Она забралась в любимое кресло и вызвала шпионские программы, запрятанные глубоко в недрах управляющего комплекса «Внеполосного-II». Разработанную для Вершины Запределья систему она прятала ото всех. «Внеполосный-II» проектировался для полетов не только по Дну Запределья, но и в Медленной Зоне (куда они в конечном счете и провалились); строили же его в Середине Запределья, где технологии оставалось совсем немного до порога самосознания. Почти все высокоуровневые функции корабля в Медленной Зоне работать отказались. Что говорить про сверхсветовые полеты: антигравитация выдыхалась, программы перевода с естественных языков пестрили смехотворными ошибками. Даже там, где местные законы физики допускали альтернативные решения сопоставимой эффективности, программное обеспечение корабля часто не в состоянии было их разработать. Как правило, для классических крепких орешков у «Внеполосного-II» были наготове только тупые и очень тупые щипцы.
Иногда, впрочем, корабль преподносил ей и приятные сюрпризы. В первые же дни после Битвы на Холме Звездолета и смерти Фама Равна учинила опись жалких остатков былого великолепия. То там, то сям из гор невосстановимого мусора торчали бесценные устройства и программы, способные сикось-накось, но функционировать в Медленной Зоне. Она поделилась ими с Йоханной, а впоследствии с Древорезчицей и учрежденным ею Исполнительным Советом, но кое-что утаила, оставив для себя. О системе тайного надзора она никогда ни с кем не откровенничала, хорошо отдавая себе отчет, что они с Детьми попали в ловушку на планете, уровень общественного развития которой соответствует земному Средневековью. Помимо них в мире Когтей оставалось только одно существо родом из Галактики – наездница Зеленожка, да и та скоро куда-то пропала. «Ох, Зеленожка, знала бы ты, как мне тебя не хватает». Мысль эта всплывала из подсознания с неприятной навязчивостью: Зеленожка была рядом с Равной в самые тяжелые и отчаянные моменты ее приключений в космосе.
Так что у Равны с самого начала были свои секреты, и сейчас уже слишком поздно было делиться ими с кем бы то ни было. В Запределье камеры означали больше, чем могла себе вообразить раннетехническая цивилизация. Камеры могли прятаться в красках, в насекомоподобных роботах, в бактериях, наконец. Информация попадала к пользователю еще более диковинными путями, включавшими весь спектр возможностей от диффузного облака возмущений (акустических, зрительных, температурных…) до чего-то совсем уж труднопредставимого обыденному восприятию и недоступного реконструкции Внизу.
Одна такая система чудом пережила издевательства Контрмеры и, что еще интереснее, сохранила способность поставлять кораблю поддающиеся реконструкции данные. Еще в самом начале Равна решила использовать ее как секретное оружие против тех, кто нуждался в постоянном присмотре. Выбор труда не составил: старый Шкуродер отличался невообразимой жестокостью и головоломной изобретательностью, и черты эти, хотя и в меньшей степени, пронизали созданную им культуру. Шкуродер казался Равне именно такой целью. Как и утверждала Древорезчица.
Однажды Равна заразила Тиратект-Шкуродера своей системой наблюдения. Физического вреда заражение не принесло, и крохотные шпионские устройства не могли самовоспроизводиться, но их оказалось более чем достаточно, чтобы взять стаю под пристальный надзор, пока проблема Шкуродера не отпадет сама собой.
С тех пор Равна не раз сожалела о своем выборе – появились более достойные кандидатуры; но никогда сожаление это не сопровождалось бессильным разочарованием человека, допустившего непоправимую оплошность. Даже переделанный, исправленный Шкуродер оставался величиной неизвестной, сулившей потенциальную угрозу, и камеры Равны докладывали ей обо всех подозрительных поступках и перемещениях старой бестии, обо всем, что в лапах Шкуродера-Тиратект могло обернуться против Древорезчицы, Равны и планов королев по преобразованию Домена. Эта уверенность одновременно мешала Равне раскрыть Древорезчице ее источники. Теперь же, после размолвки по поводу Нового Приемного Зала, всякая возможность снять завесу тайны перед королевой отодвигалась в неопределенно далекое будущее… Недавние подозрения Древорезчицы о причастности Шкуродера к похищению радиоплащей были бы очень вескими, вот только о специальных методах сбора информации, используемых Равной, та и не подозревала. Звездолет постоянно отслеживал данные с распределенных по стае сенсоров, реконструировал изображения и поднимал тревогу в случае необходимости, сверяясь с заданным Равной перечнем угрожающих критериев. Равна внимательно следила за Шкуродером в дни сразу после кражи радиоплащей, но стая вела себя столь же мрачно-невинно, как и прежде. Ну что еще можно было сделать?
Посмотреть, чем он занят прямо сейчас, этой ночью? Мыслишка могла показаться фривольной, но режим реального времени в шпионской системе был замысловат и давал лишь отрывочное представление о субъекте. Все же Равна сделала запрос. Прошло несколько мгновений. Диапазон был самым слабым местом системы. За пределами локальной области отклик сенсоров начинал сбоить. К счастью, Шкуродер выходил из зоны покрытия лишь пару раз за десять лет – спасибо строгому надзору Древорезчицы. Отчеты от инфицированных элементов приходили рассинхронизированно, следуя почти случайному распределению передающих устройств, разбросанных по членам стаи. Чтобы восстановить по ним более или менее ясную картину происходящего, требовалось до тысячи секунд, но потом на каждое обновление уходило меньше секунды.
Позже обратная связь улучшит передачу, и «Внеполосный-II» внесет усовершенствования в картинку. Иногда они бывали довольно странными. Этой ночью четкость оставляла желать лучшего, но, по мере того как программы обработки сигналов «Внеполосного-II» сражались с помехами, картинка на глазах прояснялась, светлела, наливалась естественными цветами. Несколько мгновений движения – и визуальный поток застыл. Равна поиграла с параметрами перекодировки. Оказалось, что Шкуродер бродит в подземельях под Старой Крепостью. Он приходил туда два-три раза в год. Несколько лет назад Равне подумалось, что Шкуродер каким-то образом вычислил размещение камер Древорезчицы. Мысль ее ужаснула, но потом она отыскала более подходящее объяснение: Шкуродеру просто нравилось спускаться в подземелья, тем самым поддразнивая свою суровую родительницу.
Но бывали исключения: кое о чем Шкуродер действительно не желал сообщать Древорезчице. Например, она запретила ему любые попытки пересоздать свое творение – Стального. В противном случае Древорезчица оставляла за собой право нарушить заключенное со Шкуродером перемирие в одностороннем порядке. Остатки Стального еще были живы, но ограничивались тремя перекроенными жалкими элементами. Безумца держали под замком в особом отделении Фрагментария для ветеранов.
Временами на Шкуродера находило настроение, в котором он, казалось, готов был возобновить боевые действия, нарушив данный Древорезчице зарок. Впрочем, он всегда поворачивал это к своей выгоде. Ему даже отдали в частичное пользование Старую Крепость, но Равна понимала, что даже переделанный Шкуродер сохранил интерес к Стальному. В ранние годы Шкуродер часто встречался в подземельях с Каренфретт, заводчицей из Фрагментария, безусловно преданной Древорезчице. Та была последовательной противницей жутких евгенических экспериментов исходного Шкуродера, и переделанная стая от Каренфретт не добилась ничего, кроме согласия склонить Древорезчицу к мысли дополнить Стального до целой стаи. Может быть, постепенно эту задумку и удалось бы воплотить, но истинная причина страданий Стального раздирала его изнутри, что безумец превосходно и показал, когда загрыз посланных ему в дополнение элементов насмерть. Планы конспираторов на этом иссякли.
Равна полагала, что у Древорезчицы такие вояжи Шкуродера не вызовут особой радости. Спуск в катакомбы под Старой Крепостью сам по себе мог послужить к его обвинению в заговоре, поскольку здешние стены просто источали ужас и боль. Как-то Древорезчица выслала туда разведывательный отряд с заданием закартировать лабиринт. Стаи обнаружили по меньшей мере пять уровней и не смогли определить, сколько туннелей еще завалено и недоступно наблюдению.
