- И да, – продолжил сыпать соль на рану Хичоль. – Новый хахаль делает с ним все, что захочет. Ты научил, а тот парень теперь пользуется.

- Вот нравится тебе людям нервы трепать, – застонал Чанмин, пряча лицо в ладонях. – Теперь у меня перед глазами – Джеша в постели с каким-то козлом.

- Сделал гадость – сердцу радость, – ответил Хичоль, которому не терпелось добраться до Джеджуна и подробно рассказать о реакции Чанмина. – Пойду-ка я к себе в общагу, а то у меня Ханген без любви и ласки совсем в сухарь превратился, того и гляди крошиться начнет.

- Шлепай, и спасибо, – бесцветным тоном произнес Чанмин, открывая на телефоне старые сохраненные сообщения от омеги. Представив себе, как Джеджун пишет все те же «люблю, целую» какому-то другому мужчине, вампир чуть не отправил телефон следом за чужой мягкой игрушкой – прямиком об стену.

Артисты, естественно, опоздали, зато теперь у Кюхёна было предписание врача, которое значительно ограничивало его рацион и таким образом избавляло монаха от множества проблем, во всяком случае, на первое время.

Состоялась еще одна репетиция, после которой слово взял несколько чумной лидер (он пару раз заснул стоя, и Джеджун будил его, пихая в бок локтем). На следующий день были запланированы съемки в развлекательной передаче, по формату – фактически ток-шоу. Ничего сверхъестественного, просто беседа с ведущими, все разговоры – в рамках темы «как мы все скучали друг по другу и как счастливы снова быть одной группой».

- В общем, идеальный вариант, чтобы испробовать себя до полной замены, – сказал Юно.

- А зрители там будут? – спросил монах, помахивая подвеской в форме бантика. – Я сегодня заколдовал амулет и мог бы начать заряжать его.

- Охренеть. – Хичоль, который тоже успел приехать, отнял у монаха потенциально «чудовищное оружие». – Бантик. Кю, лапонька ты моя, а чего же не сердечко? Или, например, кошачья мордочка? Стыдоба! У другого Хичоля – знак Инь-Ян!

- Я думал, что-то нейтральное будет лучше, – объяснил монах.

Хичоль отправился примерять магический артефакт на майора и герцога – предполагалось, что аккумулированную в нем силу получит один из них. Бантик был маленький и потому, конечно, бросался в глаза не сразу, но его нежно-розовый цвет смотрелся нелепо.

- Зрители будут, только мало и не все – фанаты, – признал Юно. – Кроме того, боюсь, без пропуска не получится достаточно близко подобраться к студии.

- Значит, начнем с другой группы, – улыбнулся монах, вешая бантик на свою шею.

На этот раз артисты долго пропадать не стали – в середине ночи уже стали собираться домой. Им даже удалось немного поспать. Чанмин и сам ушел – ему, после новостей о налаженной личной жизни омеги, хотелось отвлечься, и он охотно принял предложение ЫнХэ играть с ними в карты на желания. Слуга один раз проиграл, и ему пришлось выполнять требование Донхэ: целовать сопротивляющегося Хёкдже.

- Папе теперь пожалуешься, да? – засмеялся младший из братьев.

- Нет, он хорошо целуется, – ответил старший, мрачно глядя на лежащие рубашками вверх карты.

- Вы тоже, молодой господин Хёкдже, – похвалил его безо всякого умысла Чанмин.

А Донхэ решил проверить и прямо на глазах у изумленного слуги присосался к губам старшего брата.

- Врешь, Мин, не очень, – злорадно ухмыльнулся он.

- Ты же мне брат родной! – заверещал Хёкдже, с кулаками набрасываясь на младшего. – Как ты мог, это извращение!

- Уймись, дурилка, наши оригиналы друг другу – вообще не родственники! – Донхэ кое-как уворачивался от ударов.

Чанмин вздохнул и разнял братьев, а позже даже «вспомнил молодость» и сначала поругал, а потом успокоил обоих – когда эти двое были малышами, он нередко выступал в роли их гувернера.

Хичоль, убедившись, что никого не разбудил, прошел в свою спальню вместе с макнэ и стал, зевая, раздеваться. Младший подошел к окну, чтобы смотреть вниз, на прописавшихся у здания поклонниц.

- Слушай, вот ты тоже Кюхён, – заговорил Хичоль, раздевшись до трусов и принимаясь аккуратно убирать свою одежду в шкаф. – Понимаю, у вас совершенно по-разному мозги устроены, но хоть что-то же должно быть похожим! Представь, что ты к девушке охладел. Как ей вернуть твои чувства?

- Зачем тебе мои рассуждения на эту тему? – с подозрением в голосе поинтересовался Кюхён, встав к нему вполоборота.

- Хватит строить из себя дурака, ты же сам понял, что он мне нравится, – раздраженно бросил Хичоль. – И не бесись, вы разные! Хочешь, я его по-другому называть стану? – Кюхён не ответил. – В общем, он милый. Я от таких отвык. То есть, блин, я их и не видел никогда! Умный, добрый, с чувством юмора, наивный, неиспорченный. Он не затюканный, как тот же Джеджун – ну, видел ты его, это вполне уверенный в себе парень. А знаешь, как он бесился сначала, что я ему понравился? Но потом смирился, стал довольствоваться тем, что просто общается со мной, находится рядом… Хотел, конечно, чего-то еще, но скрывал это… А я его отталкивал. Думал: ну что я могу дать этому чистому созданию, у нас с ним ничего общего! Но когда он на прощание поцеловал меня в щеку… Что-то во мне перевернулось. Я понял, что никто еще не любил меня так, как он, не видел во мне столько хорошего. И теперь, увидев его снова, я готов был на шею ему кинуться, веришь? Хотелось затискать эту дурацкую непорочность, особенно после того, как я спал и с Хангеном, которому на меня плевать, и с самим собой, и с ними обоими одновременно. А он… Он на меня плюнул. Наверное, из-за того, что в первый раз я не позволил ему чувствовать. Ну и вот. Что мне теперь делать? Как считаешь?

Кюхён оторвался наконец от окна, бросился к Хичолю, только что закончившему застегивать пижаму, и нежно обнял его.

- Значит, я нравлюсь тебе? – спросил он с надеждой, вмиг растеряв всю показную холодность. – Прости, что обманул, я всего лишь не хотел больше раздражать тебя и ранить свое сердце… Поверить не могу, что услышал эти слова… Если все сказанное тобой – правда, так знай, что я люблю тебя, как прежде…

- Ах ты сучонок! – закричал Хичоль, тем не менее, не отлепляя монаха от себя. – Вы когда поменяться-то успели?!

- После нападения на вашего лидера Кюхён боялся, что и он пострадает, поэтому попросил меня с сегодняшней ночи быть вместо него, – прошептал монах. Он сам отстранился и посмотрел в лицо почти разъяренного певца, гладя его по волосам. – О боги, как же отчаянно я пытался убить свои чувства к тебе и как же мало преуспел в этом… Прошу, не говори, что это была шутка, позволь верить, что моя любовь нашла хоть какой-то отклик в твоем сердце!

- Гад ты, вытянул из меня такое признание, – проворчал Хичоль, положив ладонь на затылок монаха. – Ну, раз уж все слышал, иди теперь сюда…

Не успели губы артиста и персонажа соприкоснуться, как второй отвернулся и сделал шаг назад.

- А это еще что? – возмутился Хичоль. – Будешь любить меня, как во втором классе? Мы взрослые люди, и я перед тобой распинался, так что теперь давай сюда свои губешки…

Кюхён отступил еще на шаг и с серьезным видом пригрозил ему пальцем.

- Я люблю тебя и, конечно, хотел бы поцеловать, – признал он, – но нам сейчас нельзя вступать в близость. Мне придется зарядить амулет, и для этого моя аура должна оставаться светлой.

- Думаешь, немного секса так сильно тебя опорочит? – Хичоль сдвинул брови. – Ладно, согласен, в фэнтези жрицы и прочая дребедень часто девственность хранят, чтобы не потерять магические способности. Но есть куча всего интересного. Ты можешь терпеть, если умеешь, и меня одного удовлетворять…

Хичоль попробовал сократить расстояние между ними, но Кюхён выставил перед собой руки, мешая ему двигаться дальше.

- Дело не совсем в этом, – заметил он спокойно. – Ты вампир, проклят, и у тебя темная аура. Если между нами возникнут «такие» отношения – то ты смешаешь эту ауру с моей. Я буду бесполезен.

- Вот как? – Хичоль от обиды покраснел. – То есть с кем-нибудь другим ты сейчас можешь зализываться?