- А что вы тут делаете? – спросил он, когда Джеджун перестал тискать его, словно котенка.

- Герцог позвонил и сказал, что Чанмина здесь нет, – сообщил Юно. Он потянулся к лицу омеги и убрал в сторону прилипшую ко лбу мокрую прядь волос, но затем спохватился и с виноватым видом опустил руку. – Мы решили, что надо еще немного времени провести с вами. Завтра ведь… Завтра уже полная замена, мы решили не ждать до Токио. И через сутки мы уезжаем.

- Я кое-что лично хотел попросить, нуна, – встрял Джеджун. – Мы не знаем, что будет дальше, как станет действовать этот однорукий психопат… Вдруг я больше не смогу петь? И… остальные согласны поменяться уже завтра, а я хотел еще хоть раз выйти на сцену. Пожалуйста, нуна…

- Останься с нами, – попросил Юно. – Ну не станет же Чанмин убивать всех завтра прямо на концерте!

- Кто знает его хозяина… – пробормотал Джунсу. – Стадионы и самолеты он уже взрывает…

- А ты не хочешь спеть завтра? – спросил вышедший из ванной художник. Джунсу помедлил с ответом. – Все с тобой понятно. Надоело, великий певец? Уже к пальмочкам хочется? Молчи, фиг с тобой. – Не дав Джунсу издать ни звука, художник вернулся в гостиную и снова занял диван.

- А я воспользуюсь возможностью и продолжу урок, – озарило Ючона. – Майор, где сочинение?

- Так не успел…

- При мне писать будешь. Тащи блокнот и ручку.

Хичоль разбудил монаха, облив его принесенной в стакане холодной водой. Кюхён резко вскочил с кровати, явно готовый вступить с кем-то в бой, но когда увидел хихикающего артиста, улыбнулся, вытер ладонью воду с лица и скромно поцеловал хулигана в щеку. Страсти в этом было столько же, сколько в «чмоке» ребенка лет трех или бабушки. Хичоль остолбенел, а Кюхён излучал счастье. Если первый вообще не понимал, что за ерунда происходит, то второй жил с любимым, делил с ним постель и мог демонстрировать свою привязанность. Пожалуй, сейчас он оказался в таком же раю, каким был Мехико для Джеджуна – до той самой минуты, как Чанмин вышвырнул его из машины.

Художник был недостаточно сдержан для Джунсу, герцог – слишком высокомерен для Юно, омега – чересчур застенчив для Джеджуна, майор значительно уступал Ючону в образованности… Но из монаха Кюхён вообще был никакой. Он, как за день до этого, со всеми бодро и вежливо поздоровался, осведомился у товарищей, хорошо ли им спалось, заверил лидера, что чувствует себя лучше, и от души поблагодарил за заботу…

- От высокой температуры произошло размягчение мозгов, – шептал всем Хичоль. – Нет-нет, жить будет, просто чокнулся немного.

- А ты правда плохо выглядишь, такой измученный, даже хуже, чем вчера, – пожалел Шивон своего макнэ, когда все собирались завтракать. – Тебе хоть что-нибудь сейчас можно есть?

- Ну, не предписали же мне умереть с голоду, верно? – засмеялся Кюхён.

- Мюсли! – заявил Хичоль, ставя на стол перед монахом тарелку с сухим завтраком. – Лопай витаминки…

- О, спасибо, хён, – поблагодарил тот, с нежностью посмотрев на севшего рядом с ним певца. – Кстати, тебе сделать кофе? – Он, не дождавшись ответа, вышел из-за стола. – Ну, так что тебе?

- Вина налей, – пробормотал Хичоль, с обреченным видом подпирая подбородок ладонью. Видимо, монах считал, что если будет называть его и всех окружающих «хёнами», то от оригинала станет неотличим…

- Хичоль, можно узнать, с кем у тебя все-таки роман? – шепотом спросил Чонсу. – Просто с Хангеном ты точно спишь, но почему-то ведет себя, как твой парень, не он, а наш макнэ…

- А я между ними обязанности поделил. – Хичоль посмотрел сначала на Хангена, который с холодным безразличием в глазах обводил взглядом участников группы, и затем – на Кюхёна, который сам решил сделать кофе и уже осторожно размешивал сахар. – С одним сплю, а с другим встречаюсь.

- Надеюсь, это шутка… – пробормотал лидер.

В тот день состоялась запись музыкальной передачи. Монах держался на сцене лучше, чем в обычной жизни, и после выступления удостоился похвалы от своего проклятого возлюбленного, который повис на нем и не удержался от совместного фото, которое немедленно попало в Instagram. Ханген, увидевший это, спокойно отвел взгляд в сторону и прошел мимо. Вампир с монахом решили, что он ни в чем не подозревал «макнэ», и вздохнули свободнее.

На выступлении амулет немного зарядился. Потом следовала репетиция, и там мог присутствовать настоящий Кюхён, но певец не ответил на звонок. Монах честно отправился отшлифовывать танцевальные движения и повторять свое соло (айдол пел без фонограммы, и пригодились вокальные данные монаха – тут он ничуть не уступал своему оригиналу).

Во время репетиции был сделан перерыв. Артисты, отдыхая, стали болтать друг с другом. Коллектив был сугубо мужской, при этом противоположным полом не интересовался, как полагали настоящие участники, только Хичоль, поэтому разговор зашел о женщинах. У Ким Ёнуна, более известного в народе как Канин («принцы» единогласно обозвали его «Кониной» за более внушительные, чем у них, габариты), появилась новая девушка. Отношения пока лишь начинались, и артист захотел поделиться с друзьями своими соображениями о новой пассии. Стоя с бутылкой минеральной воды у стены танцевального класса, он гордо заявил, что девушка – красивая и общительная, но почему-то «еще ни одной палки кинуть не дала», хотя было уже четыре свидания. Петтинг – это хорошо, но разве что в старших классах…

- Так а лет-то ей сколько? – засмеялся Шивон. – Она хоть совершеннолетняя?

- Конечно, двадцать два, – обиделся принятый за растлителя малолетних Канин.

- Ну, может, ей нужно время, – пожал плечами Шивон. – Вот у макнэ тоже такая девушка была. Эй, Кю, ты же не умер от частого петтинга?

Монах, сидевший на полу по-турецки и думавший о чем-то своем, встрепенулся. Доброжелательно улыбнувшись артистам, он ответил:

- Конечно, не умер. Я вообще постоянно это делаю.

- Когда это успеваешь? – удивился Сонмин, который знал, что макнэ уже давно одинок.

- Ну, когда есть свободное время. – Монах махнул рукой, как бы показывая, что «непонятным делом» может заниматься когда угодно, хоть прямо сейчас.

- Эй, Кю, – засмеялся Канин, – когда ты под порнушку наяриваешь – это по-другому называется!

Монах спохватился: разговор явно шел о половом сношении! Ему просто не были знакомы термины. Следовало немедленно выкручиваться, чем он, с самым спокойным выражением лица, и занялся.

- Смешная шутка, хён. Но я имел в виду не это, а что со всеми своими девушками занимался петтингом.

- Сначала, да? – предположил Шивон.

- Всегда, – возразил Кюхён, полагавший, что речь – о каком-то очень интимном процессе.

- А больше тебе… ничего не разрешали? – складывался по полам беззвучно хохочущий Сонмин.

Кюхёна загнали в угол. Он похлопал глазами, пытаясь как можно скорее найти выход из ситуации, и снова безмятежно улыбнулся, выдав наугад:

- Конечно, разрешали. Но я ждал этого и не торопил события.

- Человек дело говорит! – поучительно заметил Шивон.

Кюхён ушел в другой угол зала. Вдруг певцы опять станут обсуждать секс – для монаха это была «терра инкогнита».

- Хичоль, а что такое «петтинг»? – спросил Кюхён, когда репетиция подошла к концу. Вампир поперхнулся своей водой, и монаху пришлось похлопать его по спине.

- Где ты такой гадости понабрался? – рассмеялся он, откашлявшись. – От наших, что ли? Тресну им по ушам. Развращать ребенка… Нет, правда, блин! – Хичоль похлопал себя ладонью по колену. – Ты… ты как пятилетний! «А откуда дети берутся?» «Минет – это как?» «Что такое «петтинг»?»

- Можешь не говорить, мне не особенно интересно, – ответил Кюхён. – Лучше придумай, где еще можно зарядить амулет. У нас мало времени, тот вампир уже применяет свою силу, и есть жертвы. Нужно много ярких положительных эмоций…

- Ночной клуб, – предложил Хичоль. – Положительных эмоций – хоть отбавляй, многие, правда, порождены алкоголем, а то и наркотой… Но это же неважно?