Джин, темный, скрывающийся во мраке ночи, сидел под деревом в стороне, словно не чувствуя холода осени. Парень смотрел на лезвие ножа, ловя в нем собственное отражение; лицо его было не просто угрюмым, а пропитанным тоской. Марко же решил оставить брата. Перебираясь ближе к источнику тепла и света – повзрослевший ребенок часто смотрел в сторону дерева, а после вновь прижимался к Вэл, ища покровительства. Лили же, сидящая рядом с ними, была молчалива, осознав свое счастье и чувства, после их потеряв. Она держала на руках Тони, позволяя Бонни отдохнуть, словно пытаясь подготовиться к тому, что и ей самой придется заботиться о собственном малыше. Не давал племени потухнуть или стать совсем незаметным Леонард, порой скрывающийся за деревьями в поисках сухих тонких прутьев или вовсе тяжелых осколков деревьев.

-Не заставляй себя говорить все это, - будто понимая мои чувства насквозь, словно ощущая то же самое, откликнулась на мои слова Дарлин, чей голос звучал тихо, пропитывая, кажется, тебя своим пониманием. - Если хочешь верить в это - верь, но не обманывайся. Иногда можно плакать, мы ведь люди. Позволь себе слабость, теперь уже можно. Мы ведь мертвы.

-Мертвы… - то ли задумываясь о подобном, то ли подтверждая слова подруги, я еле заметно кивнула. В тишине и молчании ночной поры только наши с Дарлин голоса нарушали мрачный покой. Я смотрела на Джоунс какое-то время, порой обращаясь к костру, а после в очередной раз поняла, что нашла ту поддержку и понимание, к каким вечно стремилась.

-Куда двинемся теперь? – словно не давая нам успокоиться, будто не нуждаясь в передышке после произошедшего, неожиданно нарушил молчание мира и ночного леса Леонард, принесший новую порцию сухих прутьев и веток. Он обращался, вероятно, к Лили, потому что она теперь являлась старшей из нас. Но женщина с пшеничным волосом только молчала, отдав Тони в руки исхудавшей когда-то девушки.

-Гилсон, оставь ее, просто пойдем куда-нибудь, - нехотя, с явной усталостью в голове и какой-то разбитостью напомнила о себе Вэл, подпирая голову рукой. Бенсон выглядела, кажется, хуже всех, поддаваясь в первый раз так сильно эмоциям. Создавалось ощущение, что прочувствовала именно она боль всех людей в этом мире. Порой, когда молчание затягивалось, глаза подруги начинали блестеть от скопившихся в железах слез.

-У нас нет ни цели, ни смысла, - даже не зная, зачем именно, Дарлин приняла участие в разговоре. Мы, конечно, не знали, что нам делать, как жить теперь, когда так много всего исчезло и оказалось разрушено, но ведь сидеть на одном месте у могилы мы тоже не можем… - Мы доживем последние дни или месяца, а после… просто расстанемся.

-Да, когда-нибудь, идя в никуда, мы действительно расстанемся, - под последним словом подразумевалось вовсе не то, что наши пути разойдутся или мы поссоримся… В этот раз все говорили о смерти: если мы не найдем чего-то стоящего, кроме помощи друг другу, то просто однажды сдадимся, расставаясь с жизнью.

***

-И все же, ты дура, Блэр, – Вэл Бенсон будто хотела упрекнуть меня в том, что в тот раз я вернулась за драной кофтой, не имеющей для нее самой никакого значения. Но я вовсе не просила подругу чего-то понимать или сопереживать. У каждого человека есть свои особенности, которые не понятные обществу, теперь разрушенному в этой Вселенной, на этой планете.

-Я знаю, мы все дураки. – ночь была долгой и бессонной, никто даже не смог заснуть, кроме Тони. Мы все ожидали какого-то чуда: вернется Тэд, кто-то еще выжил после пожара. Но все было тщетно, поэтому теперь, окончательно прощаясь с прошлым, мы садились в машину с остатками бензина, решая покинуть эту точку невозврата на луче жизни. Если нам повезет, мы доберёмся хоть куда-то с остатками топлива.

-Все дураки, но не я, - будто пытаясь развеять обстановку, уставая пребывать в том настроении, в каком пребывала недавно, бросает мне подруга, тут же захлопывая дверь автомобиля. Однако ее попытка все же получилась скомканной – так быстро оправиться у нас не получится.

-Конечно. – возможно, мы найдем еду в городке, если доедем до него, возможно, жилье. Сейчас важна и теплая одежда, потому как прошедшая ночь дала нам четко понять: зима подступает.

-Наверное, двинемся далеко на север, дальше, через Большой каньон. – здесь слишком много плохих воспоминаний, да и мы, кажется, за время на станции проверили все окрестности, - Лили отчаянно пыталась показать, что справится со всем, но теперь мы вынуждены помогать друг другу больше, чем прежде.

Людей встречать тоже не хотелось: они могли стать новым Николасом или же причиной новой боли. Потому что все теперь умирают.

-Думаешь о нем? – вероятно, замечая на моем лице какие-то эмоции, Дарлин вырвала меня из мира мысли. Я знала и чувствовала, что катарсис состоялся, но все равно ощущала страх. – Не стоит, люди ведь не выживают, оказавшись посреди толпы мертвецов.

Слова Дарлин Джоунс звучали так, будто когда-то нам представится возможность это выяснить, а я лишь кивнула на ее совет.

Комментарий к 9.1.Завтра уже наступило - Чтобы не кричать

Пожалуйста, оставляйте Ваши комментарии.

========== 9.2.Завтра уже наступило -“Мертвый мир-Живые люди” ==========

Листья облетели быстро и незаметно. Во время своих поползновений, блужданий, редких ночлегов в теплоте и побегах от мертвецов мы даже не заметили, как сильно пасмурная пора завладела миром и природой. Ее когда-то золотистые, теперь же болезненно-жёлтые цвета оставались везде: на деревьях, почве, в небе. Хмурость, сырость и промозглость обратились тремя королями мира, обещая длительные дожди и медленно текущее время. Казалось, в такие времена нет ничего лучше, чем сидеть у теплого камина, просушивая сырые вещи и влажные от моросящего дождя волосы, да смотреть в окно, на стекле которого капельки скользят куда-то вниз.

Сейчас, вероятно, наступил ноябрь – судя по нашим редким отвлечениям на время-, единственными «часами» служил живот Лили, растущий, кажется, с каждой неделей. Этот день был одним из тех, когда небо оказалось просто затянуто неприятной серостью, хотя и дождь мог политься в любую минуту.

Около полутора часов назад мы с Вэл покинули лагерь в лесу, отправляясь за возможными оставшимися припасами в небольшой провинциальный городок, куда в прошлые времена редко прибывали туристы. Надеялись мы, вероятно, на собственную невнимательность, веря, что за прошлые вылазки могли чего-то не заметить.

Пребывая какое-то время в лесу - возможно, оно равнялось двум или трем неделям-, невольно отвыкаешь от каменных домов, асфальтированных, пусть и заброшенных улиц, да мусорных баков с растерзанными телами бездомных котов или псов. Блуждая вот так вот во время вылазок, избегая отмеченных на карте улиц, загруженных Ходячими, я часто ощущала себя сбежавшим тюремным заключенным. Но признаваться в этом кому-то не собиралась, потому что не было ни смысла, ни желания. Это мои собственные переживания, вовсе не обоснованные.

За прошедшие месяца многое поменялось в нас самих: немного поутихла боль, да и Тони согласился впервые стать ногами на землю. В тот момент, когда его ножки, обутые в какие-то жесткие ботиночки, соприкоснулись с почвой, искреннее удивление скользнуло на смуглом мальчишеском лице. Он будто ощутил, что стал полноправной частью этого жестокого мира, обретая некую грешность и обреченность.

Передвигаясь тихо, лишь изредка обмениваясь словами, мы с Вэл шагали в сторону аптеки, где – как вспомнил Джин – оставалось несколько баночек с неизвестными ему лекарствами. Старший Янг часто делал так: не брал того, чего не знал, будто пытаясь тем самым оградить Марко от неприятностей, вероятно, думая, что тот тащит в рот всё попадающееся на глаза, уподобляясь младенцам. Однако мальчишка был вовсе не таким – все изменилось очень давно, и никто сразу этого не заметил. Храбрость сменила страх, уверенность и послушание встали на место капризам и веселью, а вечная молчаливость и настороженность отвлекли внимание от былой детской подвижности.