Равна откинулась на спинку кресла, вертя головой туда-сюда и стараясь расслабить занывшую от неподвижности шею. «Что же я упустила?» Программа могла, в конце концов, просто испортиться. Предназначенная для чрезвычайных ситуаций автоматика «Внеполосного-II» разрабатывалась с учетом условий Медленной Зоны, однако шпионская программа содержала фрагменты запредельно хитрого кода и в перечне допустимых к использованию Внизу не значилась. Просто повезло, что она еще работает тут, Внизу.

Но если неполадки достаточно серьезны, разве не посыпались бы предупреждения? Равна лениво перелистывала отчеты об ошибках. Сообщения первоочередной важности в точности отвечали ее предположениям: «ведется обработка ненадежных данных» и все такое. Она прокрутила сводки дальше, к ошибкам, которые корабль расценивал как менее существенные. И тут никаких сюрпризов; правда, на сегодняшнем сеансе их оказались буквально миллиарды. Она испытала несколько разнородных способов сортировки и убила некоторое количество бесценного времени, роясь в кажущихся бессмысленными результатах… И вдруг у нее волосы встали дыбом. Вот оно, чудовище в засаде.

Равна застыла в кресле, глядя на экран.

– Объясни! – Собственный голос показался ей незнакомым. Тут же всплыло вспомогательное окно со сводками по соответствующим полям и колонкам, данными детального подсчета количества сенсоров на каждом элементе Шкуродера-Тиратект и необходимыми ссылками на исходники.

В общем-то, детальные сводки только подтверждали то, о чем она и так уже догадалась. Во всей стае Шкуродера осталось меньше ста пятидесяти миллионов сенсоров! При заражении же их насчитывалось несколько триллионов, и то этого едва хватило. Если с тех пор популяция сенсоров упала до ста миллионов с лишним… то весь ее хваленый шпионаж оказывался не более чем клоунадой самообмана! Как давно это началось? Равна вызвала программу-графопостроитель и запросила три наилучших приближения зависимости падающего числа сенсоров от времени. Разумеется, результаты различались, но первая зависимость почти точно аппроксимировала данные: из нее следовало, что сенсоры выдыхаются с первого дня внедрения, уже почти десять лет. Период полураспада крохотных шпионов составлял менее года, в то время как в Запределье аналогичное заражение продержалось бы около столетия! А теперь программа обработки просто не сумела в очередной раз извернуться и утаить от Равны истинное положение вещей; липа дала о себе знать. Вот почему эти устройства не попали в перечень допустимых к использованию. Ее хитроумие обернулось против нее же и больно щелкнуло по носу.

Равна скорчилась в кресле, полная жалости и презрения к себе. Эта ночь показалась ей микрокосмом всей жизни за последние несколько десятидневок. «Но, пересмотрев старые записи со знанием того, какая это все липа, я, может быть, очерчу новые границы моего доверия Шкуродеру?» Она утерла слезы с глаз, проморгалась и некоторое время созерцала неумолимую сглаженную кривую распада сенсоров, сверкавшую в воздухе перед ее лицом. Уже годы прошли с тех пор, как шпионская система насчитывала хотя бы жалкий триллион сенсоров… И все эти годы предупреждения об отказе системы накапливались на незримых низкоприоритетных уровнях! А высокоуровневый интерфейс досмотровой программы скармливал Равне… – Ну же, смей это признать! – выдумки. Она бы никогда этого не заметила, но подлинные опасности так умножились в числе, что безмозглое программное обеспечение дало сбой и попыталось всучить ей вопиющую ложь.

«Если же признать все данные за прошлые годы вымыслом, то я должна известить об этом Древорезчицу». И тем самым разрушить остатки доверия, какое королевы еще испытывали друг к другу.

На некоторое время Равна утратила способность здраво соображать и отдалась мрачному самокопанию. «Случалось ли мне уже допускать такие кошмарные просчеты?..» Наверное, нет. «Выпадали когда-то у меня деньки хуже?» Конечно: Битва на Холме Звездолета была страшнее, а потеряв Фама всего через несколько часов после победы, Равна испытала горечь, которая не шла ни в какое сравнение с нынешней. Но такой безнадеги не бывало с того дня, когда до Равны дошла весть о том, что ее родная планета, Сьяндра Кей, уничтожена вместе со всеми обитателями.

«Я через это прошла». Но тогда рядом с ней был… Фам. Равна открыла глаза. Перевалило за полночь. Окна смотрели на темные холмы и горы. В такие часы казалось, что уже наступила осень.

Как бы иррационально ни было решение, надо его исполнить. Она уже больше года там не бывала. Ни Дети, ни стаи Равну бы не поняли, да ей и не хотелось подпитывать суеверия. Но сейчас, как никогда, ей нужно было навестить Фама.

Равна терпеть не могла кладбищ. На Сьяндре Кей их можно было по пальцам пересчитать; конечно, в Запределье случались смерти, но средняя продолжительность жизни была сопоставима с периодом существования цивилизаций. Постепенно они поднимались все выше по Запределью и (если честолюбие и глупость не заламывали осторожность, как это случилось с напыщенными индюками-страумлианцами) сами становились Силами.

Несколько чаще кладбища встречались в консервативных обществах, где прошлое ценили выше настоящего. Равна вспомнила, что видела подобные места на Гармоничном Покое: отведенное под кладбище пространство постепенно превратилось в мавзолей, на окраине которого обитали несколько случайных упрямцев-арендаторов.

Что до мемориала на Холме Звездолета, то идея эта принадлежала самой Равне; как-то раз до нее вдруг дошло, почему кладбища занимали такое важное место в историях Эпохи Принцесс. Она выбрала подходящий участок, прежде чем новый город разросся и здания стали взбираться по склону, окружая Новый Замок. Кладбище охватывало два стандартных гектара, поросших вереском, и оттуда открывался чудесный вид – от северо-западных островов до «Внеполосного-II» на самом юге. Еще через десятилетие город окружит его со всех сторон, так что расширяться кладбищу было некуда. «Если мне повезет, – подумала Равна, в этом и не будет необходимости».

Иногда сюда захаживали Дети, но только в теплые солнечные дни. Молодежь не понимает, зачем нужны кладбища. Старики не хотят понимать, но и друзей забывать – тоже.

Равна же обычно посещала кладбище после заката, в самом мрачном расположении духа. Исходя из этих критериев, времечко выдалось подходящее. Она шагала по главной аллее, под ботинками похрустывал примороженный мох. В приполярную осень даже теплые течения не слишком смягчали климат, погода варьировалась от прохладной до промозглой и даже морозной. Этот вечер выдался сравнительно мягким. Облака рано закрыли садящееся солнце и теперь громоздились над землей, опускаясь все ниже, удерживая тепло дня в почве и нижних слоях атмосферы. На обращенном к морю склоне холма было холодновато, но терпимо. «Внеполосный-II» предсказывал скорый дождь, однако темнеющее небо оставалось ясным, а воздух – сухим. Вплоть до внутреннего канала видимость даже в сумраке была неплохая. На Тайном Острове зажигались огни. Где-то совсем близко проскакивали лавандовые просверки светлячков. Лишь две или три ночи в году маленькие насекомые устраивали впечатляющее представление, и обычно это случалось не так поздно осенью. Она шла все дальше, лавандовые искорки встречались все чаще, но света этого все еще было недостаточно, чтобы осветить ей дорогу. Ну и пусть.