшер-неканонщик».

- Но ты бы потанцевал? – снова спросил монах, будто не слышавший тирады собеседника. Для него ответ явно был очень важен: судя по всему, он полагал, что танец под романтическую композицию – это какое-то особое таинство влюбленных парочек. Хичоль не понимал, зачем это вообще нужно, но согласился. Кюхён выглядел, как ребенок, которому пообещали целый пакет разнообразных сладостей и игрушечную машинку в придачу.

Вдруг к столу приблизился мужчина лет сорока пяти, полноватый, с маленькими колючими глазками и в очках. Увидев Хичоля, он радостно засмеялся и раскинул руки для объятий. Артист с неохотой поднялся ему навстречу и позволил прижать свое звездное тело к чужому упитанному животу, но как только произошла попытка поцелуя, оттолкнул уже точно не просто «старого знакомого» и сказал, что все давно кончено, а потому подобные нежности не допускаются. Кюхён сначала деликатно отводил взгляд в сторону. Все, что происходило в личной жизни Хичоля, никоим образом его не касалось. Однако вскоре стало ясно, что мужчина – навеселе и не понимает весьма грубых требований бывшего любовника найти себе на эту ночь кого-то другого. Хичоль мог и ударить, а его удар теперь мог привести к серьезным травмам. Кюхён поднялся с дивана и встал прямо напротив незнакомца. Тот замер, увидев странного парня, который застыл перед ним и молча, пристально уставился ему в глаза. А потом мужчина, покачнувшись, уснул – Хичоль едва успел подхватить толстяка, чтобы он не растянулся на полу, и усадил его за стол.

- Бурная молодость, – сказал айдол, с кокетливой улыбкой посмотрев на монаха. – В каждом злачном заведении Сеула вероятность встретить моего бывшего – примерно один к десяти.

Кюхён покачал головой, открыл рот, чтобы заговорить, но передумал, только скривился, как от боли, и быстро спустился по лестнице на первый этаж. Хичоль немного поматерился себе под нос и бросился за ним вдогонку. Монах скрылся в туалете – там он, чтобы успокоиться, по привычке умывался холодной водой, совершенно забыв, что у него на лице теперь – целая косметичка.

- Что такое? – спросил Хичоль, войдя в туалет. Он вальяжно засунул руки в карманы брюк, чтобы совсем не выглядеть виноватым или смущенным. – Это сцена ревности? Если что, я с тем мужиком три года назад несколько раз перепихнулся – и все.

- Просто секс? – Кюхён жестом указал на дверь, словно бывший любовник спал волшебным сном прямо за ней. – Я еще мог бы понять, если бы это был твой мужчина. Но ты всего лишь занимался с ним сексом. Он ведь непривлекателен, да буду я наказан за осуждение чужого облика! Не мог ты быть очарован им, как герцогом или нашими врагами! Почему тогда сделал это?

- Скучно было, – спокойно признался Хичоль.

- Когда скучно, слушают музыку, читают книги, встречаются с друзьями… а не отдаются толстым, немолодым и наверняка богатым распутникам!

- Он не очень богат, да еще и жмот, – вспомнил Хичоль. – И, знаешь, не тебе рассуждать. Знал бы, что такое секс – догадывался бы, что это весьма занятное времяпрепровождение.

- Занятно – унижать себя?

- Хм, бывает такое. Время от времени во мне и мазохистские наклонности просыпаются.

- Ты знаешь, что я говорю о порочащих тебя связях, а не о том, как ты это делаешь!.. Кстати, мазохист – это тот, кому нравится боль, правильно?

- Ой, глядите, какие пошлые словечки мы запомнили! Вымой рот с мылом и больше такого не говори!

Кюхён скрестил руки на груди. Казалось, еще немного – и он начнет злиться, обидевшись на сравнение с малышом. Хичоль этого ждал, ему хотелось сделать из монаха обычного человека. Зря.

- Да, я действительно почувствовал ревность, хотя это плохо, – сказал Кюхён ровным тоном, сумев взять свои эмоции под контроль. – И я действительно не могу рассуждать о потребностях людей, для которых секс – важная часть жизни. Прости меня.

- И все? – расстроился Хичоль. – А поругаться?

Кюхён уверенно помотал головой.

- М-да, еще никогда меня так тухленько не ревновали, – заметил Хичоль, на всякий случай, рассматривая свое отражение в зеркале над раковинами: может, дело не в монашеском смирении «полубойфренда», а в том, что он сам уже товарный вид потерял? К счастью, за пару часов ничего не изменилось, и «вселенская звезда» все еще выглядела не хуже многих начинающих айдолов. – Ты меня даже оскорбил немного.